— Красиво, ничо не скажу, но тако если тока баронесске нашей впору носить. Мне то куда таку красоту? Почему другие тако не носят, а я буду? — Потому, что ты красивая, просто забыла об этом — Елина смеялась. — Ну уж, не знаю, не знаю… Видно было, что платье Морне нравится, даже очень. Она смотрелась в зеркало и оглаживала ткань, поворачивалась, улыбалась как-то смущенно. — Никто ведь, Елинька, такого не носит. Може тока ристократки в городе. — Ты не хуже никакой аристократки, а лучше и красивее. Я тебе ещё волосы зачешу сама. Пусть все видят, какая ты. Сели шить. Морне дала рукава, сама взялась за платье. Руками шить — дело не быстрое. Перерыв на обед сделали, кашу сварили, с молоком и мёдом. Поели быстренько и Морна скомандовала мужчинам за дровами идти. И снова за шитье засели. Подшивала подол Елинка уже сама. Совсем стемнело, пришлось ближе пересесть к светящейся доске. Морна ушла паковать одеяла, которые на рынок повезет продавать. Ну, последний рывок — бусины. Глаза уже совсем слипались, но Елинка дошила таки. Не умывшись, только свет тряпкой закинула, повалилась спать. Глава 15 Утро выдалось заполошное. Пока Морна всех наспех кормила, пока стаскали мужчины весь груз к подножию холма по тропинке. Телегу, оказывается, там и оставляли. Больно высоко дом на холме, зачем животину надрывать. Заодно Елина лучше познакомилась с коняшкой. Звали его Кук. Был он покладистый солидный мерин, ни к каким авантюрам не склонный. Понятно было, что поедут не быстро, ну и ладно. Скормила ему соленый сухарик. Сжевал, тяжко вздохнул — мол, маловато будет. Ткнулся в ладонь тёплым носом и укоризненно глянул в глаза. Елинке аж неловко стало. Явно не оправдала ожидания. Пока все суетились, Вера успела сделать из обрезков шёлка несколько штук цветов в технике казанши. Клеевого пистолета не было, но и иглой с нитками она прекрасно справилась. В лихие девяностые она штамповала такие цветы десятками, а в летние каникулы и сотнями. Это был способ принести домой живые деньги. К шпилькам цветы тоже пришлось прикрепить нитками, просто привязать. Ну, ничего. Посмотрим, что здешние мастера делают, каким инструментом пользуются — сделаем ещё лучше. Кто ручками работать умеет, тот всегда на жизнь заработает. Из своего сундука она прихватила три шелковые туники. Тех, что с самыми красивыми вышивками. Тех, что остались от матери настоящей Елины. Ей эти туники были велики, Морне — явно малы. Продать их, и дело с концом. Слишком много ей купить нужно. Все же не самое это прибыльное дело — сельское хозяйство. С голоду не помрёшь, понятное дело, но и каких-то излишков не будет. А Вере хотелось нормальную кровать, нормальную баньку, ремонт в комнате — хотя бы стены оштукатурить да полы настелить, потолок сделать и дверь нормальную. Да и вообще — много чего хотелось, хотя бы — зубную щётку. В дворе Морна наставляла Гантея. — И с Кореней своим чтобы не бузил и гулять не бегал, а то выпорю, так и знай! — Ну, маааам… — Да не мамкай мне! Мысу-та вечером подои, не забудь, да молоко процеди и в погреб снеси. — Да понял, понял я всё… — Да курей на ночь не забудь загнать. — Да знаю я…Мам, ну можно? — Ежели всё сполнишь, то Единый с вами, ночуйте. Еду я вам сложила там, кашу-та не забудь после ужина в подпол снова снести, а то скиснет, голодные ведь будете. И до утра мне не сидите! Знаю я вас! — Ну мааам… Цветы Елина побоялась помять, потому додумалась сложить их в чистый небольшой горшок. Туники и новое платье Морны завернула в простецкий шёлк, что бы не запылились в дороге. В телеге толстый слой соломы. Морна прикрыла его старым застиранным одеялом. Две корзины с едой. Тюки с одеялами, еще какие то мешки и свертки. Ну, места хватает и ладно, а одеяла можно и под спину, для удобства. Тронулись. — Морна, а мы приедем только к вечеру. Ночевать в телеге будем? — Зачем в телеге-та? Сестра у меня, Корна, взамуж вышла в город. Муж ейный, Кубер, знатные мебеля делает. Кому стол, кому сундук, стулья тоже может, лавки. Кому что потребно, то и делает. У них дом свой на окраине, подворье большое. Тама и телегу оставим, и заночуем, и покормят нас. А за средину лета они к нам пожалуют. Вара с ним, с Кубером-та, в море сходит, раз или два, скока надо будет. Рыбы им накоптим и насушим. Чай не чужие люди. — А ты скажи, Елинька, ты чего в узел то себе навязала? — Платья там. Тебе малы, мне велики. Что хранить их? Продам и куплю, что мне нужно будет. — От дурна девка! Да рази ж можно этаку красоту продавать? А что велико тебе — дак дорастёшь ещё. Да и память от мамки твоей. Неужели не жалко? — На память я одно платье оставила. В котором маму помню. От того, что я её вышивки в сундуках сгною, лучше никому не будет. А так — всё кому-то на радость. — Еля, продадим одеяла — купим тебе всё, что потребуешь. Я жа тебе говорила, второй сундук пора заводить для приданого, дак для тебя жа одеяла-та. — Посмотрим, мне много что нужно, Морна. — Чево