– Да, дорогой, захватила, и в этот самый момент пытаюсь достать его. Успокойся. Через мгновение Эмерсон сказал совершенно другим голосом: – Они не могли забрать ни мумию, ни её саркофаг, Пибоди. Этот дверной проём должен вести в погребальную камеру, но отверстие шириной всего в 18 дюймов. – Я заметила. А рисунки – о, Эмерсон, мы в усыпальнице Тетишери! Я узнала бы её где угодно. Как захватывающе! А, вот и нож. Я просто прыгну к тебе и... Господи Всеблагий, в этом отвратительном мусоре трудно удержаться на ногах! Кажется, я только что наступила на кость. Голова Эмерсона резко обернулась к входному туннелю. Повернувшись, он крепко прижал свои связанные руки к моим, и после некоторой возни лезвие ножа оказалось между его запястьями. – Поскорее разделайся с этими проклятыми верёвками, Пибоди. Они возвращаются. 6. ЕЩЁ ОДНА РУБАШКА ИСПОРЧЕНА! Вновь появившийся двигался медленно и осторожно. К тому времени, когда его голова появилась в отверстии туннеля, Эмерсон уже был наготове. Мой муж выглядел на редкость жутко: лицо, исказившееся в рычании, поднятые кулаки, обагрённые кровью – торопясь в неудобном положении, он при попытках освободиться достаточно сильно порезал себе запястья, и я ничуть не удивилась, когда Селим взвизгнул и попятился, словно черепаха, прячущаяся под панцирь. Эмерсон протянул руку и вытащил его. – Какого дьявола ты к нам подкрадываешься? – завопил он. – Эмерсон, пожалуйста, понизь голос, – умоляюще попросила я. – В этом замкнутом пространстве шум просто оглушает. И не следует делать такие скоропалительные выводы, а просто посмотри на себя – ты залил кровью все древности. Я и так могла бы сказать тебе, что приближается Селим. – Тогда почему молчала? – Эмерсон поднял нож и освободил мои руки и ноги. – Ты не дал мне возможности, вот почему. К счастью, я захватила два платка. Дай-ка я перевяжу тебе запястья, а то ты не сможешь взобраться по верёвке, если руки будут скользкими от крови. – А, чушь, – отозвался Эмерсон. И больше ничего не мог сказать, потому что Селим рассыпался в вопросах и оправданиях. Он не знал, как поступить. Он задержался слишком долго? Появился слишком рано? Что ему теперь делать? – Убраться отсюда и дать мне подумать, – ответила я на последний вопрос. – Надеюсь, что ты не примешь мои слова за критику, Селим, потому что ты действовал совершенно правильно, но если кто-то перережет эту верёвку, мы окажемся в крайне затруднительном положении. – Исключительно затруднительном, – согласился Эмерсон. – Селим, прошу прощения за то, что кричал на тебя, мой мальчик, я вышел из себя. Как ты ускользнул от джентльменов, которые взобрались по той же верёвке несколько минут назад? – Никто не поднимался по ней, Отец Проклятий. Я никого не видел. Я слышал ужасный шум, грохот падающих камней, голоса демонов из глубин, а потом они угасли. Ситт Хаким, я не колебался от страха, а ждал только потому, что… – Невозможно! – воскликнула я. – Хм-м, – промычал Эмерсон, теребя подбородок. – Я предлагаю отложить дальнейшее обсуждение до тех пор, пока мы не ответим на твоё разумное предложение, Пибоди. Я пойду первым, потом ты, моя дорогая. Загаси лампу, прежде чем следовать за ней, Селим; некоторые из этих обломков такие же сухие, как трут. Эмерсон ждал меня у входа с зажжённой свечой в руке. – Это объясняет одну загадку, – указал он на другую верёвку, свисавшую с края. – Наши друзья отправились через чёрный ход. Последовать ли их примеру? Я взяла у него свечу и выглянула наружу. – Но это тупик, Эмерсон; Я вижу дно расщелины, всего в нескольких футах ниже. – Полный бред. Верёвку не привязали бы здесь, если бы она никуда не вела. Проклятье, Пибоди, не стой так близко к краю. Я спущусь