– Для себя интересуешься? Тебе не поможет. То, что мертво, встать не может! – ответил я и стиснул зубы. – Вали, Дмитриевич. Иначе я тебя сейчас штативом для капельницы кокну. – Пошел я. Дел полно. – Ага! – кивнул, планируя, как отомстить Величко, который меня подставил и карьеру испоганил. – Кстати, там тебя дожидаются. Пригласить? – Дед, что ли? – Не-а… Рыжая девушка. Семенова Ульяна. Ульяна? Кузя… Елки! – Сутки просидела в больнице, – добавил Балановский. – Сутки? – удивленно выпал в осадок. – Со вчерашнего дня дежурит! Пробивная… – поджал губы Балановский. – Пробивная? – Ага… Хотела о твоем состоянии узнать, но ей никто ничего не говорил: не родственница же! Так она зацепилась за какую-то мелочь, всем плешь выела, до меня добралась, чтобы ей рассказали, как у тебя дела. Говорит, помощница твоя! Это так? – поинтересовался Балановский. – Так. – А куда блондинку дел? У тебя же была такая вот! Балановский жестом изобразил крупную женскую грудь. – Вита на больничном, ногу подвернула. – Ааа… Разнообразие – наше все! – ухмыльнулся. – Как она? Огонь? – Кто? Вита? – Да нет же, рыжая! Не красотка, но взгляд цепляется, ножки стройные, глаз не отвести. Оооочень симпатичные! Коленки такие, с ямочками! Анатомически правильные, я бы даже сказал! – Греховодник старый, на ножки ребенка засматриваешься! – выпалил я с неожиданной желчью, сам от себя не ожидая такой бурной реакции. Внутри все свело, скукожилось от мысли, что эти колени с ямочками кто-то разглядел! Эти колени с ямочками на моих плечах охренеть как хорошо лежали! – Какой ребенок?! Ей, что, восемнадцати нет? – ахнул директор. – Тьфу на тебя! Есть ей восемнадцать, но для тебя все равно ребенок. Дмитриевич, твоей младшей дочери лет больше, чем этой рыжей. Иди к себе, протирай задом кожаное директорское кресло! – Ты главное не сказал. Звать или не звать? – Зови, – кивнул я. Бросил взгляд в сторону шкафа, поймал свое отражение. Многое я не разглядел, но хоть волосы пятерней поправил. Дверь отворилась. В палату вошла она – свидетельница и участница моего грехопадения. Наивняшка Конопатенькая! Вдруг решит, что у нас серьезно? Кажется, уже что-то такое плела, про родителей говорила! Надо бы еще раз ей все объяснить. Но как? Сказать: извини, девочка, я тебя трахал без остановки под действием препаратов? Аж самому стремно… Выходит, я не стахановец интимной передовой, а ебался без передышки, как сбрендивший мартовский кот, из-за возбуждающих средств! Так, стоп! Со мной все ясно! Понятное дело, нижняя голова процессом рулила. Остановиться было не вариант! Но почему конопатая позволила мне подобное? Я хорошо помню, как она в машине кончила, стоило только притронуться к писюшке – там приключился обильный потоп! Бросило в жар… Член отозвался напряжением. Неужели остаточный эффект возбудителя срабатывает до сих пор? Дерьмово меня промыли, значит?! Почему конопатая меня не остановила? Пыталась, конечно, но так вяленько, будто нарочно ломалась, больше хотела. Играла в недотрогу? Но девственница же была. Словом, загадка. Рыжая, конопатая… Вихрь огненный взметнулся внутри, одним цветом с буйной копной непослушных волос Ульяны. Она шла прямиком ко мне! Девушка буквально впорхнула в палату и полетела к постели, с испугом и тревогой в светлых глазах. Черт… Что, если она… – Андрей Викторович! – застыла возле кровати и глядела на меня, часто дыша. – Мне нужно вам кое в чем признаться! Признаться? На ум только одна мысль пришла. Собственно говоря, именно ее я и озвучил: – Скажи, Ульяна, – прочистил горло. – Давно это у тебя? Давно ты в меня влюблена? – Что?! – ахнула Ульяна и отшатнулась от моей кровати, покраснела густо. – С чего вы это придумали? – Признаться хотела. Сколько ты на меня работаешь? Полгода? Полгода безответно влюблена? Слушай, я все понимаю. Внешность у меня привлекательная, харизма, мужской шарм, опыт… Чем дольше я говорил, тем больше округлялись глаза Ульяны, став большими-большими, как чайные блюдца, только вместо чайного напитка там плескались голубые озера – чистые, глубокие и спокойные. Меня будто омыло их прохладной водой, но пыл не остудило, напротив, зажгло еще больше! Мужской орган окаменел до неприличия сильно, а ведь я ничего такого не думал. Да, она сегодня какая-то другая – спокойная, собранная, но решительная. Я чувствую ее острее, чем раньше. Незатуманенное сознание легко расщепляет на составляющие ее эмоции. Чувствую, что она робеет, но намерена пойти до конца. И я бы до конца… до самого конца – глубоко в нее – и подвигался бы резко! Но хватит с меня этой белиберды. Теперь ясно, что меня крыло от возбудителя обыкновенного, а у нее могут бурлить чувства. Безответная влюбленность… Я намерен пресечь ее фантазии, чтобы она не придумывала себе всякого и не ждала от меня всякой романтической чепухи вроде отношений и предложений руки и сердца. Этому не бывать. Точка! – Андрей Викторович… – Не перебивай, Кузя. – Антон Владимирович, прекратите. – Что?! Какой я тебе Антон Владимирович? – А какая я вам Кузя?! Я Ульяна… – Сравнила жопу с пальцем. – Судя по всему, я палец, а вы… Вы невоспитанная жопа! – выпалила она и отошла подальше. – А ну-ка иди сюда, конопатенькая! Ты на меня работаешь, в курсе? Я и за меньшее увольнял… – Хорошо, что вы вспомнили о работе. Я как раз пришла вам кое в чем признаться. – Давай оставим признания о влюбленности? Я не признаю романтической чуши… Меня интересует только физическое проявление влечения между противоположными полами. – Постойте! У меня от вас голова заболела! С чего вы решили, что я в вас влюблена? Оу… – Не влюблена? – спросил недоверчиво.