— Ну, Николай Петрович… С этим не справиться. Слухи!.. Ещё Екатерина, когда Пугачёв только объявился… — Что? — Быстрей коляски слухи-то ползут. — Что вы меня сказками потчуете? Екатерина! У нас кто на этом деле? Павел? — Зинина из отпуска вышла. Я ей передал. — Что-то она рано… И женщина?.. Вроде несподручно. Для такой чертовщины мужик крепкий нужен. — Её профиль. К тому же Павел Никифорович опять пробуксовывает. У него двенадцать месяцев заканчивается по делу о хищениях в кооперации. В Генеральную прокуратуру опять придётся обращаться за продлением. — Что вы? — замахал руками прокурор области. — Я туда не ходок! Хватит! Прошлый раз выслушал назидания от Бориса Васильевича. Нет! — Вот. Чтобы не продлять сроки, я и освободил Федонина от этого дела. — Ну ладно… Вы с Зоей Михайловной зайдите ко мне в ближайшее время, — прокурор области доверительно поманил заместителя к себе поближе. — Боронин сегодня меня в обком приглашал по этому делу. Колосухин настороженно присел за приставной столик, напрягся, не сводя глаз с Игорушкина. — Сектанты тайные объявились. Ему доложили: по каналам чекистов прошла информация. Под Москвой и в Сибири обнаружены националистические организации. Вполне возможно, и у нас они имеются. — Использованы христианские символы. И потом в Библии… — Колосухин энергично покрутил шеей так, что захрустел воротничок его рубашки. — Провокация. Специально сбивают со следа. Их цель сеять рознь! У нас в области сто пятьдесят национальностей. Представляете, какой взрыв может грянуть? Русские поднимутся на татар, татары на русских, а кавказцы! Рынки пожгут! Да что рынки? Люди! Тысячи жизней в опасности! — Это серьёзно. — Трагедией обернуться может! — Надо всё тщательно проверить. — Вот вы и свяжитесь с чекистами. Я отзвоню председателю кагэбэ. А там, может быть, и их подследственность окажется? Межнациональные отношения?.. Попытки к беспорядкам… Я не к тому, чтобы отпихнуться. Надзор всё равно наш. Тут другое: у них возможностей больше. И технических, и оперативных. — Я понял, Николай Петрович. — Действуйте. VIII Холод пустой квартиры встретил её уже на пороге. — Кирилл? — всё же позвала она в темноту. Тишина. Она сбросила туфли, стоя на одной ноге, дотянулась до выключателя. Свет не обрадовал. Кирилл унёсся с артисточками, как обещал. Она, ещё надеясь на что-то, скользнула взглядом по столу — записки не видно. «А что ты хотела? — подумала и всё же сказала она себе. — Годы не те. Ты стареешь, как ни хорохорься. Это не глазками стрелять на работе в мужиков малохольных, у них одна служба в башках, они тебя одну и видят, вот и слывёшь среди них модницей и красавицей, а у Кирилла под носом целый театр действительно молодых и… И потом, блондинка эта, признайся, уже у него не первая. Хватит себя обманывать. Была и брюнетка, и шатенка, и даже рыжая…» Она бросилась на диван и едва не разрыдалась. А ну их всех к чертям собачьим!.. IX — Задержитесь, Юрий Михайлович, — не поднимая головы от бумаг на столе, проговорил полковник Лудонин, когда оперативники заспешили к выходу из кабинета. — У меня к вам несколько вопросов. — Есть, — Донсков механически дорисовывал в блокноте рожицы фантастических уродцев с рóжками, то ли ведьмаки, то ли соловьи-разбойники; он и не думал торопиться, дожидался: шеф, как обычно, напоследок что-нибудь для него приготовит. Чертенята в блокноте получались грустные и все с одинаковой нагловатой гримасой, они высовывали ему языки, демонстрируя превосходство. — Проникся, почему мы имеем в этом деле минус единицу? Донсков сумрачно кивнул, захлопнул блокнот. — И что же? — Ходы наши обычные, поэтому и не дают результата. Лудонин вскинул глаза на капитана: — Продолжайте. — Версия об убийстве Большого Ивана воровской братией нами почти отработана, подтверждений не находит. Сунулись мы разрабатывать тему религиозного источника. А с чего начинать? Полковник не прерывал, только слегка покачивал головой, вроде как свои соображения проверял, приценивался к услышанному: — Так, так… — У церковных служителей информации на активных иноверцев, злобствующих отщепенцев и других злодеев официально получить не удалось. Они их не терпят и близко к себе не подпускают. Естественно, не имеют с ними никаких связей. Лудонин хотел что-то сказать, но сдержался, только нервно потёр подбородок и отвернулся к окну. — В райисполкомах, — продолжал нарочито монотонным голосом твердить Донсков, — официально зарегистрированными секты также не значатся. Если они и существуют тайно, то за несколько дней добыть сведения без агентурных подходов и разработок — абсурдные намерения. — И что же? — Вы же знаете, как у нас. Пробежались мои по церквям, трафаретные вопросики: что видели, что слышали, что запомнилось?.. Ну и такие же ответы, естественно. — Значит, ручки сложили? — Почему же? Нет. Блеснула тут одна зацепочка. Удалось выйти на одного разговорчивого попика. Поблизости. В Покровах, — прищурился Донсков. — Тот будто приметил двух типов, зачастивших вдруг в церковь. Там, известное дело, каждый новый человек заметен. Один, высокий, кавказской наружности, сопровождал всё время толстенького коротышку. Доведёт его до ворот и сам под дерево, стоит в тени, руки на груди сложит и дожидается, как верная собака, ну, прямо шишковский Ибрагим: «стрыжом-брэим». — Это кто ж у тебя такой живописец? — хмыкнул, не удержавшись, Лудонин. — Да есть один любитель ярких литературных персонажей, — поморщился Донсков. — Свинцов Петро. Он лучше бы делом занимался как следует. Больше, собственно, ничего толком и не добился. Священник рассказал, что вёл душеспасительные беседы с новым прихожанином, того что-то волновало, беспокоило, но глубины, сути проблем он, видите ли, поведать не может. Упёрся, как стена: есть понятие такое, как тайна исповеди. — Так, так… — А потом пропала та парочка… те прихожане. — Что предлагаете? — Надо попробовать неординарные ходы. — Не понял? — Есть один шустрый паренёк. — Из какого райотдела? — Не наш. Журналист. — Я серьёзно. — Смекалистый кадр. — Ты соображаешь, что говоришь? — Никакой опасности не вижу. Он может прощупать ситуацию под видом поиска информации для репортажа о религиозных меньшинствах. Мы на подстраховке. — Погодите… — Сыграет, так сказать, энтузиаста-дурачка, любителя сенсаций для родной газетки. Если что не так, вовремя вмешаемся. — Это авантюрой попахивает… И потом, есть риск. — Агента-профессионала надо готовить не один месяц. А внедрить лопуха — он сдуру таких дров наломает, что закроются все наши подступы навечно. — Резонно, резонно… А с ним-то беседовал?