163 ПОГИБШИХ В АВИАКАТАСТРОФЕ В БОЛГАРИИ Все в комнате замерли, словно в стоп-кадре. Потом фильм продолжился. Уши у нее горели огнем, словно бы кровь в них закипала. Арчи принялся за трайфл. Он главным образом читал хозяйке лекцию, но ее жизнью даже не поинтересовался, только спросил – целых три раза, – сколько у нее детей. Его жена, с обесцвеченными волосами и огромными сиськами, сидела в конце стола, пытаясь отвлечь Ричарда от Андреаса. Она больше походила на стриптизершу, чем на супругу банкира. – Замечательный трайфл, Сэм, – сказал Бамфорд О’Коннелл на своем сочном дублинском диалекте. – Спасибо. – Она улыбнулась ему и чуть было не сболтнула, что приобрела десерт в супермаркете, но вовремя прикусила язык. Не стоит себя выдавать, тем более что, купив готовый трайфл, Сэм все-таки немного над ним поколдовала. О’Коннелл, невысокий, жизнерадостный, настоящий сгусток энергии, с наслаждением отправил в рот очередную ложку трайфла. Этот человек – не важно, ел ли он, пил, говорил или просто сидел, – неизменно превращал жизнь в праздник. Занятый изучением других, он внушал окружающим, что наше существование – радость, непрерывная череда удовольствий. Перехватив взгляд Сэм, Бамфорд поднял бокал: – Маленький тост за хозяйку, спасибо тебе за все хлопоты. Сэм снова улыбнулась, подумав: интересно, видно ли ему, что она покраснела. Эксцентричность О’Коннелла была всего лишь маской: этот обаятельный человек на самом деле был колючим, как иголка. Сэм ни на минуту не забывала, что их друг – психиатр, и всегда в его присутствии контролировала каждое свое движение, каждый жест, спрашивая себя, о каких ее патологиях, фобиях и тайных желаниях Бамфорд может догадаться, глядя, как она отрезает кусочек мяса, как держит бокал, как прикасается к собеседнику. – Но ведь они живые? – спросил голос в дальнем конце стола. – Песчанки живые? Сэм сердито посмотрела на Ричарда, взглядом приказывая мужу сменить тему, но он отвернулся, почти открыто обменялся ухмылкой с Андреасом, потом снова посмотрел на блондинку: – Ну да, конечно. И когда песчанки начинают крутиться, это выглядит очень эротично, если вам нравятся такие вещи. – Я думаю, это отвратительно, – заявила Шейла Ролингс. – Держу пари, ваши пациенты рассказывают вам вещи и похуже, правда, Бамфорд? – поинтересовался Питер Ролингс, оставив Харриет в облаке столь губительного для экологии сигаретного дыма. О’Коннелл улыбнулся, поймав взгляд Сэм; дал знать, что понял ее, покрутил бокал в руках. – Это правда. Конечно, так оно и есть. – Он подмигнул Сэм. – Мы ведь именно поэтому и кладем пациентов на кушетки, чтобы они не видели наших лиц, когда рассказывают всякие такие вещи. – А кто это проделывает подобное с песчанками? – спросила жена Арчи, широко распахнув глаза и хлопая веками, как голодные птицы клювами. – Геи в Америке, – пояснил Ричард. Зазвонил телефон. Ричард вскочил, подошел к своему столу, снял трубку. На несколько мгновений воцарилось молчание – все смотрели на него. – Гарри, великолепно! – громко сказал он. – Отлично, дорогой, это перспективный вариант. Нет, я не успел… пришлось уйти пораньше… ага… Слушай, ну это просто панацея. Продай опцион, если покупатель хочет получить ценные бумаги с десятипроцентной премией для АДР. А что насчет «Сони»? – Ричард! – громко окликнула его Сэм. – Может, перезвонишь ему потом? Муж прикрыл ладонью микрофон и поднял палец. Бамфорд О’Коннелл откинул назад упавшие на лоб волосы и, обращаясь к Сэм, процитировал Библию: – «Нечестивым нет мира». – Ты говоришь, пятьдесят пять с половиной? А валютный курс? – Ричард постучал по клавиатуре калькулятора, потом посмотрел на Андреаса. – Ага, хорошо, давай. Купи мне сто пятьдесят тысяч акций. Ладно, пока. Поговорим завтра. Пока. Он повесил трубку, включил компьютер и ввел в поисковик какой-то запрос. Сэм свирепо смотрела на него. – Ричард, а почем сейчас акции «Ай-би-эм»? – спросил Питер Ролингс. – Секунду. – Он еще постучал по клавишам. – Черт, Нью-Йорк, похоже, слетел с катушек. Арчи встревоженно оглянулся, потом снова посмотрел на Сэм, ему явно не терпелось пойти и