Котовасия Было половина седьмого вечера, а Федор не звонил и не приезжал. До пяти она еще крепилась, а потом начала трезвонить ему каждые десять минут. Телефон молчал. Сперва она разозлилась, потом занервничала, а потом начала паниковать. Он что, не догадывается, что она волнуется? Эгоист несчастный! И вообще, куда все пропали? Мышляев не звонит, как сквозь землю провалился! Неужели в самом деле решил бросить? Хоть бы сообщил! Лариска, которая вечно крутится где-нибудь рядом, тоже пропала с радаров! И телефон не берет совсем, как Волынцев! Что за гадство такое! В конце концов она схватила сумку и решительно направилась к выходу. Она волновалась, пусть теперь он поволнуется! Марфа спустилась с крыльца, замешкалась, убирая в сумку солнечные очки, потому что при такой погоде они вряд ли понадобятся, и вдруг услышала звук подъезжающего автомобиля. Мгновенно ее прошиб пот, который в самом деле – не врут люди – был холодным. Она судорожно обернулась и увидела в открытом окне новенького «Ауди» Володино улыбающееся лицо. Фу ты черт! – Так и знал, что застану тебя на работе! – воскликнул он, выскакивая и открывая перед ней дверцу. – Прошу! Ни слова не говоря, Марфа села в машину. – Привет, Зая! – весело поздоровался Мышляев, чмокнув ее в щеку. – Сегодня удалось вырваться пораньше. Я соскучился жутко. Поехали? – Куда? – К тебе. По пути закажем суши, сашими и лапшу с курицей на воке. Я с утра на ногах. Три совещания. Три! Начальник замордовал просто! На него губер наехал из-за той развалюхи на Садовой. Пришлось срочно готовить докладную. Эти реставраторы два месяца сопли жуют, ничего не делают, только подставляют нас! Володя говорил и говорил, не давая Марфе очухаться и вставить хоть слово, и ей почему-то показалось, что его голос звучит фальшиво. Слишком торопливо, слишком весело, слишком громко. – Я не хочу домой. – Почему? Слишком старательно удивился. – Ты не заболела, Зая? У тебя бледный вид! «Это у тебя бледный вид! Думаешь, я не замечаю, как ты пытаешься скрыть от меня что-то?» – Я не больна. Просто хочу прогуляться. Целый день за компьютером просидела. К тому же нам… Она хотела сказать, что им нужно поговорить, но поняла, что, как только она это предложит, Володя сразу придумает уловку, чтобы избежать разговора. Вообще-то никаких разборок она устраивать не собиралась, просто хотела расставить все точки над «и». Она не девочка, чтобы позволить водить себя за нос. Это первое, что она собиралась сказать. А потом… Нет, сообщать Мышляеву, что она полюбила другого, не стоит. Какое ему вообще дело? Она просто отпустит его. И все. – Зая, ну прости, ну не могу я гулять! Я и так нагулялся за день! Лучше ляжем в кроватку, и я покажу тебе, как сильно скучал! А, Зая? И тут ее терпение лопнуло. – Иди ты в задницу со своей Заей, Мышляев! Мне надоела эта дебильная кличка и твое вранье! Останови машину! Быстро! От неожиданности он мгновенно выполнил команду. Шины заскрежетали по асфальту, автомобиль дернулся, вильнул и встал как вкопанный посреди дороги. Сзади тут же раздались гудки, кто-то затормозил следом… Вне себя от бешенства Марфа дернула дверь, выскочила и, не обращая внимания на машины, несущиеся рядом, рванула вперед. Очнулась она, только услышав, как в сумке верещит телефон. «Если это Федор, его тоже пошлю к черту!» – Марфушка, ты где? – услышала она тревожный Геркин голос. – Иду по проезжей части и ругаюсь матом! – сообщила Марфа. – Юля пропала! – Что?! Как?! – Наперекосяк! Не задавай тупых вопросов, быстро мчись к нам! – крикнул Егоркин и отключился. Да как она примчится? На вертолете? Марфа беспомощно оглянулась в поисках этого самого вертолета. И тут снова зазвонил сотовый. – Ты на работе? – глухо спросил Федор. – Мне что, там ночевать?! – заорала Марфа. – Ты где шляешься, гад чертов? Меня все бросили! Герка орет! Юля пропала! Меня сейчас задавят вообще! А ты интересуешься, не на работе ли я?! Ты на часы смотрел?! – Стой, где стоишь, – ответил Федор, и в трубке раздались короткие гудки. Еще и стой, где стоишь! Прямо тут стоять, посреди проспекта Римского-Корсакова? Она уже хотела было перейти наконец на тротуар, как вдруг рядом остановился красный «Феррари» и Федор, опустив стекло, сказал: – Прости меня. Я виноват. Ее пыл мгновенно сдулся. Обойдя автомобиль, она села и пристегнулась. – В Петергоф? Марфа кивнула. Федор покосился на ее сердитую мордашку, ни слова не говоря, развернулся и поехал к Благовещенскому мосту. На даче Агнии Львовны царила паника. Сама она с бледным лицом сидела за столом и напряженно смотрела на лежащий перед ней мобильник. Герка, с синюшными от волнения и страха щеками, наворачивал круги вокруг клумбы с петуньями. Уши и глаза пылали адским огнем. Оказалось, что Юли нет дома с одиннадцати утра. Агния Львовна как раз уходила к соседке за свежими яйцами, а вернувшись, застала дом пустым. – Она никуда не собиралась, хотела прополоть грядки с морковкой, – трясущимися губами и пряча глаза рассказывала тетушка, понимая, что это она не углядела за беглянкой. – А вещи? – спросил Федор. – Все на месте: сумка, зонтик… Агния Львовна приложила к глазам платочек, собираясь расплакаться. – Тетушка, не надо, – попросил Герка. – Кто-нибудь появлялся в поле зрения в последние дни? – Никто. Только Трофимыч. – Кто такой? Федор вопросительно посмотрел на Егоркина. – На станции торгует мелочовкой. Ну там стаканчики одноразовые, открывалки для пива, зажигалки одноразовые, – ответил тот. – Зачем он приходил? – Тетя? – переадресовал вопрос Герка. – Спросил, нет ли у меня лишних веников для бани. Приезжие спрашивают, а ему зять вовремя не подвез. Хотел занять. – И часто он у вас что-нибудь занимает? – Да нет. В первый раз зашел. Федор с Геркой переглянулись и быстро двинулись к воротам. – Что? Куда они? – всполошилась Агния Львовна. Марфа посмотрела вслед мужчинам. Ей тоже хотелось пойти на станцию, но ее не позвали. Федор вообще всю дорогу на нее не смотрел. Сначала извинился, а потом молчал, пока не заговорил с Егоркиным. И на что дуется? – Марфинька, вы уж меня не покидайте, – слезно попросила тетушка. Марфинькой ее называла только Анна Андреевна. Марфе ужасно нравилось. Ее имя из резкого и жесткого превращалось немножко в паиньку и совсем чуть-чуть в милую заиньку. Словно она – это не она, а славная добрая девушка. При этом на слащавую Заю было совсем не похоже. Марфинькой называли одну из героинь Тургенева. – Наберемся терпения, Агния Львовна. Мужики разберутся.