Реальной и заманчивой. – Жаль, что это не ты, – завершающим тоном сказал Себастиан и оттолкнулся от стены. – Я бы написал о тебе, а мои книги издают. Он развернулся и направился к двери. Сколько тут может быть шагов? Шесть? Пять. От Лагергрена ни звука. Четыре. Три. Он протянул руку к ручке двери, пытаясь придумать предлог, чтобы остаться, не выдавая того, как ему этого хочется. Два. Не получается. – Подожди. Себастиан не смог сдержать улыбки. Лагергрен увидел наживку и счел ее интересной. Теперь нужно немного подтянуть ее, чтобы он последовал за ней, вытащить его на поверхность. Удалив малейшие следы довольной улыбки, Себастиан повернулся с выражением лица, которое, как он надеялся, показывало, что ему это надоело и что у него есть дела поважнее. – В чем дело? – Я видел твое интервью, ты считаешь, что этот Убийца-застекольщик – идиот. – Да. – Тогда почему ты хочешь написать о нем книгу? – Я писал о Хинде не потому, что он мне нравился или я был с ним согласен. – Себастиан сделал несколько шагов обратно. – Он был интересен мне, читателям. Человек, совершивший это, еще более интересен. Хинде был обычным психопатом, нарушения эмпатии, насилие в детстве и тому подобное, ну, ты знаешь. А этот человек хочет сказать что-то важное. Поднять важный вопрос. Он увидел, как Лагергрен согласно кивнул. Наживка определенно манит. Он подбирается все ближе и ближе. Пора опять отдернуть. Подальше. Чтобы она исчезла из поля зрения. Чтобы ему пришлось сделать усилие, чтобы вновь увидеть ее. Усилие в форме признания. – Хотя не знаю… чем больше я об этом думаю, тем… – Себастиан остановился, не закончив предложение, словно ему что-то пришло в голову. Будто его внезапно осенило. – Тем что? Что дальше? Себастиан сильно наморщил лоб, вздохнул и слегка покачал головой, будто бы разочаровавшись в собственных мыслях. – Этого, пожалуй, не хватит. – Чего не хватит? Беспокойство в голосе. Отлично. – Некий манифест и горстка убитых. – Себастиан обратился к Лагергрену так, словно тот был равноправным участником дискуссии, чье мнение Себастиана интересовало. – Мир изменился, ведь так? Хинде убил четверых, двадцать лет назад это было много, а сейчас… Новое покачивание головой, оставлявшее возможность для разного толкования. – Да и манифест сочинить может любой, – продолжил Себастиан. – Интернет кишит ими. Я хочу сказать, посмотри на Брейвика[20], много ли о нем слышно? Насколько он сегодня интересен? А тот, кто совершил это, даже близко к нему не приближается. – Пока что. Два слова. Первая трещина в фасаде. Первый настоящий захват наживки. Как продолжить, не потеряв его? Понадеяться, что он захватит крепче, или атаковать его с другой стороны? – Ты думаешь, он опять убьет? Себастиан увидел, что Лагергрен сообразил, что́ именно он только что признал своими двумя словами. – Откуда мне знать? – Агрессивно. Сердито. Словно чтобы компенсировать свою ошибку силой и громкостью. Себастиан решил атаковать с другой стороны. – Так же было и с Эббой Юханссон и той стипендией в МТИ? Просто вырвалось. Спонтанно. Это твоя ахиллесова пята? Ты иногда позволяешь эмоциям управлять ртом? – Я не знаю, о чем ты говоришь. – Так мы тебя и нашли. Себастиан обошел вокруг стола, оказался позади Лагергрена. Он видел, как тот борется с желанием повернуться и проследить за ним взглядом. Себастиан подошел близко, наклонился, понизил голос, зашептал сантиметрах в десяти от уха. – Ты сдался. Сам пришел. Молчание. – Ты сидишь здесь. Молчание. – Ты должен был рассчитывать на возможность не выйти отсюда. Молчание. – Но ты знаешь, что последует что-то еще. Лагергрен не смог больше сдерживаться. Он резко обернулся. – Я не знаю, о чем ты говоришь. – Заткнись, ты точно знаешь, о чем я говорю. – Лагергрен не сводил с него глаз. Тяжело задышал. Словно мог в любое мгновение вскочить и ударить Себастиана. Себастиан ни на секунду не отводил взгляда. Пристально смотрел ему в глаза. Мужчина на стуле тяжело дышал. Потом быстро развернулся обратно и устремил взгляд прямо перед собой. Себастиан продолжал тем же тихим, уверенным голосом. – Значит, это уже подготовлено. Молчание. – Это бомба? Ты намерен опять что-нибудь взорвать? Молчание. Себастиан выпрямился и начал снова расхаживать по комнате. Стал излагать текст так, будто говорил скорее самому себе. – Ты не хвастаешься тем, какой ты умный, что сумел обмануть нас, что у нас нет никаких шансов, потому… – Он остановился, бросил на Лагергрена торжествующий взгляд и теперь даже не пытался сдержать улыбки. – Потому что теперь, когда мы знаем, мы можем по-прежнему остановить это. – Нет, не можете. – Нет, можем. По-прежнему улыбаясь, он прошел последние шаги до двери. Он не сомневался в том, что Торкель покинул соседнюю комнату, как только Себастиан установил, что последует что-то еще. Где и когда – работа других. Свою Себастиан сделал. Или не полностью… Он остановился на полпути в коридор. – Возьми свои проклятые вопросы для викторины и забальзамируй их. Вот… – Он постучал себя пальцем по виску. – Вот настоящий ум. С этим он вышел, захлопнув за собой дверь. 81 Они почти висели над ним. Себастиан с одной стороны. Торкель с другой. – Ну как? Ты что-нибудь находишь? – поинтересовался Торкель, сумев придать тону требовательность и разочарование одновременно. – От того, что вы тут стоите, быстрее не будет, – сердито сказал Билли и бросил на них взгляд через плечо. Себастиан с Торкелем продолжали стоять. – Серьезно, пойдите выпейте кофе или еще чего-нибудь, я крикну, когда разберусь. Торкель грустно вздохнул, но отступил на шаг. – Ладно, пойдем, пусть Билли спокойно работает, – сказал он Себастиану, и они пошли. Билли взглянул им вслед. Он их понимал. Понимал их нетерпение и рвение. Лагергрен прекратил говорить, а у них не было ничего, что могло бы помочь им узнать, что он спланировал. Кроме, возможно, его компьютера. Проблема заключалась только в том, что Лагергрен очень методично стирал историю поиска в браузере, и Билли приходилось пытаться воссоздать ее из кэша жесткого диска. Это требовало времени. Времени, которого, по убеждению Себастиана, у них не было. Торкель и Себастиан вошли в комнату для ланча. Торкель подошел к холодильнику, открыл его и остался стоять перед открытой дверцей. – Хочешь чего-нибудь? – спросил он Себастиана. – Нет. – Я тоже, – проговорил Торкель и закрыл дверцу. Он принялся ходить взад и вперед перед мойкой, слишком взволнованный, чтобы сесть. Периодически он бросал взгляд на Себастиана, опустившегося на один из стульев возле двери. – Что ты сделал? – спросил он под конец.