и посмотрю. Уцепившись за верёвку, он полез вниз. – Ах, – удовлетворённо выдохнул он. – Я так и думал. Есть проход. Узковат, но я уверен, что смогу... Оставайся там, где стоишь, Пибоди, и не шевелись, пока я не разрешу. Он медленно скрылся из виду; сначала ноги, затем тело и, наконец, голову полностью поглотили тени. Селим, по-прежнему ожидавший в туннеле моей команды, начал скулить: – О, Ситт, что происходит? О, Отец Проклятий, не оставляй меня здесь! – Успокойся! – отрезала я, потому что и сама стала нервничать. Тени внизу были такими густыми, что мне показалось, будто Эмерсон тонет в чёрном зыбучем песке. И тут из глубины поднялась его голова. – Всё в порядке, Пибоди, – весело бросил он. – Подожди, пока я три раза не дёрну за верёвку, прежде чем следовать за мной; я бы предпочёл не рисковать, испытывая её двойным весом. Через это узкое пространство пройти достаточно легко, дорогая; ты справишься? – Лицо, смотревшее на меня, сияло ободряющей улыбкой, но нахмуренный лоб свидетельствовал о беспокойстве. – Я спустился слишком далеко, верно? – О, Эмерсон, будь осторожен, – ответила я. – И ты моя любовь. – Ситт Хаким, – раздался дрожащий голос из туннеля. – Что-то держит мою ногу. Наверно, это африт. Стоя на коленях и не отрывая глаз от натянутой, дрожавшей верёвки, я бросила через плечо: – Дай мне руку, Селим. Моя сила пройдёт через тебя к твоей ноге, и африт отпустит тебя. Конечно же, Селим смог освободиться от африта (на самом деле – от упавшего камня), и я помогла ему выйти на уступ, предполагая, что парень не будет двигаться, поскольку пространство было ограничено. Едва он появился, верёвка обмякла. – Эмерсон! – завизжала я, не в силах сдержать свою тревогу. Последовали три рывка, а затем голос Эмерсона, странно искажённый: – Давай, Пибоди. Как только я пролезла через отверстие – достаточно большое по размеру для меня, хотя, должно быть, мой мощный супруг справился с трудом – то, к вящему удивлению, обнаружила наклонную поверхность вместо отвесной стены. Эмерсон зажёг свечу и устроил её на выступе скалы. Его руки ждали, чтобы схватить меня за пояс и поставить на землю. Пока мы ждали, появления Селима, я зажгла свою свечу и огляделась. Пространство занимало всего несколько футов, и казалось, что оно может сжаться и исчезнуть в любой момент: с обеих сторон и сверху нависали валуны разных размеров. Если бы я не знала, что выход должен быть, сомневаюсь, что смогла бы его найти, потому что пришлось протискиваться мимо одного камня и перегибаться через выступающий угол другого, прежде чем последнее усилие не вывело нас на прохладный ночной воздух. Мы стояли на склонах Дра-Абу-эль-Нага, всего в нескольких сотнях ярдов от Дейр-эль-Бахри. Его колоннады мерцали в свете звёзд. – Вполне естественно, что это место так долго оставалось необнаруженным, – выдохнула я. – Вход в гробницу нельзя увидеть ни сверху, ни снизу. Кто бы мог подумать, что эта куча камней скрывает проход? – Я подозреваю, что до недавнего времени здесь не было прохода, – задумчиво прокомментировал Эмерсон. – Но давайте отложим такие рассуждения до более подходящего момента. Нам следует собрать детей и вернуться на дахабию. Оставив Селима, чтобы отметить место, мы пошли, рука об руку. Эмерсон соразмерял свои более длинные шаги с моими. – Холодно, дорогая? – спросил он, когда дрожь пробежала по моему телу. – В такую ​​прекрасную ночь? Только посмотри на звёзды! Я трепещу от волнения. Какое открытие! Какую смелость и какой яркий ум ты проявил, совершив его! Странно, что ты не прыгаешь от счастья. – Это чудесное зрелище ещё впереди. Не углубляйся в лесть, Пибоди; удача имела такое же отношение к нашему успеху, как и мои способности. Причём у этого вечернего приключения имелось несколько странных аспектов. Когда я прибыл в гробницу, я попал в центр маленькой войны. – А можно поточнее, Эмерсон? – Замеченные нами люди, спускавшиеся в гробницу, принадлежали к прославленной семье воров-гурнехцев. Я узнал кое-кого из них. Но это были не те, кого видела ты, поскольку к моменту твоего появления на сцене гурнехцы оказались в плену у другой группы людей, должно быть, пробравшихся ранее через нижний вход. Когда я вошёл в преддверие погребальной камеры, некто из второй группы ожидал меня с пистолетом в руке, и я не видел причин возражать, когда они вытащили гурнехцев через туннель. Очевидно, последних убедили спуститься по нижней верёвке, а ты спускалась по верхней. – Вполне логично. Но как необычайно, Эмерсон! А ты не узнал кого-нибудь из второй – или первой? – я хочу сказать, кого-то из мужчин, подстерегавших меня. – Как? Они были закутаны по самые брови и старались говорить как можно меньше. Что заставляет предположить... – … что мы могли узнать их при встрече, будь они менее осторожны. Да, Эмерсон! Сэр Эдвард… – О чем, чёрт побери, ты болтаешь? Я познакомился с ним в прошлом году; он типичный, надоедливый молодой аристократ, но, насколько мне известно, вполне респектабельный. А также, – со смешком добавил Эмерсон, – мисс Мармадьюк. (Ты же собиралась предложить её кандидатуру, не так ли?) Я хотел сказать, пока ты меня не перебила, что желал бы знать, кто из них египтяне – некоторые или все. – Это объясняет их маскировку и скрытность, – кивнула я. – По крайней мере, мы можем быть уверены, что ни один из них не был синьором Риччетти. – Невозможно замаскировать такую массу, – согласился Эмерсон. – Но он завяз в этом по самую свою жирную шею, я в этом не сомневаюсь. – Он может быть столь же бесчестным, сколь и тучным, Эмерсон, но разве события нынешнего вечера не подтверждают его слова – существуют те, кто поможет нам, если сможет? Нет, дорогой, пожалуйста, не надо кричать, – ибо я знала, что именно предшествует этому действию, – просто выслушай. Вторая группа людей не причинила нам вреда. Они даже не обыскали меня в поисках оружия. И честно говоря, если бы их не было там, когда ты вошёл в гробницу, гурнехцы могли убить тебя или серьёзно ранить. А эти люди стали, если можно так выразиться, нашими Хранителями. – Я не могу помешать тебе называть их как угодно, – яростно огрызнулся Эмерсон. – Но эта мысль ещё фантастичнее, чем твои обычные теории. Закончим обсуждение, Амелия, будь любезна. Я так и поступила, поскольку не хотела, чтобы раздор омрачил удовольствие от нашей прогулки под звёздами. Через некоторое время Эмерсон начал свистеть. Это был оговорённый сигнал – волнующие звуки «Правь, Британия»[125] – и в ответ из тьмы материализовалось трио призрачных фигур. Рамзес был крайне раздосадован тем, что пропустил «забаву», как он выразился. Нефрет больше интересовали загадочные люди. В промежутках между жалобами Рамзеса она засыпала нас вопросами, пока мы не дошли до лодки, и Эмерсон завершил обсуждение напоминанием о том, что есть ряд предметов, которыми необходимо заняться без промедления. – Совершенно верно, – согласилась я. – Я должен увидеть, как дела у Давида, и убедиться, что Гертруда благополучно пребывает в постели. Далее, следует уведомить Говарда Картера и месье Масперо. И я очень переживаю за Селима – он остался один, в темноте. – Ему недолго придётся оставаться одному, – бросил Эмерсон. Когда я зашла в нашу комнату, то не удивилась, узнав, что он намерен немедленно вернуться за Селимом. Попытка отговорить его была бы пустым сотрясением воздуха. – По крайней мере, возьми с собой Абдуллу и Дауда, – умоляла я.