Наконец Оливер понял, почему им открыли дверь с таким энтузиазмом. — Ну… да, это я. Я и подумать не мог, что вы читали мою книгу. — Трижды! Я узнала бы вас где угодно, и в то же время поверить не могла, что это действительно вы! Надо же, Оливер Сандерс покупает наш дом! Оливер чуть было не покраснел. Спустя почти год, он все еще не знал, как реагировать в подобные моменты, на этот раз он лишь улыбнулся миссис Мюррей и выслушал ее восторги по поводу того, что ее дорогой Альфред является его преданным поклонником, а ее единственный внук, четырнадцати лет от роду, просто обожает этот роман. — С моей внучкой Эмили происходит тоже самое, но в ее случае, разумеется, все совсем по-другому, потому что она знала вас еще по статьям в «Оксфорд Таймс», а уж когда стала читать «Твое имя после дождя», то уже знала, что вы очень молоды, хороши собой, уж простите за мою смелость, но вживую вы еще лучше. Неудивительно, что Эмили наполнила целую коробку всеми вашими фотографиями, которые когда-либо появлялись в печати! Вот увидите, когда она узнает, что вы приходили ко мне, она не захочет отсюда переезжать! Оливер ощутил панику. Где же Эйлиш? Ее так ему сейчас не хватает! — Эта история про банши — самое ужасное, что я когда-либо читала, особенно учитывая, что вы рассказали в прологе. Вы пишете, что действительно бывают такие существа как и в том селении, в котором вы познакомились со своей супругой? Это значит, что действия вашего романа основаны на реальных событиях? Все было точно так, как там написано? — Ну…. — Оливер выдавил улыбку, надеясь, что его замешательство не слишком заметно. — Вы знаете, как обычно заявляют авторы: никогда нельзя всерьез воспринимать все, что они говорят. Я бы предпочел оставить правду при себе. — Ах, да, я понимаю, — подмигнула ему миссис Мюррей. — Они словно маги, которые никогда не раскрывают свои трюки. У вас это отлично получается, жду не дождусь вашей следующей книги. Вы уже задумали что-нибудь новенькое? — Да так… есть парочка идей, но я еще не… Прошу прощения, вы не возражаете, если я присоединюсь к моей жене, а мы поговорим с вами позже? — Оливер сделал шаг в ту сторону, в которой исчезла Эйлиш. — Думаю, нам стоит осмотреть дом вместе, ей так хочется его купить… — Ну конечно! Боже мой, простите меня, я что-то совсем раскудахталась. Конечно, идите с ней и не торопитесь с ответом. С подобными решениями не стоит спешить. Добрая женщина вернулась на первый этаж, теребя тесьму на своей шляпке. Оливер подождал, пока она не скроется из вида и вошел в спальню, где обнаружил Эйлиш, которая взобралась на огромную постель, почти целиком занимавшую одну из сторон комнаты. Туфельки она оставила у туалетного столика и теперь водила руками по столбикам, поддерживавшим балдахин кремового цвета. Оливер улыбнулся, увидев, что после всего происшедшего за последние два года, она по-прежнему оставалась все той же героиней из волшебной сказки, сбежавшей с Изумрудного Острова ради того, чтобы стать его женой. У Оливера все еще учащалось дыхание, когда он вспоминал как они поднялись по лестнице маленькой деревенской гостиницы в Доресе[28], где они провели медовый месяц. Все тревоги и сомнения, сопровождавшие их всю дорогу до Хайленда, рассеялись словно дым, как только влюбленные закрыли дверь комнаты, бросились в объятия друг друга и упали, наконец, на постель, которая превратилась в их святилище в течение последующих дней. Перед поездкой Лайнел сводил Оливера с ума, давая кучу самых разных советов, которые, как, в конце концов, заподозрил Оливер, показывали, что Лайнел понятия не имел о чем говорил. Он знал о том, что происходит между мужчиной и женщиной за пределами телесного контакта, не больше чем тот, кто из всего великолепия цветов амазонских джунглей, знает лишь как ухаживать за кактусом. Если честно, они не слишком много увидели в Хайленде, и когда Александр по их возвращении в Оксфорд спросил, как им показались великолепные тамошние пейзажи, они даже не знали, что и ответить. Пейзажи, которым посвятил себя Оливер в те дни не имели никакого отношения к горам, присмотреться к которым так рекомендовал ему друг: «может, ты захочешь описать их в одном из твоих рассказов». В любом случае, вскоре они осознали, начавшаяся новая совместная жизнь сулит им немало чудес, и первое из них явилось спустя несколько месяцев в лице приятеля Александра по университету. Этот самый приятель учился вместе с Александром в Магдален-колледже и недавно обзавелся небольшим издательством. Он был в восторге от рассказа Оливера про банши, написанного для «Сонных шпилей» и профессор подумал, что, может, пришло время нарушить анонимность, если это принесет большие возможности. Восемь месяцев спустя вышел роман «Твое имя после дождя» о приключениях в Ирландии, который, к вящей гордости друзей, Эйлиш и к недоумению Оливера — произвел настоящий фурор среди читателей. Удивительное дело, но слава совершенно не вскружила ему голову, как это произошло бы с любым другим на его месте. В то время Оливер был занят множеством других, более важных для него дел, одним из которых было стать самым лучшим мужем для Эйлиш. Оливер провел семь лет в крошечной комнате Бейлиол-колледжа, работая над «Словарем латинских глаголов», который возненавидел от всей души, потому что тот отдалял его от возможности зарабатывать на жизнь с помощью воображения. Теперь вожделенный момент настал, так же как и возможность съехать, наконец, из дома Куиллсов, которые их приютили. Оливер смотрел, как Эйлиш проводит ладонями по супружеской постели и в который раз спрашивал себя, что он такого хорошего в жизни сделал, чтобы заслужить такое вознаграждение? Для выросшего в приюте сироты, никогда не знавшего родителей, это было больше, чем он представлял в самых смелых мечтах. — Чистая, — провозгласила Эйлиш, когда он прикрыл дверь, чтобы миссис Мюррей не могла их услышать. — Совершенно чистая и наполненная позитивной вибрацией. Должно быть, Мюрреи — прекрасная семья, здесь все излучает сияние. — Значит, тебе, действительно, нравится этот дом? — улыбаясь, спросил Оливер. — Это была любовь с первого взгляда, как я уже сказала тебе едва открыв калитку в сад. И самое главное, что мы тоже нравимся этому дому. Он многое повидал за последние годы, но грустного было совсем мало, а трагического не случалось совсем. Он как миссис Мюррей — улыбчивая старушка, пахнущая медом, свежеиспеченным хлебом и чистой одеждой. Шагая по кровати, она подошла к одному из прикроватных столбиков и отвязала балдахин, чтобы расправить его и рассмотреть получше. Солнечные лучи бликами отразились на узоре. — Я бы хотела, чтобы полог и занавеси были голубыми, как в моем прежнем доме…, хотя, наверное, пришло время перемен. Я попрошу Веронику написать пару ирландских пейзажей для стен, а мы каждое утро будем наполнять свежими цветами вазы, которые поставим на этом комоде. А вот здесь, — она показала на центр балдахина, — подвешу омелу, как в прошлый сочельник, помнишь? — Как я могу забыть? Как же быстро пролетело время! Кажется, лишь вчера ты преподнесла мне чудесную новость. — Оглянуться не успеем, как наша девочка уже будет с нами. Через несколько мгновений начнет бегать по саду, заплетать волосы, влюбляться… — Нет, пока я в состоянии этому помешать. В мире бродит слишком много Лайнелов! Эйлиш рассмеялась. Она снова подвязала занавес балдахина и осторожно спустилась с кровати. — Я слышала, как ты разговаривал с миссис Мюррей. Вы говорили о девочке? — Поначалу да, но потом… — Оливер понизил голос, — она принялась рассказывать, что вся ее семья в восторге от моего романа, что ее ненормальная внучка повырезала мои фотографии из газет и хранит их в коробке. Я чрезвычайно рад, что тебе так понравился этот дом, но если вдобавок к нему по саду будет кружить эта девица… Как он и предвидел, Эйлиш снова рассмеялась. Она крутанулась вокруг одного из прикроватных столбиков и с театральным жестом упала на кровать. — Вот что меня теперь ждет, дамы и господа. Всю жизнь я мечтала стать художницей, писательницей, композитором…. а в итоге войду в историю, как жена успешного автора, а не как независимый автор. — А мне без разницы, войдем мы в историю или нет, — заверил ее Оливер, гораздо более серьезным голосом. — Единственное, что имеет для меня значение — это, чтобы ты была счастлива. Эйлиш подняла голову и посмотрела на него. Серебристые глаза искрились радостью. — Я всегда счастлива, — прошептала она. — Пока ты со мной… разве может быть иначе? Девушка похлопала ладонью по кровати, чтобы он присоединился к ней, и Оливер не заставил уговаривать себя слишком долго. Какое-то время они молча лежали рядом, глядя на балдахин над их головами, держась за руки и слушая, как миссис Мюррей открывает дверь дома, выходит в сад и принимается болтать с соседкой. Район был поспокойнее, чем у Кодуэллс Касл, можно сказать, что единственным источником шума, помимо квохтания двух старушек, были птицы, свившие гнездо в ветвях деревьев, ласкающих окна дома. — Итак, миссис Сандерс, именно на этой кровати мы теперь будем заниматься любовью… — Похоже на то, мистер Сандерс. Хотя, как мне кажется, вы говорите об этом в совершенно недопустимой манере. Вы почти заставили меня покраснеть, словно я вновь стала невинной школьницей. — Подожди, еще не пришло время краснеть. Когда мы, наконец, получим ключи, отделаем дом в нашем вкусе и, наконец, останемся здесь одни… — он повернулся к ней, Эйлиш сделала тоже самое и посмотрела на него тем самым дерзким взглядом, который всегда начисто лишал его разума, — вот тогда мы и обновим наш новый дом совершенно незабываемым действом. — Боюсь, с этим «действом» придется подождать, — ответила, развеселившись, Эйлиш, беря руку Оливера и кладя ее на выступающий живот. — Хоть ты и твердишь без конца, что я даже беременная выгляжу замечательно, но я похожа на кита… — Глупости. У тебя никогда так не сияли волосы и кожа. Ты прекрасна. — Но мы не должны так часто беспокоить малышку. Мне кажется, пришло время немного подуспокоится. До ее рождения осталось всего два месяца. В конце концов, у нас еще вся жизнь впереди. По-моему, стоит подождать. Оливер фыркнул, но не мог не признать ее правоту. И, словно поняв о чем шла речь, что-то шевельнулось под его пальцами. Что-то, слишком похожее на крошечную ножку, натянувшую фиалковую ткань, покрывавшую живот Эйлиш. Оливер мгновенно сел на кровати. — Ты это почувствовала? Почувствовала, как она пошевелилась? Я чуть не ухватил ее за ножку! — Разумеется, я это почувствовала, — рассмеялась Эйлиш. — Она каждое утро так делает и успокаивается только во время уроков рисования, которые я посещаю вместе с Вероникой. Наверное, она хочет быть акварелистом. Но Оливер ее не слушал. Словно зачарованный, он смотрел как вновь и вновь появлялся, сжимался и исчезал в складках платья бугорок. Он взглянул на Эйлиш и тряхнул головой, словно не мог осознать то, что только что увидел. — Как ты можешь считать, что это не красиво? — тихо спросил Оливер, окидывая жену взглядом с головы до ног. — Вся ты, вот такая, как сейчас… Вместо ответа Эйлиш обхватила его за плечи и притянула к себе. Оливер лег на нее, опираясь локтями и, не заставляя себя упрашивать прижался губами к губам Эйлиш в поцелуе, который за последние два года превратился в неотъемлемую часть его существования, такую, например, как биение его собственного сердца. Но на этот раз он впервые почувствовал, что магический защитный круг расширился и принял в свои объятия уже не двоих, а троих человек. Когда Эйлиш отстранилась от него через несколько секунд, то заметила, что его глаза увлажнились. — А сейчас, мистер Сандерс, спуститесь вниз и скажите миссис Мюррей «Да!». Скажите, что мы хотим этот дом и хотим жизнь, которая нас в нем ждет. Глава 4 Когда Александр в 17.15 подошел к Магдален-колледжу, попыхивая трубкой, то обнаружил стоящего там Лайнела, который подпирал спиной украшенные каменными розами ворота, выходящие на Хай-стрит. — Поверить не могу! — удивился профессор. — Впервые в истории мне не придется тебя ждать! — Просто сегодня у меня не было занятия поинтереснее, а твои нынешние студенточки просто отрада для глаз, — ответил Лайнел с отлично знакомой Александру блудливой улыбкой на устах. — Похоже, урожай 1905 года оказался как никогда многообещающим. Думаю, мне стоит почаще приходить к тебе на работу. Как раз в это время мимо проходила стайка девушек и, похоже, они услышали его слова, так как весело рассмеялись, а одна из них, очаровательная кудрявая девушка с веснушками, улыбнулась парню прежде, чем последовать за подружками. Лайнел подмигнул ей, и она ответила ему тем же. — Это дочь Томаса Ханта, нынешнего ректора колледжа, — предупредил Александр. — Отличный повод познакомиться с ней поближе, а также со всеми, кого ей захочется мне представить. Для твоей карьеры будет очень полезно, если мы укрепим наши связи. — Если бы я знал, что моя карьера зависит от тебя, Лайнел, то пошел бы прямиком на мост и бросился в реку, — ответил профессор, убирая трубку. Через плечо Лайнела он заметил приближающегося по Хай-стрит Оливера. — О, отлично, все в сборе. — А вот и наш Папагено, правда, на этот раз он пришел без Папагены[29], — Лайнел поприветствовал друга толчком в плечо. — Ты потерял ее по дороге? — У нее сегодня слишком дел, чтобы еще и с нами встречаться, — ответил приятель. — Ей очень хочется выяснить, что мы замышляем, но она так серьезно относится к своим занятиям в Школе искусств, что не хочет пропустить ни одного. — Она и правда не отдыхает ни минуты? — признал Александр. Они пошли вдоль Магдален-колледжа, перешли дорогу по направлению к Ботаническому саду, куда студенты ежедневно ходили, чтобы полюбоваться тысячами экземпляров растений, высаженных в оранжереях и клумбах. — Я не понимаю, откуда она черпает столько энергии, особенно, учитывая ее нынешнее состояние. Она то посещает уроки рисования, то играет на фортепиано, которое мы ей подарили, то на арфе… — А еще она учится готовить у Мод, — улыбнулся Оливер. — Причем довольно успешно. По крайней мере, теперь еда подгорает у нее не так часто как пару месяцев назад. — Дааа, я все еще помню ревеневый пирог, который она испекла на последний день рождения Вероники, — высказался Лайнел. — Мой желудок больше никогда не будет прежним. — А мне он показался многообещающим, — как всегда примиряюще добавил Александр. — Но, думаю, кулинарные способности Эйлиш мы обсудим чуть позже. Сейчас у меня для вас есть более важная тема для разговора, которая имеет непосредственное отношение к «Сонным шпилям». И он принялся рассказывать все, что касалось Савиньи. Как он и предполагал, приятели тоже возмутились слежкой за Александром и обеспокоились скрытыми в письмах угрозами. Причем больше всех происходящим заинтересовался Лайнел. — Этот тип — самый настоящий кретин, — воскликнул он. — Не понимаю, как ты согласился на встречу с ним. — А я и не соглашался, — ответил Александр, пока они не спеша шли по дорожке, ведущей к основному водоему сада, в центре которого бил фонтан, вокруг были расставлены каменные кувшины и скамьи, на которых сидели парочки. — Он не оставил мне выбора, и, хоть он и пишет, что никому из Магдален-колледжа не расскажет о моей деятельности в «Сонных шпилях»…, думаю, мне не стоит рисковать и провоцировать его еще больше. — Ты знаешь, лично меня никогда не заботил тот факт, что кто-то может узнать о том, что я являюсь одним из редакторов, — пожав плечами, сказал Оливер. — Но мне крайне неприятны затеянные этим Савиньи игры. — К тому же, наверняка он расскажет нам тривиальную историю про привидение его прапрадедушки, который погиб в битве при Ватерлоо, и теперь бродит где-то на чердаке, — продолжил Лайнел. — Пустая трата времени!