Глава 5 Сон был не долгий и не крепкий, но освежил. В доме никого не было, и Вера вышла во двор. — Морнааа! — Чё орешь-та? Тута я. — Морна появилась откуда то из сараюшки. — Морна, мне лучше уже. Может ты мне покажешь, где что в доме и в хозяйстве у нас? — Ты ничо так и не вспомнила? — Нет, Морна. Всё вокруг как чужое выглядит. А я же не могу все время лежать. Надо же что то делать. — Ты смотри-ка, раньше ты не рвалась делать-та… Ну, пойдем, покажу, где что есть. Ток может покормить тебя сперва? Ты в беспамятстве-та была — одни настои три дня пила, Лещиха травы разной дала, да велела поить горячим. Ты и так была тощая, как палка, а сейчас и совсем страшна. — Спасибо, но давай сперва дом и хозяйство посмотрим, а потом вместе пообедаем. Да и поговорим еще. Слишком мне все незнакомым кажется и странным. — Ну, девка, как знаешь, пойдем тогда. Обход был долгим. Начали с погреба. Был он выкопан отдельно от дома, большой, справный. Полки по стенам, ящики. Но почти пустой. Маленький деревянный бочонок — на дне, в слое соли, несколько кусков сала. Отдельно на стене прибита широкая полка. Там молоко в глиняных кувшинах, горшочек с маслом и широкая плошка с творогом, закрытая чистой тряпочкой. А вот овощей — совсем мало. — Дак что ты хочешь-та, девка. Весна, за зиму все доели, что запасли. Плоды оставшиеся были разные, в одном ящике немного старой, уже прорастающей моркови, лук с перьями, 4 маленькие тыквы, килограмма по полтора-два, не больше. — Морна, а вот это что такое? — Дак бака это. Ну, в земле растет, еда такая… — Морна аж растерялась. Похоже, эта самая бака очень распространенная штука. Похожи плоды были на помесь репки и моркови. Толстые, вытянутые корнеплоды, все не больше килограмма, в основном грамм по пятьсот-шестьсот, со светлой кожицей. — А ее сырую едят или как? — Ты, Елька, и правда, как дурная. Варят ее. На ужин сёдня сделаем. Мужики-та только завтра вернутся, ну да ладно, одну-та я тебе сегодня сготовлю. — Ты, главно дело, если кто соседи зайдут — молчи. А разнесут по деревне — потом и замуж тебя не возьмут. — Да что ты меня всё замуж-то хочешь спихнуть? — Дак а как по другому-та? Не век же тебе с нами куковать. А в девках засидишься — кто потом-та возьмёт? Приданое-та тебе справим, но вот коровы я за тобой не дам — корову это уже Вара покупал. Я всё честь по чести сделаю, но и лишнего не проси. Вара вон еще ребёнка своего хочет. Так что через седьмицу поедем тебе второй сундук покупать и ткани, и обряд всякий, и зимой будешь шить и вышивать. Ты ведь вышиваешь-та хорошо, в мамку пошла. А теперь и не знаю, чё и думать — вдруг и это забыла? — Нет, Морна, не волнуйся. Это я помню. И шить и вышивать могу. — Ну и ладно, дальше пошли. Дальше был сарай, где разделенные жердями, стояли корова и конёк. Корова была справная, гладкая, кормлёная, а конёк — уже старенький, но еще крепкий. В стойлах было не чищено. — Вот, видишь? С тобой сегодня провозилась, и животину не обиходила. И на выпас Мысу не отправила. Доить помнишь как? — Нет, Мора, не очень помню. — Ну и не подходи тогда пока к животине. Мыса молодая и пугливая, я уж тута сама управлюсь. Дальше пошли. Дальше был курятник, где Мора показала соломенные нычки. Заодно собрали почти десяток яиц. — Ну, чё-та мало сегодня. Корзину-та держи крепче, а то как тогда — выронишь и всё побьешь. В курятнике было две двери. Вход на чистый двор и выход на задний. Через вторую, очевидно, и выпускали кур на задний двор. Отдельно, в соседнем сарайчике дружно хрюкала пара поросят. Не молочные уже, месяца по четыре, хорошенькие и толстые. Потом был еще маленький огородик. — Вот тута морква, тута лук у меня. А вот тута и есть бака. А капусты грядку я у ручья сделала. Тама хоть и не наша земля, но окромя, как через двор — не пройти, я тама завсегда сажаю. — Ручей-та помнишь где? — Это где водопад? — Ну, пониже