Вероника сделала выпад, пытаясь пнуть его под ребра. Лайнел схватил ее за ногу, чтобы лишить равновесия. Девушка, смеясь, упала рядом с ним на кровать. — Нахал! Теперь мне придется перерисовывать тебе лицо. Темные волосы и глаза вполне подходят мифологическому персонажу, а вот небритая морда… — А мне плевать. Женщины, которые увидят твою картину, все равно меня узнают. — Главное, чтобы мой дядя не узнал, — улыбнулась Вероника, бросая кисточку на пол. Она повернулась к мужчине, опираясь на локоть. — Надеюсь, он никогда об этом не узнает. Ты же прекрасно понимаешь, что в тот день, когда дяде станет известно о наших отношениях, он запрет меня за семью замками. — Не понимаю, к чему все это ханжество. Ты сама говоришь, что Оливер и Эйлиш шумят по полночи, при этом я никогда не замечал, чтобы Александр обращал на это внимания. — Оливер и Эйлиш связаны священными узами брака, — Вероника торжественно изобразила крестное знамение. — Для таких, как мой дядя, этого вполне достаточно. — Понимаю… Значит, мисс Куиллс, нам остается пожениться, чтобы не оскорблять всевышнего столь греховными деяниями как сегодняшний. Он попытался произнести это серьёзно, но выражение ужаса, появившееся на лице Вероники вызвало у него смех. Он обнял ее за талию и привлек к себе, запуская руку под рубашку, едва прикрывавшую бедра. — Это всего лишь шутка! Удивительно, как плохо ты меня еще знаешь! — Разумеется, я тебя знаю, но с некоторыми вещами лучше не шутить, — ответила она. Лайнел снова рассмеялся, когда девушка театральным жестом положила руку на сердце и изрекла: — У меня из-за тебя чуть удар не случился. Говорить о браке с кем-то вроде меня, это словно… — Предложить Гаю Фоксу[21] стать членом парламента. Я это знаю, и думаю точно также. Надо быть ненормальным, чтобы добровольно согласиться надеть петлю на шею. Впрочем, держу пари, что твой дядя все еще надеется, что однажды ты смиришься, примешь предложение от одного из твоих поклонников и превратишься в любящую жену, следуя превосходной модели счастливого супружеского союза Сандерсов. — Они слишком идеальны, — ответила Вероника, томно откинув голову на подушки. — Клянусь, у меня даже чай становится слаще каждый раз, когда я их вижу. Рука Лайнела продолжила свое восхождение по изгибу бедра, задирая рубашку к талии. Когда кожа полностью обнажилась, он начал прокладывать дорожку из поцелуев и завершил ее легким укусом. Вероника улыбалась, прикрыв глаза. — Интересно, о чем же таком важном хочет поговорить мой дядя, — произнесла девушка через несколько минут. — Он выглядел довольно взволнованным… почти рассерженным, что довольно странно для столь спокойного человека, как он. Как ты думаешь, что происходит? — Понятия не имею, через пару часов мы и так все узнаем, — Лайнел шлепнул ее по попке и встал. — Лучше мне вернуться в музей, пока не поздно, а ты должна выйти из дома якобы, чтобы передать мне сообщение. В противном случае, они могут что-то заподозрить. — Ты уверен, что у тебя не будет проблем на работе, если ты прогуляешь еще и сегодня? Лайнел усмехнулся, но, вспомнив, что по дому бродит миссис Хокинс, поспешил понизить голос. — Солнце мое, я просто обожаю твое чувство юмора. Во всем учреждении я единственный, кто имеет право пенять остальному персоналу за прогулы. — Ты и сэр Артур Эванс[22], — напомнила ему Вероника. — По-моему, ты иногда забываешь, что назначен помощником хранителя Эшмола, а не хранителем. — Дай мне пару лет, максимум пять. Эвансу с каждым разом все меньше и меньше нравится оксфордский стиль жизни. Этой весной он только и говорит о своем желании посвятить себя раскопкам в Кноссе[23]. Он еще не долго протянет в своем музейном кабинете. Не успеешь оглянуться, как окажешься на инаугурации музея Эшмола-Леннокса, попомни мои слова. — Что-то я сомневаюсь, что ты готов провести остаток своих дней в кабинете, — ответила Вероника, наблюдая, как Лайнел садится на край кровати и пытается найти свои штаны в груде вещей, из-за которых пол был едва виден. — Тебе слишком нравятся приключения, сильные эмоции… Возможно, держать в руках бразды правления музеем позволяет тебе почувствовать власть, но мы оба знаем, что это не совсем твое. — Если ты про раскопки, а я уверен, что это так, то да, это по-прежнему моя стихия. Спасибо за комплимент. — Это было бы комплиментом, если бы я не знала насколько ты бессовестный. Однажды ты допустишь ошибку, от которой тебя не спасет ни твоя изворотливость, ни успех у женщин.. — Ты о чем? — удивился Лайнел. — Что ты пытаешься…? — Ты прекрасно знаешь о чем. Просто удивительно, что ты так ничему и не научился два года назад, когда эти бандиты из Долины Цариц чуть не пристрелили тебя, чтобы отобрать добытый тобой артефакт. Я думала, это сделает тебя более благоразумным, но я ошиблась. Ты все такой же безрассудный, как и всегда. После ее слов воцарилась тишина. Вероника ожидала, что Лайнел начнет оправдываться, заверять ее в том, что он может за себя постоять, а вовсе не полного молчания с его стороны. Внезапно, легкий ветерок, дующий из окна, показался девушке каким-то тревожным, навевающим беспокойство. — Я сказала что-то не то? — спросила удивленная Вероника. — Или ты влез во что-то опасное, о чем не собираешься мне рассказать? — Не волнуйся, в последнее время я не искал себе проблем, — пробормотал Лайнел, не поворачиваясь к девушке. — Во всяком случае, не больше, чем имел после Долины Цариц. Он встал, чтобы застегнуть ремень, стараясь не обращать внимания на беспокойный взгляд девушки. Лайнел подошел к окну и посмотрел на свое отражение в оконном стекле. Взгляд невольно задержался на украшающем плечо шраме, который белой татуировкой выделялся на смуглой коже и, казалось, яростно пульсировал каждый раз, когда мужчина вспоминал о виновнице в нанесении этой раны. Лайнел попытался отогнать внезапно нахлынувшие воспоминания: тепло губ с красной помадой совсем рядом с его губами; аромат сандала, исходящий от роскошных волос, в которые хотелось зарыться лицом; глаза, смеющиеся над ним сквозь складки платка или перья на черной шляпе. То, что едва не убивший его расхититель гробниц оказался самой сексуальной из всех известных ему женщин, казалось жестокой шуткой судьбы. А как она умудрялась хранить молчание все то время, что они вместе с друзьями провели в Ирландии, как слушала его хвастовство Долиной Цариц с улыбкой, которую Лайнел тогда принял за восхищение… Даже то, что его признали героем за столкновение с сопровождавшей ее в Египте бандой не помогало Лайнелу чувствовать себя лучше. И даже то, что сэр Артур Эванс, восхищенный мужеством, с которым он защищал раскопки, которые, на самом деле, он же и обворовывал, назначил Лайнела своей правой рукой в Эшмоле. В глубине души мужчина боялся, что однажды она появится вновь, готовая снова заклеймить его, вооруженная улыбкой, не менее опасной, чем ее пистолет. — Лучше мне уйти, пока твой дядя не появился снова, — наконец, произнес он. — Ты права, в последнее время я слишком часто отлучаюсь из Эшмола. И если сегодняшний день мне придется провести в Александром и Оливером, то не могу допустить, чтобы Эванс… — Подожди минутку, — Вероника поднялась с кровати, подошла к нему и обняла его так, что Лайнелу эти объятия показались скорее сестринскими, чем любовными. Она подняла на него ореховыми глазами: — Полагаю, что нет необходимости напоминать, ты и так знаешь, что если тебе надо о чем-то