Я немного опешила, никто не интересовался, что я люблю по-настоящему, поэтому ответила первое, что пришло в голову, то, что нравилось всегда, вне зависимости от настроения и обстоятельств. – Звук дождя, который барабанит по старой пустой бочке. Запах скошенной травы. Шум поезда, когда он вдалеке, слышится приятно. – Угу… Кап-кап. Чух-чух… Где же я тебе это все возьму? Ай, Кузя, мля, под монастырь подводишь… – босс поцеловал меня в щеку. – Я пошел! – и выскользнул из тесной кладовки первым. Я осталась стоять в темноте одна, искренне не понимая, зачем Платонов спросил, что я люблю. К чему вообще весь этот разговор? За цветы наорал, как резаный, приказал выкинуть… От кого же были цветы? Наверное, герберы были от Коли. Я ему сто раз говорила, что люблю их. Если так, то босс прав: от цветов нужно избавиться, как бы они мне не понравились. Я выждала несколько минут, как и приказал Платонов. В коридоре было пусто, я осмелилась выйти, но не могла пройти и двух шагов простым, спокойным шагом. Мне казалось, что на меня отовсюду укоряюще смотрели предметы интерьера. В каждом из них чудился фаллический намек и похотливый прищур: даже в простой лампочке, которая немного заедала у лестницы. Она просто мигала, но мне казалось, что она насмехалась надо мной! Как я могла… Снова! Теперь меня не связывали узы отношений, я больше не считала себя гадкой изменщицей. Нет, гораздо хуже. Я начала думать о себе, как о падшей, развратной девице, которая только и ждет, когда ее, как распоследнюю, распнут и оттрахают до визгов! В приемную я вбежала и села на кресло, подскочила, зашипев: задница горела! Даже в зеркало смотреть не надо было, я чувствовала, что попа была красной. В кабинете директора слышался голос Платонова: он обсуждал с юристом детали договора на поставку оборудования. Сидеть я не смогла. Просто не могла больше здесь находиться! Поэтому я распечатала на принтере заявление на увольнение, поставила дату, подпись. Немного подумав, снизу я дописала от руки: «Требую уволить меня немедленно. Отрабатывать две недели я не стану. Разрешаю клинике „Медея“ забрать невыплаченную заработную плату и крохотные отпускные в счет неотработанных положенных двух недель, которые я не собираюсь отрабатывать». Кажется, последнее было явно лишним, тавтология получилась какая-то! Но менять что-то уже не было сил, оставила, как есть, поднялась, покинув приемную. Кое-как привела себя в порядок в туалете. Я выбежала из клиники через главный выход, спеша так, словно за мной черти гнались. Я боялась унизительных смешков и взглядов со стороны обслуживающего персонала. Потому что была уверена: всеее… Буквально все уже знают, чем я занималась в кладовке! – Ульяна… – окликнул меня кто-то. Я лишь ускорилась и вылетела из больницы пулей, не успела затормозить и сшибла с ног худощавую женщину. Она заверещала, упала на задницу. – Простите! – Смотри, куда прешь! – заявила она. – Хамка! Идиотка! Ты… Она осеклась, а я внезапно узнала в короткостриженой, рыжеволосой даме нашего главного бухгалтера – Алевтину Гавриловну. – А… Алевтина Гавриловна? Простите, я вас не увидела, а вы… Все слова потерялись, растаяли мгновенно. Мой язык словно в морской узел крепко затянули дважды, я даже ничего сказать не могла, просто стояла и разглядывала бухгалтершу. Еще вчера она была пепельной блондинкой, всегда ярко-красила губы и густо подводила верхнее веко, выводя убийственно острые стрелки! Но сегодня она вдруг превратилась в рыжую! Почти такую же яркую, как я… Алая помада на губах сменила приятный нюдовый оттенок, а по носу и возле него были даже конопушки нарисованы коричневым карандашом. – Ах, это ты… Гадина! – зашипела она, неловко поднялась, охая и потирая ушибленное бедро. – Разлучница! Мымра деревенская… – Кто разлучница?! – удивилась я. – Ты… На что ты Николая взять решила? Я давно подозревала, что ты к нему неравнодушна, терлась вокруг него постоянно! – зашипела Алевтина, ткнув меня в грудь острым пальцем. – Своего мужика найди, шлюшка малолетняя! Я позабочусь о том, чтобы тебя уволили по статье. Шалава. Дешевка! Даже одеваться не умеешь, уродина без чувства стиля! – изрыгнула в меня оскорбление. Я изо всех сил оттолкнула Алевтину, которая во время оскорблений принялась скакать на меня, как раскудахтавшаяся квочка. – А вы престарелая профурсетка! Уволить меня не получится. – А что