– Он принял таблетки, но я вовремя нашла его. Он в Каролинской больнице, вне опасности. – Мне очень жаль, – выдавил Себастиан. – Я в Ульрисехамне, – продолжил он, желая объяснить, почему они не могут встретиться. – Ванья тоже там? – Нет, она в Хельсингборге. В связи с тем же делом. Анна вновь замолчала. Говорить было особенно нечего. По телефону ничего не решишь. – Ты можешь позвонить мне, когда вернешься в Стокгольм? Не столько вопрос, сколько мольба. – Посмотрим… – Пожалуйста, позвони. Мне необходимо… Мне необходимо вернуть ее. Мне нужно, чтобы хоть что-то в моей жизни устроилось. Она позвонила Себастиану Бергману, чтобы хоть что-то в ее жизни устроилось. Значит, у нее действительно не было выбора. – Посмотрим, – повторил он. – Я ничего не обещаю. С этим он отключил телефон. Остался стоять с трубкой в руке. Разговор его ничуть не успокоил. Может ли это сказаться на его отношениях с Ваньей? Новый отец оттесняется бывшим, пребывающим в депрессии отцом. Старые чувства вновь вырываются наружу. Вполне возможно. Знает ли она вообще о случившемся – спросить у Анны он забыл. Надо ли позвонить Ванье? Но сообщать подобные новости по телефону ему не хотелось. Не хотелось также и чтобы у нее возникло впечатление, будто он общается с ее матерью. Значит, не звонить. Однако оставаться в комнате он просто не мог. Он застегнул рубашку, покинул комнату, чтобы отправиться на поиски кого-нибудь, с кем заняться сексом. 25 Они шли домой через маленький город. По пешеходной улице прогуливались отдельные туристы, у автобусного вокзала толпилась молодежь, но в целом вечер был явно спокойным. Лисе-Лотте выбрала отличный ресторан. Хорошая еда, уютно и приятно. Они говорили обо всем. Рассказывали друг другу о последних событиях своей жизни, периодически предаваясь общим воспоминаниям. Тридцать лет. Долгий срок, очень долгий, но иногда им казалось, что с их последней встречи прошло всего несколько лет. Или даже меньше. Поразительно, как легко и быстро они вернулись к взаимопониманию. Торкелю было очень хорошо. Он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким расслабленным и веселым. Они прошли мимо нескольких закрытых магазинчиков, завернули за угол, и внезапно он, к своему разочарованию, увидел вдали гостиницу. Неужели они уже пришли? Он думал, что она находится дальше. Озираясь, он пытался найти предлог для обходного пути, чтобы продлить прогулку. – Мне, наверное, стоит проводить тебя домой, – попытался он, глядя на Лисе-Лотте. – Спасибо, но я живу довольно далеко от города, – ответила она. – Поэтому я возьму такси, пешком не дойти. Торкель опять ощутил прилив разочарования, но попытался скрыть его. Предлагать, что он поедет ее провожать на такси, нельзя. Такая инициатива должна исходить от нее. – Я с трудом представляю себе тебя в сельской местности, – произнес он. – Ты всегда отличалась пристрастием к крупным городам. Даже Линчёпинг считала дырой. Она усмехнулась и взяла его под руку так, будто это было совершенно естественным. Протестовать Торкель не намеревался. – Да, но мне действительно нравится. Наверное, дело в возрасте… Я тоже не могла себе представить, что ты станешь комиссаром полиции. – Да, думаю, это стало неожиданностью для многих. – Помню, когда услышала от Хелены, что ты поступил в полицейскую школу, я страшно удивилась. Расстояние до гостиницы сокращалось. Освещенный главный вход все приближался. Торкель знал, чего ему хочется, но чувствовал себя слишком робким и неловким для того, чтобы даже попытаться сделать это. В точности, как когда они с Лисе-Лотте впервые были вместе. Клокочущее волнение в душе и ощущение, что он не отвечает ожиданиям. Не отваживается. Боязнь получить отказ. Тогда первый шаг сделала она. Наклонилась вперед для их первого поцелуя. На этот раз ему хотелось решиться самому. Сквозь ткань пиджака он ощущал теплоту ее тела. Они молча шли вперед. Их шаги эхом отдавались от асфальта. Она позволила ему быть очень близко. Несмотря на это, он не находил в себе сил сделать то, чего ему в глубине души хотелось. Коснуться ее. Поцеловать. Гостиница все приближалась. Совместных шагов оставалось все меньше. Возможности для чего-то большего уменьшались с каждым метром. Чего он ждет? Он не понимал. Других и более удобных случаев не представится. Сейчас или никогда. Уже скоро они будут стоять перед входом и прощаться. – Я провела замечательный вечер, Торкель, – внезапно остановившись и повернувшись к нему, произнесла она. – Я тоже. Получилось, как в первый раз, много лет назад. Она наклонилась вперед и поцеловала его. Отбросив осторожность, он ответил ей. На ее губах ощущался привкус красного вина. Целовались они, казалось, страстно и долго, но когда отпустили друг друга, ему хотелось лишь продолжать. – Ой! – воскликнула она и с нежностью посмотрела ему в глаза глубоким взглядом, отступая на шаг назад. – На это я как-то не рассчитывала. Торкель почувствовал некоторую растерянность. – На что? – с трудом произнес он. – Что почувствую так… – Она на секунду замолчала, а потом шепотом добавила – …сильно. – Я тоже. – Может, созвонимся завтра? – спросила она. Торкель кивнул, хотя в глубине души ему больше всего хотелось не отпускать ее. – Разумеется, – ответил он. – Созвонимся завтра. Он наклонился и в последний раз поцеловал ее. Менее страстно. Она сдержала свои чувства. Он тоже. Что еще им оставалось делать? 26 Прогноз погоды, который он прослушал в машине, обещал в течение дня от двадцати до двадцати пяти градусов. Было по-прежнему рано, самое начало седьмого, но когда он заводил грузовой фургон на парковку, солнце уже грело через стекло. А ведь еще только конец июня. Рогер Левин искренне надеялся, что не будет так же жарко, как прошлым летом. Немного зловредно по отношению ко всем отпускникам, которые начнут отдыхать в ближайший месяц и уже предвкушают ленивые жаркие солнечные дни и теплые приятные вечера у гриля, но его погодные предпочтения были чисто эгоистическими. Ему предстояло работать. На улице. Весь остаток лета. Или, во всяком случае, до середины августа. К началу учебного года в школах[13] ему необходимо все закончить. Его семья не слишком обрадовалась, узнав, что у него в этом году не будет полноценного отпуска, но вместе с тем они его понимали. Фирма «Левин Строительство и Электроработы» существовала с 1999 года, когда Рогер Левин уволился из концерна NCC[14] и начал собственное дело. Первые годы выдались тяжелыми. На рынке, где были широко распространены нелегальные заработки, за заказы боролось много мелких фирм. Потом, в 2008 году, ввели налоговые вычеты за наем строительных фирм, и стало полегче. Вычет из налогов пятидесяти процентов стоимости работ сделал обращение к нелегальной рабочей силе не столь привлекательным. У фирмы «Левин Строительство и Электроработы» появилось больше заказов, и она даже смогла расширить штат. Рогер начал подумывать о небольшом сокращении деятельности. Но тут его фирма стала главным подрядчиком этого ремонта. Большая и важная работа, которую следовало сделать правильно и хорошо. Работа, способная привести к новым подрядам, если заказчик останется доволен. Поэтому он решил все лето лично руководить работой на месте. Рогер вылез из машины, обошел вокруг нее, открыл задние дверцы и вытащил стоявший за ними деревянный ящик. Кофеварка, два термоса, молоко, хлеб, масло, сыр и ветчина. Булочки, несколько пачек печенья и пакетиков со сладостями. Рабочие появятся не раньше семи, и к этому времени Рогер собирался приготовить бутерброды и кофе. Каждый день такое угощение их ждать не будет, но им всем предстоит долгое – и, возможно, жаркое – лето, поэтому не повредит поднять им настроение. Они ведь тоже жертвуют семейной жизнью и отпуском. Подойдя к двойным стеклянным дверям, он отпер их выданным ему ключом и вошел в пустой гардероб. Учительская располагалась на втором этаже. Надо было стать учителем, думал он, таща ящик по лестнице. Десять недель летнего отпуска, пасхальные каникулы, осенние каникулы, спортивные каникулы, рождественские каникулы. Правда, в остальное время их окружают дети. Тридцать человек. И их родители. Когда его дочери были помладше и хотели играть в футбол, Рогер несколько лет помогал на тренировках и матчах в местном спортивном клубе. Он не переставал удивляться поведению родителей девочек возле футбольного поля. Они кричали, ругались, критиковали, подгоняли, ставили под сомнение все действия тренера. «Учителю, вероятно, достается в десять раз больше», – думал он. Он никогда бы этого не выдержал, сколько бы каникул у него ни было в промежутках. Поднявшись на второй этаж, он направился в учительскую. Уже собираясь свернуть налево по коридору, в сторону кабинета директора, он остановился. Одна из дверей в коридоре была открыта. С того места, где он стоял, на деревянной двери были видны следы взлома. Вот черт! Лучше уж взглянуть, задокументировать повреждения и сразу сообщить о них, чтобы никто не подумал, что они появились, пока в здании находились он и его люди. Поставив ящик на пол, он прошел оставшиеся шаги до взломанной двери. Его укрепленные сталью ботинки застучали по каменному полу. Да, действительно взломано, повреждены и дверной косяк, и замок, быстро отметил Рогер. Он вынул телефон, чтобы сделать несколько снимков. Школа принадлежала муниципалитету, поэтому он предположил, что звонить надо кому-то оттуда. Держа телефон перед собой, он обошел дверь, чтобы сменить угол. Бросил взгляд в класс и опустил телефон, нерешительно шагнул внутрь и понял, что первый звонок в это утро будет не в муниципалитет. Он набрал 112.