поговорить… можешь на меня рассчитывать. — Мисс Куиллс вдруг стала сентиментальной? Вот это действительно сенсация, достойная публикации на страницах «Сонных шпилей», — с кривой ухмылкой ответил Лайнел. — Кажется, ты действительно слегка заразилась от Сандерсов. В глубине души ты, все-таки, романтик. Вероника яростно тряхнула головой и помогла ему найти разбросанную по всей комнате одежду. Она сняла с себя его рубашку, которую накинула, чтобы открыть дверь Александру, застегнула Лайнелу жилет и осталась наблюдать, как он, надев обувь, перелезает через подоконник, следя, чтобы его не увидел никто из обитателей Кодуэллс Касл. — Будь осторожен и внимательно слушай сегодня моего дядю, — тихо напомнила он. — Я умираю от желания узнать, что же происходит. — Я завтра же расскажу тебе об этом за пинтой пива, если придешь ко мне в музей. Лайнел схватился руками за раму, убедился, что ноги прочно стоят на увитой розами решетке и, повернувшись к девушке, быстро поцеловал ее в губы. — До скорого, Джульетта. Можешь вытворять что угодно с Парисом в мое отсутствие, а также с Меркуцио и даже с моим двоюродным братом Тибальтом, я не буду ревновать[24]. — Идиот, — улыбаясь, прошептала Вероника. — Иди отсюда, пока я тебя не столкнула. Она не отошла от окна, пока Лайнел не миновал окно гостиной, в которой в этот момент мог находится ее дядя, и не спрыгнул на свежеподстриженный газон. Только тогда девушка заметила, что он забыл в комнате широкополую шляпу, сдернула ее с головы манекена, стоявшего рядом с мольбертом. Вероника аккуратно сбросила шляпу вниз из окна, Лайнел ловко подхватил ее, надел и, отвесив версальский поклон, удалился в сторону Фолли-бридж. Свенгали дождался ухода Лайнела и спланировал на руку Вероники, которая задумчиво погладила птицу, перья которой щекотали ей обнаженную грудь. — Тебе тоже кажется, что больше всего на свете Лайнела пугают его собственные чувства? Глава 3 — Это один из первых домов, построенный на Полстед-роуд[25], — гордо пояснила старушка. — Долгое время он принадлежал моему старшему сыну, который сражался в Пятом Нортумберлендском стрелковом полку[26] в битве при Майванде[27], хотя у него едва было время, чтобы хотя бы иногда бывать здесь. Можно даже сказать, что здесь практически никто не жил, но будет лучше, если вы сами во всем убедитесь. Пойдемте наверх, я уверена, вам там понравится. Она начала с большим усилием подниматься по лестнице, и молодые люди последовали за ней взявшись за руки. Они составляли очаровательную пару: она — хрупкая и белокурая словно фея; он — с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост. Они прошли мимо витража, пропускающего трепещущий в ветвях деревьев солнечный свет. — Здесь все сейчас точно так, как оставил мой Альфред перед тем, как отбыть в Афганистан. К счастью, ранение в ногу не превратило его в инвалида, но с тех пор он не может подниматься больше, чем на четыре ступени, поэтому ему вместе с женой и детьми пришлось переехать в дом на другой стороне улицы, где живем я и мистер Мюррей. Мы следим, чтобы все было в порядке, ежегодно проверяем состояние каминов и водопроводных труб. Подойдите сюда, я покажу вам комнаты… Миссис Мюррей пересекла холл, чтобы открыть одну из дверей. Там оказалась маленькая, но такая же светлая, как и все остальные, комната, с мебелью из розового дерева, отражавшей солнце. Женщина окинула с любовью интерьер полным воспоминаний взглядом. — Здесь когда-то была наша гостиная. Она расположена на южной стороне, поэтому тут всегда тепло, даже зимними ночами. К тому же, мы недавно поменяли мебель и едва ей пользовались. Она практически новая. — Она прелестна, — с сияющими глазами произнесла Эйлиш. — Очаровательная