так? – рассмеялась она ядовитым смехом. – Решила перед нашими кобелями хвостом повилять? Перед владельцами клиники? Оба ебаря всея Руси, что Андрей, что Марсель… Трахают все, что движется. Кого возьмешь, м? Или обоим сразу подмахивать будешь, как Витка? Раздались громкие хлопки. Кто-то аплодировал. – Очень интересно, Алевтина Гавриловна. Оч-чень интересно было услышать ваше никому ненужное мнение о руководстве! – раздался мужской голос. Алевтина Гавриловна вдруг вздрогнула всем телом и съежилась, будто усохла, медленно повернувшись в сторону говорящего мужчины. Это был тот самый мужчина, в форме пилота. Марсель. Второй совладелец клиники. – Марсель Юлианович… Добрый… утро. То есть, доброе… день… Доброго времени суток! – смущено произнесла бухгалтерша. Ее глаза забегали по сторонам, она не знала, как выкрутиться. – Не расстраивайтесь так! – ласково улыбнулся ей Марсель. Он наклонился, опустил ладонь на плечо и сообщил ей доверительным голосом. – Сегодня я в очень хорошем настроении, поэтому просто уволю вас по соглашению сторон немедленно! Можете даже не утруждать себя и не заходить в клинику. Вам все почтой доставят. Ах да… И за ебаря всея Руси отдельное душевное спасибо! Приятно, когда ценят размах по достоинству, – похлопал бухгалтершу по плечу и добавил холодно. – Чего ждем, Алевтина? Развернулась и покинула территорию частной клиники. Или мне попросить, чтобы охрана вас вышвырнула?! Алевтина отпрянула испуганно и зацокала каблуками быстро-быстро, почти побежала к выходу! Я застыла, едва дыша, не до конца веря в устроенное. Понимала только одно: видимо, отношения Коли с Алевтиной были для нее более чем серьезными, а вот относился ли Коля к ней так же? Большой вопрос… Впрочем, плевать я на них хотела. Важное было в другом: после этой сцены я Колю к себе вообще даже на километр не подпущу. Пусть хоть какие долги на родителях висят, пусть хоть что обо мне сочиняет этот подлец, обманщик гнусный. Пусть родители сами со своими договоренностями по дружбе разбираются, а я… совершеннолетняя, никому ничего не должна и никому ничем не обязан. Сама проживу! Без них. Без всех проживу! – А ты куда намылилась? Вопрос Марселя вывел меня из задумчивого состояния. Марсель вскользь посмотрел на меня. – За… За дресс-кодом соответствующим, – соврала я, решив, что мне больше нечего терять. – Правильно. И кофе, ради всего святого варить научись. Я готов простить Андрею некоторые вольности, но не могу позволить, чтобы ты травила наших гостей дрянью! И… Марсель поджал пухлые губы, потом внезапно усмехнулся, склонив голову на бок, посмотрел мне в глаза: – Пробег засчитан. В следующий раз так Андрею и передай. Ах да, еще скажи, что он проспорил мне… ляльку свою! – Что?! Какую ляльку! – Машину свою новую! – хмыкнул мужчина. Я не знала, что и думать. Просто стояла и продолжала краснеть, уничтожая себя еще больше, решила, что Платонов поспорил на меня, поспорил, что получит секс от помощницы. Но если поспорил, то почему проспорил? У нас же был секс. Мысли совсем перемешались в голове. – Андрей как-то сказал, что за девушками бегать не станет. Однако сегодня я имел счастье наблюдать, как он за тобой бежал со всех ног! Даже меня не заметил! – объяснил Марсель и рассмеялся заразительно громко. – Кладовку только не разносите. Бюджет на ремонт на этот год уже утвержден, и ни копейки на ремонт испорченного имущества я больше не выдам. Сломаете что-нибудь еще, Андрей будет это восстанавливать за свой счет. Так и передай. О, еще добавь… – Простите, сами передавайте. Я спешу. У меня… У меня времени мало! Надо столько всего успеть! Простите. До свидания, всего хорошего! – выпалила я побежала прочь со всех ног, стараясь убежать как можно дальше от порочного места. Глава 18 Андрей – Ульяна, будь добра, зайди ко мне. Никакой реакции. Я снова позвал. Тишина в ответ. Тишина и подозрительно громко разрывается телефон приемной! Никуда не годится! Ладно, может быть, конопатая посикать пошла или носик припудрить! Это у них, дамочек, заодно. Подождал еще немного. Тишина. Тишина и подозрительное долгое дзынькал телефон от входящих звонков. Ладно, один звонок я сразу же перевел на себя, второй… На третьем звонке меня пробрало возмущением: что я за эту конопатую впахивать должен? Конечно, ее вагина выше всех похвал. Как бы сказал Марсель, нахватавшийся испанских выражений: