– Может быть, и так, а может быть… – мужчина сделал паузу и сообщил веселым голосом. – Может быть, ты всего лишь конкурентку устранила, и сама ее место займешь! – Какую еще конкурентку?! Что вы такое говорите?! – Ну так ты – рыжая, значит, ведьма! – хохотнул мужчина. Он довольно бесцеремонно затолкал меня в полицейскую машину, прямиком в то отделение, где возят преступников! Глава 21 Ульяна От обиды я расплакалась! Надо было просто уехать в село Лютиково, и дело с концами. Никаких разборок не нужно было устраивать. Но я так сильно разозлилась на шарлатанку, которая не просто не помогла, но навредила глобально, что повела себя именно так, а теперь вынуждена сидеть в уазике, как преступница. Наревелась вдоволь! Так много я еще никогда не ревела. Оплакивала свою жизнь, пошедшую наперекосяк с того самого момента, как послушалась Шатохину и поплелась к шарлатанке. Оплакивала свои чувства загубленные, попранную первую любовь. Было обидно даже не за расставание с Колей по факту, а от того, сколько я времени потеряла впустую. За молчание родителей тоже обидно было. Чувствовала я, что Коля в чем-то не соврал, и договоренности были. Узнать бы только, какие именно! Я могла бы давно по телефону позвонить отцу и матери, но считала, что подобные разговоры должны проходить не по телефону, а вживую, когда видишь выражение глаз, мимику, когда в каждом жесте ощущаешь – правда или ложь. Но горше всего я плакала по поводу гада Платонова: потому что гад и не думал отпускать мое сердце, держал его в тисках плотно, овладел всеми мыслями. Какую власть над моим телом он приобрел, даже подумать страшно! Он умело меня зажигал, доводил до грани, толкал в пропасть греха и порока, влюблял в себя – свои руки, губы, пальцы, ледяные глаза и циничные фразочки. От одной такой сначала обдавало жаром, а потом бросало в ледяной мороз. Не влюбилась же я в него, правда? А то и подумать страшно, что со мной может быть? Он же непостоянный… О его похождениях вся больница гудит, и мне не хотелось бы стать еще одной пройденной галочкой в длинном списке его побед, а он… он сам сказал, что у него коллекция целая. Слезы не хотели иссякать! Мне было обидно и горько узнать, что бывает такой взрыв всей эмоциональной составляющей, такой яркий фейерверк чувств и страсти, узнать только для того, чтобы этого потом лишиться. Лишения будут. Уверена… Не в духе Платонова создавать отношения и быть верным одной-единственной. Значит, стоит прекратить всякое с ним общение. Захотела же уволиться, вот и надо… Немедленно уволиться! Уехать и никогда-никогда сюда не возвращаться! Не знаю, сколько времени я провела в том полицейском уазике… Знаю только, что пока полицейские все проверяли, я успела сгореть дотла от стыда и сожалений, превратившись в обуглившуюся спичку, которая могла рассыпаться от малейшего прикосновения. Потом, кажется, уснула… – Подъем, рыжая! – бацнула дверь. Я села и начала протирать глаза, сощурилась от яркого света, бьющего по глазам. Кругом уже так темно, а мне в лицо светили фонариком от телефона. Кругом куча народа ходила, шумно, люди в форме, с собаками… – Проснулась? – Да, а вы проверили все? – спросила с надеждой. – Я могу идти? – Можешь! Но только после того, как в отделение проедешь и дашь показания! – ответил мужчина. – Что? – То! Точка оказалась крупной. Нашли там и сильнодействующие безрецептурные препараты, и морфий, и легкую наркоту. Короче, кучу всего! Потянет на благодарность, новые звездочки и хорошую прибавку к моему жалованию. Но… – Так я могу идти домой! – обрадовалась я. – Не все так сразу, рыжая! – ухмыльнулся мужчина. – Подозреваемая сообщает, что ты ее просто выживаешь и сама метишь на ее место. – Но это же бред! Я нормальная, не шарлатанка! – Проедем в отделение, разберемся. – Но я же нормальная! – заплакала я. – Не обманщица, не преступница! – Сырость не разводи, у меня на женские слезы за двадцать лет службы иммунитет выработался. Прогоним тебя по базе, если чистая и найдешь того, кто подтвердит твою непричастность, отпустим на все четыре стороны! – пообещал полицейский. – Конечно, мою личность подтвердят, – сказала я, продолжая украдкой вытирать слезинки. * * * – Судимостей у тебя нет, к ответственности не привлекалась! – скучающим тоном произнес полицейский, когда уже находился в участке. – Пусть за тебя поручатся порядочные граждане, и считай, свободна. – Можно позвонить? – Звони! Наберу Шатохиной Ленке, она-то меня обязательно выручит! Вот только телефон Ленки был отключен, а на домашний она не отвечала. Наверное, гулять пошла! Нашла время гулять, взвыла я. – Что, Семенова, некому твою личность подтвердить? – съехидничал полицейский. – Ночевать тебе в обезьяннике! Со сливками общества. – Нет-нет, постойте! Я найду… Можно еще один звонок? – Последний, так уж и быть, я сегодня добрый, – милостиво кивнул дежурный. И я, проклиная все на свете, не зная, как буду оправдываться, позвонила Платонову. Пока шли гудки, с меня сошло семь потов. Вдруг он сделал то, что я хотела: то есть уволил меня и даже разговаривать не станет?! Поделом мне… Ввязалась в сомнительные способы привлечения мужского внимания, навредила человеку, карьеру ему испортила. – Алло, слушаю, – бархатисто раздался в телефоне голос Платонова. – Андрей… Андрей… – на «Викторович» сил у меня уже не хватило. Голос дрожал! Вряд ли Платонов вообще хоть что-то разобрал из моего дрожащего лепета, но он неожиданно громко, жарко и напористо выдохнул: – Ульяна! Где тебя черти носят, рыжая?! – Я в полиции. В участке! Заберите меня, пожалуйста! – попросила я и заплакала. – Сейчас буду. Назови мне адрес и номер участка! Я не знала, как придется объясняться перед Платоновым, каменела от страха, что мои происки с приворотным зельем вылезут на поверхность. Тайное всегда становится явным, а я была морально не готова сейчас отвечать за свои проступки перед мужчиной, который без лишних расспросов и разговоров пообещал вытащить меня из полицейского участка. Но обещать не значит жениться… Вдруг не приедет?! * * * Однако Платонов на ветер слов не бросал, он пообещал и… выполнил свое обещание. Босс появился в кратчайшие сроки, подтвердил мою личность и дал такую цветистую, пышную, положительную характеристику, что я еще раз пожалела о том, как испортила ему карьеру. – Ваша сотрудница, значит, – заметил полицейский. – Так уж и быть, забирайте свою… ответственную, исполнительную, трудолюбивую, честную сотрудницу и далее по списку, как вы расписали! Я подскочила со стула, даже не дожидаясь, пока мне разрешат выйти, так не терпелось покинуть стены казенного заведения, что я была готова расцеловать Платонова. Он молча забрал мои документы и телефон. Андрей Виктрович держался строго и ничем не выдал, что наши отношения переступали грань «начальник-подчиненная». Он крепко держал меня за локоть, пока выводил из здания полиции, молчал, смотрел только перед собой и не задал мне ни одного вопроса. Но я чувствовала каждой клеточкой тела, как сгущался воздух вокруг нас. Чем больше молчал Платонов, тем гуще становилась атмосфера, тем сильнее электризовались волоски на теле.