комната. Она прошлась по гостиной, не снимая перчаток, несмотря на то, что уже наступила весна. Оливер, прислонившись к дверному косяку, с улыбкой наблюдал, как она провела пальцами по спинке дивана, а затем по каминной полке, украшенной фарфоровыми фигурками. Выражение ее лица дало понять Оливеру, что девушка думает о комнате, точнее, о воспоминаниях, впитавшихся в обстановку, словно слой полировки. — Сколько на этом этаже спален? — продолжила расспросы его жена. — Слева расположена хозяйская спальня, а с другой стороны — игровая комната, ведущая к детским спальням, — миссис Мюррей показала пухлым пальчиком в соответствующем направлении. — Там есть место для трех кроватей, но если возникнет необходимость, можно приспособить прилегающую к детской маленькую комнату, которую когда-то занимала няня. Так что вам не придется тесниться, когда решите подарить ему парочку братиков и сестричек, — она кивнула в сторону Эйлиш. — У вас еще вся жизнь впереди! Девушка рассмеялась. Она повернулась к Оливеру, луч света обрисовал сильно заметный живот и заставил ее светлые волосы сиять, словно венец. — Что думаешь, любимый? Думаешь, это подходящее место для нашей семьи? — Это именно то, о чем мы мечтали, — ответил он. — У меня нет никаких замечаний к зданию, да и район отличный. Более того, он расположен недалеко от центра Оксфорда, всего в пятнадцати минутах. Эйлиш кивнула. Она повернулась к хозяйке, положив руки на живот. — Думаю, мы оба просто влюбились в Полстед-роуд, миссис Мюррей. Но, если вы не против, нам бы хотелось осмотреть весь дом прежде, чем принять окончательное решение. — Ну, разумеется! — воскликнула старушка, — Думайте столько, сколько вам нужно. Не торопитесь из-за меня, у меня нет других планов на сегодняшнее утро. Эйлиш сняла перчатки, убрала их в рукав фиалкового поплинового платья и направилась в левую комнату, которую миссис Мюррей назвала хозяйской спальней. Пожилая дама, тем временем, шепнула Оливеру: — Ваша жена просто восхитительное создание, мистер Сандерс. Само очарование! — Да, это так, — с некоторой гордостью улыбнулся он, — Она — это лучшее, что произошло со мной в этой жизни, клянусь вам. Я счастлив видеть ее столь взволнованной. — И когда же вы ожидаете счастливое событие? Еще долго ждать? — Почти два месяца. Мы узнали об этом прямо в сочельник, так что можете себе представить каким чудесным оказался для нас грядущий праздник. Незабываемая ночь… И сказал это Оливер не просто так, он действительно прекрасно помнил все подробности того сочельника, проведенного вместе с женой и друзьями. Помнил как кухарка вскрикнула от радости, и как мисс Хокинс чуть не уронила блюдо с индейкой, и как все подняли тост за маленького Сандерса, и как Вероника в полночь заставила Эйлиш лечь на диван, подвесила обручальное кольцо на кусочек серпантина и поводила им над животом. Все увидели, что кольцо движется кругами, поэтому ни у кого не осталось сомнений, что это будет девочка. Счастье переполнило Оливера настолько, что он на пару с Лайнелом влез на спинку дивана и во все горло орал «God Rest Ye Merry Gentlemen», пока в Кодуэллс Касл не постучались соседи, с жалобами на то, что этот кавардак мешает им сконцентрироваться на молитвах. А завершилась та ночь тем же, что и все ночи их новой жизни: Эйлиш, уютно устроившаяся у его груди, и пальцы Оливера, перебирающие ее, спутанные после занятий любовью, волосы. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вынырнуть из своих воспоминаний, заметив, что миссис Мюррей с любопытством на него посматривает. — Прошу меня извинить за мою дерзость, но могу ли я поинтересоваться, вы, случайно, не тот самый Сандерс, автор романа «Твое имя после дождя»?