— Чего-чего, а с этим добром злодей постарался, — мрачно вздохнул капитан угрозыска. — Не припомню я, чтобы подобное случалось. Лудонин команду дал архивы прошлых лет перетряхнуть. Чуть ли не до самой революции. Ничего в помине не было подобного. — Порошинки в глубине порезов… — Порох! — Совершенно верно. — Не прижигать ли он думал? Вот иезуит! На живом ещё человеке! — Нет. Это был уже труп. — Так почему же не зажёг? Спичек не было? Эксперт пожал плечами. — Испугался?.. А может, не успел? Помешали? — Смею предположить две версии. — Так, так… — Ну… первая тривиальная: заставить других о чём-то задуматься, напомнить. Знаете ли, таких знаков ради скуки на коже не вырезают. Может быть, запугать… — Понятно. А вторая? — А вторая?.. Простите за некоторую иррациональность, но… — Смелее, Валентин Фёдорович! — Донсков в отчаянии хлопнул себя кулаком по колену. — В моём положении все догадки, даже безумные, нельзя сбрасывать со счетов. — Я предполагаю возможность, так сказать, ритуального убийства. — Это что же? — Вспомните сожжение на кострах еретиков… Средневековье. Или человеческие жертвоприношения у ацтеков в Древней Мексике. Да мало ли было всего в истории цивилизации. Различные, так сказать, тайные общества… — Вы думаете? — Я лишь позволил себе пофантазировать. Эти три цифры… — Вот этого я и боялся больше всего, — поморщился, как от зубной боли, Донсков. — В нашем курятнике и без этого слухи дикие поползли, а теперь вообще проходу не дадут, начальство теперь с живого не слезет. — Да кто же прознает? — медик даже очки опять снял с носа. — Это же, так сказать, тайна следствия? — Вот именно, тайна, — буркнул капитан угрозыска и чуть не сплюнул. — Только тайна для следствия, а на Больших Исадах уже торговке последней всё известно. V Как ни крути, а неделя заканчивалась не так, как хотелось. И с делами несуразица, и Кирилл опять собрался укатить с театром в командировку. Следователь по особо важным делам Зинина распахнула окошко, кинула грустный взгляд в пустынный двор и едва не выстрелила окурком папироски вниз на асфальт. Но вовремя опомнилась. Увидит Михал Палыч, затуркает назиданиями: внизу чахло её деревце. В прошлом году на «субботнике» в общем гомоне и на праздничном веселье под магнитофон криминалиста Черноборова посадила она под своим окном берёзку уже крупненькую, чтобы меньше болела, а вышло наоборот: то она сохнет, то от Костьки, шофёра непутёвого, ей достанется. Старший по прокурорскому гаражу шофёр Нафедин, хотя и гоняет шалопая почём зря, да разве уследишь: помоет тот машину, нет-нет да и выплеснет остатки воды под берёзку. Мучилась её любимица, так без листьев и простояла весну и лето, вот и сейчас ей нездоровится, квёлая вся, как и её хозяйка… Зинина закурила снова, присела на подоконник, задумалась. Не сложился у неё этот год, всё как-то наперекосяк, и главное — Кирилл; опять ему ехать захотелось, лишь бы из дома удрать. Он ей не всё договаривает о причинах, нос в сторону воротит, лишь она начинает расспрашивать мужа, а ведь догадался бы, чудак, что ей всё известно про его шашни… Молодая блондинка Элеонора заблистала на подмостках в прима-артисточках! И, конечно, помреж Чечёткин безотлагательно организовал турне по провинциям. Собрался «нести культуру» в самые отдалённые уголки области. И, конечно, везёт молодых и подающих надежды, чтобы полнее раскрылись там, в глуши, их таланты. И Кирилл следом. Помогать Чечёткину молодых раскрывать!.. Знает она, как это у них на пару здорово получается. Один с лысиной на макушке, другой с грыжей в позвоночнике. А туда же, к молодым… Наставнички! Сорвал Кирилл ей отпуск. Плюнула, решила выйти на работу раньше времени. Чего попусту дома нервы мотать… — Ещё здесь? — просунулась в дверь голова Федонина, старший следователь переминался с ноги на ногу на пороге. — Расходится народ, а ты как? — Чего уж, — спрыгнула она с подоконника, украсила лицо непринуждённой улыбкой. — Заходи. — Я проведать, — Федонин прошёл в кабинет. — Как отпуск-то провела? Никуда не ездила? — Да вот… — она улыбнулась ещё веселей. — Мечтала в Кисловодск, да не получилось. — Что же рано? Отдыхала бы. — Нам, молодым и красивым, и недели достаточно, чтобы восстановиться. — Похвально, — Федонин хитро сощурился. — Колосухин уже осчастливил? — Чем? — Ну как? Дело-то передал на этого?.. — Вон. На столе. — Ты что же? И не открывала ещё? — А что такое? — Нет. Я ничего, — смутился старший следователь и покачал головой. — Ну, Колосухин… Ну, психолог, тонкой души человек. Хотя, может быть, и верно: зря болтают лишнего, зря паникуют. — Ты про что, Паша? — Да я тоже, старый дуралей, треплюсь. Ты уж извини. — Нет. Ты погоди, — она ткнулась в уголовное дело на столе, замелькали страницы под её торопливыми пальцами, на фотографиях останавливались. — Колосухин рассказывал, передавая дело… Ты о мертвечине этой? — Да нет… — Я сама не переношу! Сроду от таких трупов мистикой несёт за версту. А какое убийство без этого? Но Лудонин вроде уже был у Виктора Антоновича, заверил, что все силы на раскрытие брошены. Он лично Дону, извини, Донскову поручил. Тот обещал — неделя, другая и… — Вот так? — А что? — И всё? — А что ещё? — Ну, значит, всё. — Ты не темни, старая лиса, — Зинина упёрлась похолодевшими глазами в Федонина. — Ты так просто не спрашиваешь. Зачем заявился? — Разное болтают по городу про это убийство. Я-то думал, мне придётся заниматься, раз ты в отпуске. Твой, так сказать, профиль… Но сначала мне его дали. — Ну, ну. Радуй уж до конца. — Донсков тут же меня и озадачил. Да и я сам, признаться… Поэтому встречу с одним наметил… С консультантом. — Это по каким же вопросам? — Да теперь уж и не знаю… Сама будешь расследовать, сама и решишь. — Слушай, Павел, давай без этого! — Дело-то действительно чудаковатое, — мялся Федонин. — Ты ничего не подумай. Одним словом, с психиатром… — Ты вперёд забегаешь, Паш, — Зинина потянулась в пачку за «беломориной». — Злодея ещё поймать надо, а потом об экспертизе думать. — Одно другому не помешает, — шмыгнул носом Федонин и напротив присел. — А специалист он мировой. Мне такое о нём выдали!.. — У тебя простые-то водятся среди знакомых? — не удержалась, уколола Зинина. — Этот довоенной закалки, — нахмурил брови Федонин. — Профессор ещё тех лет. Сейчас не практикует. Но я же сказал, — сама решай. Я позвоню, откажусь от встречи, он не напрашивался. Мои ребятки его еле откопали, бегали за ним, упрашивали…. — Светило? — Что ты! Таких сейчас днём с огнём! Единственный недостаток — болеет часто. Вот и не соглашался. — Доходяга? — Специалист мировой. Он, говорят, книгу пишет по ночам.