Вопрос задала Ванья. Торкель задумался. Стал взвешивать плюсы и минусы. У них на Лагергрена почти ничего нет. Это с натяжкой можно назвать косвенными доказательствами. Если они его задержат, а он на допросе ни в чем не признается и они не найдут технических доказательств, то будет трудно убедить прокурора дать санкцию на арест. С другой стороны, если они его не задержат, то не смогут искать технические доказательства, а если он тот, кем они его считают, то он убил пять человек и лишил девушку зрения. Торкелю не хотелось, чтобы такой человек разгуливал по улицам. Особенно, поскольку в интервью Веберу он дал понять, что еще не закончил. Далеко не закончил. – Будем его брать. 73 Себастиан звонил Ванье минимум десять раз. Каждый раз она сбрасывала звонки. Он посылал эсэмэс, но не получал ответа. Под конец он позвонил Анне. Это единственное объяснение утренним событиям, которое приходило ему в голову. Что она каким-то образом навредила ему. Что не он соблазнил ее, а наоборот. Чтобы отделаться от него раз и навсегда, чтобы вбить клин между ним и Ваньей. Конечно, возможно, но, пожалуй, маловероятно. Ничто накануне вечером не казалось изощренным или наигранным. Правда, возникла некоторая неловкость, когда она утром оделась и убежала без завтрака, но они тем не менее поговорили. Решили, что будет лучше, если произошедшее останется их тайной. – Ты рассказала Ванье? – сердито спросил он, когда она наконец ответила. – Что? – Она звучала сонно. – Меня выгнали с работы, и Ванья отказывается со мной говорить, поэтому я снова спрашиваю: ты рассказала о нас? Анна, похоже, проснулась. Ее голос обрел силу. – Чего ради я бы стала это делать? – Не знаю, из какой-нибудь детской мести. Ты вчера сказала, что все случившееся моя вина. – Но потом я с тобой переспала. Себастиан умолк. Она права. У него на кухне Анна была совсем другой, нежели при их встрече возле дома, и если она просто разыграла его, то, несомненно, заслуживала Оскара. – Что бы я выиграла, если бы рассказала? – Мстят не ради того, чтобы на этом что-то выиграть, мстят ради мести. Анна издала протяжный вздох, не столько от злости, что ее обвинили, сколько от разочарования. – Неужели ты действительно думаешь, что это я? – Не знаю, а это ты? – Нет, я поехала прямо домой и легла спать. Разбудил меня ты. Себастиан не мог решить, верит ли он ей. Если он что и знал про Анну, так то, что она умеет лгать правдоподобно. – Но что-то должно было произойти? Я вчера разговаривал с ней. До твоего прихода. Тогда все было нормально. – Знаешь что, я не хочу, чтобы меня в это впутывали. – В голосе Анны внезапно послышалась усталость. – У тебя, похоже, лучше контакт с Ваньей, чем у меня, так вот ее и спроси. – Она положила трубку. Себастиан остался сидеть с молчащим мобильным телефоном в руке. Потом раздраженно отложил его в сторону и нервно прошелся по гостиной. Что же, черт возьми, произошло? Интервью немного вышло за рамки, но если бы дело было в нем, Торкель сказал бы. По словам Торкеля, Розмари тоже отношения к этому не имеет, и Себастиан ему верил. Значит, что-то другое? Например, Вальдемар. Возможно, ему удалось повлиять на дочь, убедить ее держаться от него подальше. Себастиан не имел представления. Он ненавидел, когда в отношении него принимали решение, а его потом просто ставили перед фактом. Особенно, когда он не понимал причины. Нужно все равно поехать в офис. Пробиться внутрь и потребовать ответа. Наверняка получится настоящий цирк, но уже хуже быть не может. Раздался звонок в дверь. Себастиан тотчас преисполнился сильного ощущения надежды. Наверное, это она. Когда он совершал какую-нибудь глупость, Ванья обычно ему все прямо высказывала. Она не из тех, кто уклоняется и закрывает на проблемы глаза. Он почти бегом направился к двери. В последний раз поправил брюки и рубашку, чтобы не выглядеть неопрятно, когда откроет. Значения это, конечно, не имело. Она пришла, чтобы отругать его, а не за чем-нибудь другим. Он открыл дверь. Никого. Он сделал полшага вперед и успел увидеть прижавшуюся к стене слева от него фигуру в темной одежде, которая, словно тень, быстро метнулась к нему. Себастиан попытался шагнуть назад, но не успел. Руки настигли его, схватили за затылок и шею. Мужчина, почувствовал он. Он попытался извернуться и высвободиться, но мужчина уже был возле него. Сзади. Быстро приложил руку к его лицу, рту и носу. Себастиан на секунду почувствовал сильный резкий запах, и ноги сразу перестали слушаться. Все затуманилось. Он развернулся, пытаясь увидеть лицо напавшего на него мужчины. Увидел только балаклаву. Глаза излучали ненависть и гнев. «Интервью сработало», – успел подумать он. Потом все потемнело. 74 Первое, что отметил Себастиан, – он сидит. Второе – он не может пошевелиться. Голова была опущена на грудь, и он разглядел обвитую вокруг живота тонкую веревку, но вскоре понял, что ноги у него прикреплены к ножкам стула, а руки связаны за спиной. Не отрывая взгляда от пола, он сосредоточился на поддержании спокойного и размеренного дыхания, пока воздействие того, чем его усыпили, не станет еще меньше. Он слышал какие-то перемещения. Шаги по бетонному полу, что-то заскреблось, кто-то застонал или, по крайней мере, пытался издавать звуки. Ворковали голуби. Но никаких голосов. Единичные звуки отдавались эхом, и у Себастиана возникло ощущение, что он находится в довольно большом, но пустом помещении. Еще минут десять он притворялся, будто по-прежнему без сознания, пока не почувствовал, что голова настолько прояснилась, что он способен всерьез воспринимать ситуацию. Подняв голову, он ощутил боль в затылке. Он стал медленно поворачивать голову справа налево, чтобы размять мышцы и максимально разглядеть картину перед собой. Все верно, он находится в пустой комнате с голыми бетонными стенами и бетонным полом. Заброшенное промышленное или складское помещение. Под потолком ряды окон, в некоторых разбиты стекла. Впереди комнату сносно освещают единичные лампы дневного света. Напротив, метрах в пяти от него, сидел другой человек, тоже привязанный к стулу. На шее плакат. Себастиан узнал и плакат, и человека на стуле. Плакат – такой же, как висел на Класе Вальгрене, когда они его нашли. «ВИНОВЕН», большими буквами. Мужчина – Леннарт Чельман, главный редактор газеты «Экспрессен». Увидев, что Себастиан очнулся, он так задергался в своих оковах, что стул на несколько сантиметров переместился. Себастиан узнал скребущийся звук и приглушенные стоны из-за мощного кляпа во рту. Сам он раньше даже не задумывался над тем, есть ли у него кляп, и теперь пощупал языком и губами. Ничего. Значит, помещение находится в настолько необитаемом месте, что все равно, будет ли он кричать. Поэтому он не стал. Рядом с Чельманом стоял мужчина в балаклаве, который позвонил Себастиану в дверь несколько… Он не знал, сколько времени пробыл без сознания. Казалось, несколько часов. За окном было светло, но в такое время года светло двадцать часов в сутки, то есть это ни о чем не говорило. – Значит, ты умнее меня, – сказал мужчина, спокойно направившись к Себастиану. Контролирует ситуацию, расслаблен, считает, что добился успеха. В обычных случаях Себастиан попытался бы вступить с ним в контакт. Стал бы много говорить. Постарался бы превратить себя в его глазах из обычной анонимной жертвы в живого человека. Но с приближавшимся к нему человеком такое бы не прошло. Он долго обедал со всеми своими жертвами, вероятно, довольно хорошо их узнавал, но у него все равно не возникло проблем с тем, чтобы их убить. Он ощущает свое превосходство во всех отношениях, а Себастиан бросил ему вызов. Он почувствовал, как на лбу выступил пот, хотя в помещении было далеко не жарко, и как дыхание участилось и стало менее глубоким. – Но этого ты просчитать не смог, – продолжил мужчина, останавливаясь перед Себастианом, которому пришлось запрокинуть голову, чтобы по-прежнему смотреть ему в глаза. – Чего ты хочешь? – спросил он, пытаясь не выдать голосом страха и нервозности. Ему показалось, что у него получилось. – Знаешь, почему он заслуживает смерти? – спросил мужчина, указывая на Чельмана. Себастиан молчал. У него возникло ощущение, что ему все равно объяснят. – Он ответственен за то, что мы знаем о Кейтлин Дженнер и семействе Кардашьян[19] больше, чем о каком-нибудь из наших министров. – Я думаю, что в этом имеется и некоторая заслуга Интернета, – вставил Себастиан. Мужчина посмотрел на него и серьезно кивнул. – Безусловно, ты совершенно прав, Интернет здесь во многом ответственен, но это не отменяет того факта, что вот он бьет себя в грудь, утверждая, что играет важную роль в народном образовании, хотя на самом деле распространяет идиотизм, глупость и примитивность. – Они опубликовали тебя, – возразил Себастиан. – У них есть передовицы, дебаты… – Дерьмо остается дерьмом, даже если ты временами облекаешь его в передовицу, – перебил мужчина перед ним и сунул руку в карман. – Но ты можешь спасти его. Ты же явно намного умнее меня. Себастиан не ответил, не спросил, как. – Ты когда-нибудь играл в игру, которая называется «Шаг за шагом»? – поинтересовался мужчина, разворачивая вынутую из кармана бумагу. – Нет. – Это своего рода викторина. Человеку даются подсказки. Трудные на пять очков, немного полегче на четыре очка, еще полегче на три и так далее, до очень простой на одно очко. Понимаешь? – Да. – Как хорошо, – улыбнулся мужчина. – Иначе ты не был бы особенно умен. Ты получишь пять вопросов «Шаг за шагом». Сколько очков ты можешь набрать как максимум? – Двадцать пять. – Молодец. Я прошел тот же тест. Не жульничая, даю слово. Если твой результат превысит мой, я вас обоих отпущу. Если нет, то… Мужчина посмотрел в сторону Чельмана, который вновь понапрасну задергался в оковах, и теперь казалось, что кричит из-за засунутой ему в рот тряпки. – Я записал свой результат на обратной стороне его плаката, – сказал мужчина, указывая на Чельмана рукой, в которой держал бумагу, а второй вынимая из кармана секундомер. – Готов? После каждой подсказки тебе дается двадцать секунд на обдумывание.