Соскучилась же я по гаду ползучему, по его красивому голосу, по жилистым, загорелым рукам, покрытым золотистыми волосками, по ледяным искоркам в его голубых глазах и всем тем дурацким и пошлым словечкам, которыми он меня награждал в интимные моменты. Мне было так волнительно, пальцы тряслись. Терешков уже ушел, я же еще несколько минут стояла и собиралась с чувствами, пыталась унять сердце, которое парило в груди и тащило меня за собой. Поневоле я улыбнулась и строго одернула себя: хватит, Ульяна… Нацепив на лицо безэмоциональное выражение, я вошла и обомлела. Когда я выходила, Анастасия спорила, что будет зашивать Платонова сама, но пока я говорила с участковым, пока была наедине со своими мыслями, наглецу удалось как-то переубедить Анастасию. Теперь Платонов зашивал свою ногу сам, объясняя Анастасии азы накладывания швов. Та усердно и восхищенно внимала. Невольно я ревниво посмотрела на нее, заметив, как ревностно Терешков держал руку на объемной талии Анастасии, буквально прилип к ней, словно опасался, что она очаруется Платоновым и забудет про него самого! – Ой, сам себя шьет… Вдруг отключится от болевого шока? – бормотала себе под нос медсестра. – Не бойся, Настасья! – крепче прижался к ней участковый. – Я рядом! Все под контролем полиции! – Ножницы! – потребовал Платонов. Чик-чик… Медсестра даже зажмурилась от клацанья ножниц. – Готово! Терешков с деловым видом оглядел швы, наложенные на ногу Андрея. – Когда все идет под контролем, тогда все идет чудесно! – заявил он. – Настасья, отмирай, – скомандовал, продолжая держать руку на талии. Анастасия ахала, охала и даже зааплодировала, в порыве чувств обняв участкового. Терешков не преминул вовремя шлепнуть ладони на ее пышный зад и притянул к себе поближе, тем самым отодвинув свой объект обожания подальше от Платонова. – Как ты, Андрей? – поинтересовалась я. – Когда ты рядом, никакая анестезия не нужна. Боль совсем не чувствуется… Терешков не преминул заметить громко: – Какого храброго мужика ты себе отхватила, рыжик. Сам себя зашил! Без анестезии… Швы ровнехонькие, как будто машинкой автоматической прострочил! – Это еще что! Он и крестиком вышивать умеет! – съехидничала я. – И это не мой мужик… – Не твой, значит, другие желающие найдутся, – улыбнулась Анастасия Платонову. Участковый напрягся. Я, честно признаться, тоже. Не задумала ли Настасья охомутать умельца? Кажется, мы с Терешковы одинаково недовольно посмотрели на улыбающегося Платонова. Настасья сообщила ему доверительным тоном: – У меня есть подруга Людмила, красивая такая, веселая и совсем не рыжая… Я чуть языком не подавилась! Нашла кого советовать: Людку Белобровку, любительницу всех мимо проезжающих и заезжающих водил! – Красивая? – уточнил Андрей. Я чуть не взорвалась. Перед глазами потемнело! Ах ты гад… Бабник! – Красивая, – кивнула Настасья. – Номерочек дать? – Красивая, но… не рыжая? Не конопатая? Еще и не моя Ульяна? – поинтересовался Платонов. – Увы, не подойдет. У меня в сердце есть место только для одной… – Как хорошо сказал! – вздохнула Анастасия. – Платонов, не фантазируй! – шикнула я. – Значит, так, Семенова. Забирай пострадавшего. Поручаю тебе, как ответственному лицу, проследить, чтобы он был устроен на ночлег! – приказал мне Терешков и сделал страшные глаза, мол, вали уже поскорее! – Всего хорошего, доброго вечера! – попрощалась я со всеми и вышла первой, хлопнув дверью. У меня пропало желание писать заявление. Да и не серьезно я это хотела, действовала на эмоциях. Сажать