65 – Вы хотите дать эксклюзивное интервью? Они опять оказались в красивом помещении с газетными вырезками. Леннарт Чельман сидел в том же кресле, что в прошлый раз, и смотрел на Себастиана с удивлением. – Да, – ответил Себастиан. – В чем цель? – продолжил главный редактор, и по его тону слышалось, что первоначальное удивление уступило место некоторой подозрительности. – Ваша цель, наверное, в том, чтобы продавать газеты, наша, наверное, кое в чем другом, – загадочно ответил Себастиан. – Мы посчитали, что в интересах общественности будет узнать, как мы смотрим на преступника, – вставил Торкель. Он не забыл их прошлой встречи. – Ведь в вашей газете должны получать место разные голоса? Или я неправильно понял вашу журналистскую задачу? Главный редактор посмотрел на него с раздражением. Он, несомненно, узнал собственные аргументы, и ему не понравилось, что их используют против него. – Мы считаем, что вы у нас в долгу, – закончил Торкель. – Это не совсем правильный подход, – усмехнулся Чельман. – Конечно, мы с удовольствием возьмем интервью. Я только хочу знать его цель. Мы не намерены позволять себя использовать, – упрямо сказал он. Себастиан посмотрел на него. Он начал злиться на сидящего перед ними альфа-самца. Торкель наклонился вперед, настроение у него испортилась еще только при мысли о новой встрече с Чельманом. – Либо вы возьмете интервью, либо мы пойдем дальше. Мы пришли сюда потому, что я подумал, что будет наиболее уместным, если его возьмете вы. Но, возможно, я ошибся, – язвительно проговорил он. Главный редактор оцепенел, не очень сильно, но достаточно для того, чтобы они оба уловили его инстинктивное беспокойство. Вот оно – одно из преимуществ жесткой конкуренции. Если откажешься, за эту возможность ухватится кто-нибудь другой – при условии, что у человека имеется что-то для продажи, а у Торкеля имелось. Он знал это, и Чельман тоже. Следовательно, уравнение получалось довольно простым. В одном углу ринга – большое количество розничных номеров и просмотров в Интернете. В другом – нечто, пожалуй, наиболее удачно описываемое как безупречная репутация; возможно, достоинство. Выбор был уже сделан, хотя Чельман еще несколько секунд как будто бы молча размышлял, прежде чем встать. – Пойду, приведу Вебера, и вы сможете договориться, – спокойным голосом сказал он и медленным шагом, с прямой спиной, направился к двери. Казалось, даже терпя поражение, он чувствовал необходимость демонстрировать, что решает здесь он. – Не знаю, нравится ли мне на самом деле эта идея, – произнес Торкель, когда дверь закрылась и они остались вдвоем. – Нам надо что-то предпринять. Что-то неожиданное, – уверенно ответил Себастиан. – Я действительно думаю, что это выведет его из равновесия. Тогда шанс, что он совершит ошибку, увеличится, ты же знаешь. Себастиан казался совершенно уверенным в том, что лучше этого они ничего предпринять не могут, но он всегда проявлял энтузиазм в отношении собственных идей. Торкель по-прежнему не был убежден. – Подумай, а если мы его всерьез разозлим? – Он посмотрел на Себастиана с беспокойством. – Что произойдет тогда? – Не знаю, – честно ответил Себастиан. – Можно надеяться, что он как раз и совершит ошибку. – А если нет? Себастиан вздохнул и повернулся к нему. – Мы оба знаем, что он продолжит убивать. Что бы мы ни делали. Но мы должны как-то ответить. Торкель не ответил. Он всматривался в Себастиана. Сказать «нет» было бы просто, имеются как рациональные, так и эмоциональные причины. В то же время что-то в этой мысли его все-таки привлекало. Преступнику пока было слишком легко, он настолько их опережал, что ему никогда не требовалось оглядываться через плечо. Он никогда не встречал сопротивления. Если Себастиан что-нибудь хорошо умеет, так это оказывать сопротивление и выводить людей из душевного равновесия. – Ладно, давай. Но не заходи слишком далеко, – предупредил он, и его в ту же секунду осенило, что об этом, вероятно, следовало заранее проинформировать Розмари. Возможно, даже получить разрешение. Самое время. Дверь открылась, и в комнату вошел Вебер вместе с главным редактором и молодым парнем, державшим в руке простую камеру на штативе. Вебер посмотрел на Торкеля слегка извиняющимся взглядом. – Здравствуйте, мне сказали, что вы хотите со мной поговорить. – Себастиан хочет, – сухо ответил Торкель. Большего дружелюбия он проявлять не намеревался. В его мире Вебер по-прежнему сидел на скамье штрафников. – Думаю, мы пустим это и в печать, и на сайт, – сообщил главный редактор, указывая на парня с камерой. – Будет чудовищно много просмотров, – не в силах сдержать широкой улыбки, продолжил он. Было очевидно, что розничные номера и просмотры отправили репутацию и достоинство в нокаут. 66 Домой Себастиан вернулся усталым. Интервью прошло хорошо, но неделя выдалась интенсивной, и разговор с Вебером отнял у него последние силы. Он воодушевился, был мощным и шумным. Чувствовал себя в своей стихии. Торкель присутствовал при первой части интервью, но потом ему пришлось поехать обратно в Госкомиссию, и, возможно, Себастиан зашел слишком далеко, когда от хороших риторических формулировок перешел к прямым оскорблениям. Он, в частности, вернулся к метафоре с динозавром, которую выдал Саурунасу, но развил ее дальше, заявив, что динозаврам с их мозгом размером с грецкий орех было бы слишком обидным сравнение с «Убийцей-застекольщиком». Но что сделано, то сделано. Теперь оставалось только ждать публикации. Интервью выложат в сети в течение часа, пообещал Чельман, когда потом, чуть ли не пуская слюни, благодарил Себастиана. Он взял на кухне стакан воды, принес его в гостиную, опустился в большое кресло, которым теперь пользовался редко, и позволил себе немного понаслаждаться. Если он сделал свою работу обстоятельно – вник в логику действий убийцы – а он не сомневался, что это действительно так, то ему ясно, что преступник не станет сидеть сложа руки после провокации, которую ему устроил Себастиан. Он вынудил его реагировать. Хотелось бы надеяться, что необдуманно и в состоянии аффекта. Торкель волновался по поводу того, что произойдет, если убийца всерьез разозлится. Но он уже опасен, уже разозлен. Эта злость и делала его методичным и упорным. Себастиан надеялся, что сумел пробудить в нем гнев, который сделает его импульсивным и неосторожным. Он думал, что у него получилось. Умение злить людей – одна из его сильных сторон. Он внес свой вклад, принес пользу, и это приятно. Помимо этого особых поводов для удовлетворения или радости, в общем-то, нет. На секс не было ни времени, ни сил, в последний раз он довольно скучно переспал с женщиной в Ульрисехамне. Отношения с Ваньей остались прежними. Никаких перемен. Они ничуть не сблизились. Никаких улучшений, скорее, даже напротив. Она смирилась с тем, что он находится поблизости, но держалась более отстраненно, чем раньше. До того, как она обо всем узнала, она, по крайней мере, нападала на него, выступала против него, возражала ему. Теперь она почти не обращала внимания на его присутствие. Всерьез думать о Билли сил не было. Он каждое утро просматривал газету в поисках заметок об убитых домашних животных в районе, где жил Билли – об истязании животных обычно пишут, – но пока ничего не нашел. Возможно, Билли и вправду держал это под контролем, или же в точности, как у Себастиана с женщинами, ему просто-напросто не хватало сейчас времени и сил. Кстати о женщинах. Об Урсуле он предпочел бы не думать, но не получалось. Она выглядит такой измученной. Дело не только в последствиях ранения, она кажется несчастной. Обычно Урсула способна вытерпеть многое, крайне мало что пробивает ее эмоциональную броню, но сейчас, несомненно, что-то пробило. Его интересовало, не связано ли это как-то с ним. Он надеялся, что нет. Урсула всегда имела для него некое особое значение. Его размышления прервал зазвонивший телефон. Себастиан немного сонно открыл глаза и на секунду задумался, не игнорировать ли доносившиеся из кармана резкие звонки, но, возможно, статью уже выложили в Интернет, и он сообразил, что это может быть важно. Достав телефон, он увидел, что номер на дисплее ему не знаком. – Себастиан, – произнес он. – Это Себастиан Бергман? – услышал он бойкий и жизнерадостный женский голос. Подумал, что это кто-то из торговцев по телефону. – Да, это я. – О, как хорошо! Меня зовут Анника Блум, и я представляю Общество лекторов, как я рада, что дозвонилась. Надеюсь, я не помешала. – Что вы хотите? – спросил Себастиан, уже уставший от ее преувеличенно оптимистичного тона продавщицы. – Мы совместно с Лундским университетом устраиваем семинар по криминологии и технике допроса, и у нас в последнюю минуту отпал один участник, поэтому меня интересует, не могли ли бы вы поучаствовать? Это уже в ближайшую субботу, – сказала женщина. – Сколько вы платите? – Вы заинтересованы? – Голос женщины звучал, если это возможно, еще радостнее. – Как замечательно! Было безумно трудно найти кого-нибудь за такой короткий срок. – Я этого не говорил. Я спросил про гонорар, – кратко ответил Себастиан, стараясь показаться более недовольным, чем был на самом деле. – Мы можем выписать пятнадцать тысяч. – К сожалению, в субботу я не могу. – Возможно, я сумею немного увеличить гонорар. Времени мало, и мы все в отчаянии, – заманивала женщина. – Я спросил о деньгах не потому, что собирался торговаться. Мне просто хотелось узнать, от какой суммы я отказался. – Пожалуй, мы сможем поднять до двадцати тысяч, если это поможет, – попыталась она, но Себастиан не поддался. – Не поможет. От этого я тоже откажусь. Спасибо за звонок, – сказал он и отключил ее. Он положил телефон на широкий подлокотник кресла. В нормальной ситуации он бы согласился. Оплаченная поездка с гостиницей и вдобавок публичное выступление, которое обычно гарантирует временную партнершу для секса. Но сейчас он не мог. Ему не хотелось оказаться вдали от Госкомиссии, прежде чем он узнает последствия интервью. Секс всегда можно организовать каким-нибудь другим способом, это не главная проблема. Он опять закрыл глаза, но не мог толком расслабиться. Что-то из сказанного женщиной осталось в голове и не давало ему покоя. Кто-то отказался. Поэтому приглашают за такой короткий срок. Это ему доводилось слышать раньше. 67 Ванья вышла из ванной, обмотавшись полотенцем. К ее глубокому разочарованию, оно не ушло – назойливое чувство неудовлетворенности. Оно было ей очень хорошо знакомо. Она знала его источник. Расследование. Сам факт, что они почти никуда не продвинулись. Это ее задача, ее работа. По-прежнему все, чем она живет, и если она работала недостаточно хорошо, это не давало ей покоя. Лишало терпения.