тебе тако нужно, не понятно мне. На одежу хватит. Сапожки вот зимни тебе малы — дак тоже хватит. Плащик ещё суконный поищем. А то дак сукна купим — сама спроворишь. Ну, горшки-кринки сама себе выбирать будешь, но на всё про всё хватит. Тута ведь за целу зиму, что я наткала. По серебрушке, не меньше за кажно. — Вот! Вот я даже цен не знаю на всё. Горшок сколько стоит? — Ну, смотря какой, да какова мастера. Ну, хороший да большой — дак и пять медяков отдашь. — А шёлк? Вот простой отрез на платье? — Ну, тута тоже как сторгуешь, но пол серебряного можно уложиться. — А в серебряном сколько медяков. — Дак двадцать, как обнаковенно. — А в золотом сколько серебряных? — Дак тоже двадцать, завсегда так и было. — А сколько корова стоит? — Елинька, дорого она стоит, но ежели всё у нас гладко с тобой будет — купим тебе к свадьбе. — Ну, мне ещё не завтра замуж выходить, можно не торопиться с коровой — засмеялась Елинка — Но вот цену надо бы знать. — Мы Мысу-та телёночком брали, дак и то золотой отдали. А за взрослу — дак и полтора отдашь. — Ого! — Вот те и ого… Корова-та в хозяйстве сама дорога, дак и кормит она же. На одной то воде каша грустна получается. Елинка засмеялась. "Грустная каша" — это хорошо сказано! — Ладно, хохотушка, ладно — заулыбалась Морна. — Поспи вона лучше, пока не трясёт. Приедем-та поздно, да пока разгрузимся, да то, да сё, кто знат, когда спать ляжем. А и правда, встали до петухов, можно и подремать. Елинка натянула на ноги край подстилки и, потыкав, сдвинула тюк с одеялами. Солнце уже встало, но ещё не пекло, небо было бездонным и ей казалось, что она падает прямо в туда, в эти пушистые облака, купается в них. Телегу не трясло, чуть покачивало, как колыбель. И усыпалось так же, как в колыбели — сладко-сладко. Глава 16 Днем, в самы солнцепёк, сделали маленькую стоянку. Дорогу Вара знал, свернул в разрыв кустов и, метров через 10 от дороги, вывез на полянку с ручейком. Кука распрягли, стреножили верёвкой и пустили попастись. — Пока сонце-та в зените — в тенёчке перебудемся. И самим легче, и животину томить не станем. Вара только угукнул в ответ. Елинка вообще заметила, что он не слишком разговорчивый. Когда не спрашивают или не обращаются прямо к нему — всегда молчит. С краю поляны было старое костровище, там и развели огонёк. Есть не хотелось, от жары всех разморило, но чай Морна сделала и всех заставила выпить по кружке. В путь тронулись часа через два. Дорога надоедала. Ровные скучные кусты мыльнянки, как в коридоре едешь. Сама дорога не широкая, утоптанная, видно, что не слишком часто тут ездят. Местами даже травка пробивалась. Поди какой-нибудь особо стойкий сорняк. Лучше бы вместо мыльнянки деревья были. И тень, и, опять же, хоть посмотреть по сторонам. Может где село другое или еще что-то интересное. Но нет, так и тянулись по дурацкому "мыльному" коридору. Ближе к вечеру в полотно дороги стали вплетаться боковые ветви. То с левой стороны, то две с правой, и сама дорога стала пошире и похуже. Появились ямки, местами камни, почва какая-то другая цветом стала и пылила. К тому времени, как вьехали на мощеную часть дороги Елинке уже совсем муторно было. Но, оказалось, это — цветочки. Она вылезла из телеги и попробовала идти пешком. Дорога была мощена булыжником скверно, местами камни шатались, а местами и отсутствовали. Чуть ногу не вывихнула. Залезла снова в телегу. Трясло немилосердно, не помогала ни солома, ни толстое одеяло поверх соломы. Все камушки и выбоины пришлось попой пересчитывать. Растрясло её знатно. Уже почти в темноте подъехали к какому-то дому. Стучали в ворота, собака с цепи рвалась, охала вторая Морна, причитала над ней. Елину вырвало. Стало легче. Ей сунули кружку с каким-то кисловатым питьем и это было так кстати, так во-время… Но Морн почему-то всё равно было две. Утром Елина проснулась от крика петуха. Всё, как обычно. Только тело ломит. — Уж не заболела ли я? И тут она вспомнила. Две Морны… — Сестра-близняшка, не иначе. Это вчера я никак сообразить не могла. Интересно, Корна такая же? Или городская — "балУванна"? Кстати, про близнецов можно было и догадаться. Морна и Корна… Не слишком у родителей с фантазией было. Морне бы вот другое имя подошло. Что-то ласковое и мягкое. Марьюшка — например, или там — Настенька. Хороший она человек. А уж как корову предложила купить — у меня глаза защипало. Это ведь, как минимум, за весь год доходы от хозяйства у неё. И ведь ничего особого я не делала. Просто отнеслась к ней так, как она ко мне. Золотая тётка… Надо же, как я привыкать-то быстро стала, что — молодая. По сути — то — я ведь ее чуть не вдвое старше. Кровать, на которую её уложили была не впример той, деревенкской. И матрас помягче, да и подушка — явно пуховая. И пух хороший, не кура щипаная, гусинный, наверное. Даже вставать лениво. С другой стороны посмотреть — организм молодой, много ли ему сна нужно? Так что — рррота, подъём!!!