только. Тама сыро завсегда и кочны крепкие выходят. Лучше моей капусты и в селе нету. — Морна, а огород маленький совсем. Разве этого на семью хватит на весь год? — Хорошо хоть соображаешь, не совсем, видать, дурная стала-та. Это уже осенью докупим. Что Вара за весну-лето наловит, то продадим. А на денежки закупим, чего не хватает. Не голытьба чай, какая, не голодаем. А что не продадим рыбов-та, то засушим и зимой сами есть будем, не пропадём. — Ну, идем далее. Далее была сараюшка с инструментом и глиняными горшками, там же котел стоял большой, рама какая то деревянная. — Морна, а это станок ткацкий? — Так станок и есть. Я на нем зимой знатные одеяла тку. Иногда даже с шерстью, теплые и красивые. Вот поедем на ярмарку — продадим. С тех денег тебе и купим, что положено. — А из чего ткешь? Вот рубаха на мне — она из чего? — Ой, бедаааа… Ну, как есть ничо не понимаешь. Ну, ничо, ничо… Справимся. Это, Елька, шёлк паучий. Такой покупаем на ярмарке. Он крепкий, сносу нет. Ну и по деньгам опять жа — не дорого. — А что дорого? — Ну, шерсть вот — не дешево, еще хлопок бывает, сатин, ситец там разный — ну, это для ристократов, да я и не люблю хлопок. Мнётся сильно, возни с ним много, да и линяет от стирки. — Морна, вот про стирку — помыться бы мне. — Ну, опосля обеда нагреем воды да и намоешься. Да и расчесать бы тебя — а то страсть какая лохматая. Тогда сегодня и стирать будем заодно. Дрова-та не тратить лишний раз. — А дрова где берете? — Дак ты и собираешь. — Как это? — Ну, на берег к морю идешь, там место есть, всякий мусор туда сносит, там плавник всегда есть. Ну, конечно ежели большая лесина попадется — на помощь позовешь, только сперва пометишь ее. А то, пока бегать будешь, ее ктось приберёт. Потом, ужо, свожу тебя. Ты, главно, с людями поменьше болтай. Там почти завсегда кто-та да есть. Ну, будя. Пошли до хаты, обедать будем. Вареная бака больше всего похожа была на картофель. Морна сварила ее в котелке. Сняла с вареного плода тонкую кожицу и порезала на ломти. Плотная желтоватая мякоть. А на вкус — картошка как картошка, ну, может чуть послаще. К обеду она добавила ещё маленький кусочек сала и вареные яички. Глава 6 После обеда стали собирать стирку. Пока Морна складывала в большой котел грязные тряпки, Вера раздирала пряди волос редким деревянным гребнем. Гребень, надо сказать, тоже чистотой не отличался. Дотащили котел до водопада. Буквально в двух шагах от воды — старое кострище. Вернулись к дому. — Вот тута, под навесом, всегда дрова лежат. Набирай давай, а я мыльнянки нарву. — Мыльнянка это что? — Дак вот же. — Морна обвела кусты изгороди. — С ее листьев отвар сделаем, им мыться будешь. И стирать им жа. — А чистое для меня есть? — В сундуке твоем. — Покажи, пожалуйста. — Ой, беда-беда… Чисто дитя малое… Ну, пойдем в дом-та. — Вота, смотри. Твой сундук, у тебя и стоит. — Морна тыкала пальцем в тот сундук, где при первом пробуждении Вера нашла грязное тряпьё. Недоумевая, как в эти вонючие тряпки можно переодеться и в чем тогда смысл переодевания, Вера открыла сундук. Ловкие руки Морны выкинули на пол тряпки, под ними был тонкий щит с ручкой, хоть и деревянный, но хорошо обработанный, гладкий, без шероховатостей. Схватив за ручку Морна вынула щиток и подняла верхний слой зеленоватой ткани. Там, в сундуке, первое, что увидела Вера, было зеркало. Довольно большое, с альбомный лист. В красивой резной деревянной рамке. — Пошла я, не буду ждать. Ты пока выбери себе, чо одеть. Да давай грязное захвачу. Да поставлю ужо воду греться. А ты, как одёжу выберешь, подходи, чай не заблудишься. Подобрав с пола тряпки Морна вышла, а Вера достала зеркало. Стеклянное. Чистое, чуть золотистым отливает. Несколько темных пятнышек есть по краям. Вера такое видела на старинных зеркалах. Там, где амальгамма попорчена. Но уже хорошо, что здесь такие делают.