проверить самому, но он передумал. Один только Андреас не выказывал ни малейшей озабоченности – сидел, глядя перед собой, прихлебывал вино и улыбался довольной холодной улыбкой. Может быть, швейцарские банкиры все всегда знают заранее? И считают британских финансистов своими марионетками? – Спрос – сто двадцать четыре и пять восьмых! Предложение – сто двадцать четыре и семь восьмых! – выкрикнул Ричард и выжидающе посмотрел на Андреаса. Тот едва заметно одобрительно кивнул ему. Сэм встала из-за стола, чувствуя устремленные на нее взгляды гостей, и подошла к Ричарду. – Выключи его, – прошептала она. – Немедленно. – Я хочу понять, продадим ли мы акции. – Меня это не волнует. Я хочу, чтобы ты выключил комп. Сейчас же. Она вернулась за стол, расточая улыбки, и принялась убирать тарелки после десерта. – Принеси сыр, Ричард, – попросила она, направляясь на кухню. Там она поставила стопку тарелок возле мойки. Включила кофеварку. – Буйабес был высший класс, – сказал Ричард, тоже появившись на кухне. – Просто пальчики оближешь. – Он был ужасен. И оленина – просто катастрофа. Слушай, а почему этот твой Андреас не снял перчатку? – Он никогда ее не снимает. А что? – Жутковато выглядит. – Ничего страшного. Я думаю, последствия какой-нибудь аварии. Шрам или еще что-нибудь в этом роде. – Ричард положил руки ей на плечи. – Ты слишком взволнована, Багз. Расслабься. Сэм стряхнула с себя его руки и повернулась к мужу: – Ты напился. – Я в норме. – Ведешь себя просто ужасно. Всех смущаешь. Нам пришлось выслушивать твою болтовню про песчанок вверх задницами и про то, что Екатерина Великая умерла, трахаясь с жеребцом, а потом ты вообще ушел из-за стола и занялся работой. – А ты весь вечер сидишь как манекен. Ни с кем не разговариваешь. Притулилась в уголке и смотришь перед собой. Ты что, неважно себя чувствуешь? – Я отлично себя чувствую. – А выглядишь ужасно. Весь вечер бледная, как простыня. Тебе нужно показаться врачу. – Я тебе говорила, меня напугала эта авиакатастрофа. – Да брось ты, Багз, какой из тебя, на хрен, оракул. Сэм смерила его гневным взглядом. Вот так. Они с мужем два совершенно чужих человека. Она больше не могла говорить с Ричардом ни о чем важном – с таким же успехом можно обсуждать это с первым встречным в автобусе. Сэм развернулась и пошла назад в комнату. Ричард вернулся на свое место, и блондинка тут же вцепилась в него. – А вы когда-нибудь пробовали с песчанкой? – спросила она. Он закурил, звучно затянулся. – Нет. Сэм не увлекается эксцентричным сексом. – Ричард увидел лицо жены и поспешно отвернулся. – Вообще-то, она слишком занята в последнее время – смотрит сны. – Наверное, очень эротические? – Нет… все больше про авиакатастрофы. Считает, что ей приснилось сегодняшнее падение самолета в Болгарии. Сэм снова поймала взгляд Андреаса, увидела его холодную и, как ей показалось, понимающую улыбку. – А я думаю, что на самом деле ей приснился мой пенис. Слушай, Бамфорд! – прокричал Ричард через весь стол. – Фрейд, кажется, считал, что самолет – это здоровенный член, да? – Ты собирался предложить гостям портвейн, Ричард, – сказала Сэм, стараясь произносить слова четко, чтобы никто не заметил дрожи в ее голосе. Бамфорд О’Коннелл посмотрел на нее, улыбнулся сочувственно, словно уговаривая не беспокоиться, не расстраиваться: дескать, вообще-то, Ричард хороший парень, только немного перебрал. – Да, портвейн. У нас хороший портвейн. «Уоррс» шестьдесят третьего года. Арчи, попробуешь? – Великолепный сыр, вот этот, такой мягкий, – заметила жена банкира не менее мягким голосом. «Его делают из грудей жирных блондинок» – так и подмывало сказать Сэм, и ей пришлось прикусить язык, чтобы не произнести эти слова вслух. – Называется камбоцола, – язвительно пояснила она, однако, вспомнив об обязанностях хозяйки, тут же снова изобразила улыбку. – Вкусный, правда? – Сэм, а как там у вас обстоят дела с особняком? – поинтересовался О’Коннелл. – Скажешь тоже – особняк! Просто старый фермерский дом. – Я думал, это построенное бог весть когда здание, внутри которого обитают привидения или что-нибудь в этом роде.