в тюрьму Платонова было решительно не за что! За разбитые надежды еще никого под суд не отдали. Платонов вышел следом, быстро подстроился под мой шаг. – Куда собралась? – Домой! – Давай подвезу? – предложил он. – Сама дойду. – По темноте? В этом белом платье? С ума сошла… Живо в машину! – рассердился Андрей и увлек меня с энтузиазмом и силой новехонького бульдозера, которому предстояло вспахать целое поле целины! – Ты же отощал! Откуда только силы взялись?! – При виде тебя у меня открылось второе дыхание. Платонов прижал меня к боку машины и снова попытался поцеловать. Я знала, что за нами наблюдал участковый и медсестра. Завтра точно по всей деревне слух пойдет, что у меня роман с городским… цирковым клоуном! – Прекрати! – Уль… Ульяш, Кузенька моя… Писюшка, соскучился по тебе безумно. Прости. Прости меня… Я кретин! – Ты не кретин, ты хуже! – Долбоеб? Еблан? Даже спорить не стану! Оступился. Жалею об этом. Я не хочу проебать свое счастье, то есть тебя… Ты – моя жизнь. – Думаешь, я вот так просто тебя прощу? – Просто? Нет, о таком я даже не думал. Морально готов к сложному квесту… – Ах, готов! Ну что ж… Тогда! Договорить он мне не дал, начал целовать активно, и обнимать, трогать всюду: за талию, за попу, постанывая, бормотал признания пошлые и цветистые, а я едва держалась, чтобы не стонать. – Ох, какая ты… Ульяш… Я просто готов мясом наружу вывернуться, чтобы ты мне снова поверила! Писюшка моя… Конопатенькая! Я схожу от тебя с ума. Пальцы Платонова легли на мою грудь, сжав ее. Я едва не простонала вслух: как хорошо. Как приятно было чувствовать его прикосновения и поцелуи. Андрей сводил меня с ума, он трогал меня так, словно знал, как мне будет хорошо. Я совсем забылась, только чувствовала, что он напирал, действовал решительнее, властно мял мою попу и прижимался бедрами, показывая мужское желание. Левая ладонь легла на мою грудь, стискивая ее и сжимая сосок через ткань. Внезапно Платонов замер… – Хм… Вторая ладонь Андрея взметнулась вверх по спине. Платонов переместил обе ладони на мою грудь, словно взвешивая и примеряя размер. – Твоя аппетитная грудь стала другой. Более тугая, налитая… – проговорил он, прижимаясь ко мне бедрами. – Болезненные ощущения есть? Такая грудь обычно говорит о… Я словно очнулась и отбила его наглые руки, чувствуя, как ноют соски, которые он умудрился зажать через одежду, и меня завел до неприлично мокрых трус. – Я здорова, доктор Платонов! Маммология не по твоей части. Иди других лечи! – разозлилась я и выскользнула, поправляя на груди платье. Я быстро запрыгнула в салон, на заднее сиденье. Платонов остался стоять на улице, нахмурившись, он задумчиво смотрел в мою сторону. – Ты меня до дома подбросишь или как? – Подброшу, – он словно очнулся и залез в машину. Я подсказывала ему всю дорогу. Андрей больше не балагурил, молчал все время, только смотрел и смотрел на меня через заднее зеркало. Я же не могла дождаться, когда он доедет до дома моих родителей, ерзала нетерпеливо и почему-то испытывала сильнейшее волнение. Переживала… Тревожилась. С чего вдруг Андрей так заинтересовался моей грудью? Потому что озабоченный, вот почему… Но он был прав относительно того, что грудь стала другой – более чувствительная, ныла по утрам, разбухла немного. Неужели так заметно? Я тайком оглядела себя. Умом понимала, что мою предполагаемую беременность еще никому не видно, но все же осматривала себя с легкой досадой. – Приехали… – Спасибо. Повторю еще раз, Андрей. Зря ты приехал.