– Главное, береги себя и не геройствуй, – сказал он напоследок. Когда Федор вернулся, Алины в кровати не было. В ванной лилась вода. – Никак полегчало, – сказал он вслух и посмотрел на часы. Конечно, нехорошо ночью гнать девушку в машину, но, кажется, им обоим дорого время. Как там Елисей Вениаминович? – Рад, что ты на ногах, – сказал он, увидев, что Алина вышла, закутанная в халат. – Просто надо было хотя бы умыться, – ответила она слабым голосом, держась за стены, дошла до кровати и легла. Итак, о том, чтобы продолжать поездку, речи быть не может. – Ты тоже устал. Ложись. И слегка сдвинулась к стене. – Если тебе в самом деле лучше, то я пойду. Завтра надо выехать пораньше. – Куда пойдешь? – непонимающе уставилась Алина. – Я заказал два номера. Так что не беспокойся. Отдыхай. Он встал и двинулся к выходу. – Подожди, пожалуйста, – тихо попросила она. – Алина, я в самом деле устал. – Посиди еще немного. Прошу. Ее настойчивость вдруг насторожила Федора. Если плохо себя чувствуешь, то мечтаешь только об одном: чтобы тебя оставили в покое. – Я боюсь, что усну и не проснусь, – прошептала она и подняла на него огромные, налитые слезами глаза. – Все не так страшно. У тебя просто резко давление упало. От этого не умирают. – Все равно страшно. Сначала папа, потом я… Нежные губы скривились и поехали в сторону. Сейчас заплачет. – Алина, ты успокойся. Но она уже плакала навзрыд. Федор думал, что почувствует жалость, но испытал раздражение. А если это в самом деле спектакль? Для чего? Чтобы заполучить такой сомнительный приз, как Федор Волынцев, нужно ехать за семьсот километров? Ближе никак? – Алина, я вызову врача. – Не надо, Федя. Я сейчас успокоюсь. Ты прав, надо просто поспать. Все будет хорошо. Она сказала это с такой неподдельной усталостью в голосе, что ему стало стыдно. Он укрыл девушку одеялом и пошел в свой номер. Позвонить Марфе? Он взглянул на часы. Да, подвел он ее. Как там пела бедная Лиза? «Уж полночь близится, а Германа все нет»? И не будет, к сожалению. Остается уповать на то, что утром он все же сможет доставить Алину к отцу и тут же рванет обратно. А сейчас звонить Марфе не стоит. Этот жаворонок наверняка уже храпит в гнезде. Федор проспал ровно столько, чтобы не заснуть за рулем. Со времен армии он знал свою норму: четыре часа непрерывного сна, и организм готов справляться с любыми нагрузками. Даже на зоне старался не нарушать правило. Получалось, правда, не всегда. На зоне вообще мало что способствует здоровому сну. Он подошел к двери, за которой спала Алина, и прислушался. Рано, конечно, но… Он легонько постучал и тут же услышал: – Входи. Алина лежала в кровати, но заспанной не выглядела. И вообще, вид у нее был сносный. – Как здоровье? – Уже лучше. Алина улыбнулась вполне жизнерадостной улыбкой. Федор посмотрел внимательно. Личико бледновато, но в целом готова к труду и обороне. – Отцу звонила? – Да. Кризис, похоже, миновал. Он даже смог сказать пару слов. До врача не дозвонилась. Рано, наверное. – Пока доедем, все будут на рабочих местах. – Конечно. Раздевайся. Посиди. Я в душ, потом соберусь, позавтракаем – и в дорогу. Опираясь на его руку, Алина вылезла из постели, постояла немного, прислушиваясь к себе, потом кивнула и направилась в ванную. Похоже, зря он подозревал девушку в коварных замыслах. Она рада, что сможет наконец добраться до папы, и все! Не пристает, не канючит. Даже не кокетничает с ним. Он снял куртку и сел у стола. – Федор, ты не мог бы спуститься в кафе за водой? Оно, кажется, круглосуточное. Таблетки надо запить, а я всю воду ночью выдула, – крикнула Алина из-за двери. – Конечно. Он достал из куртки портмоне, в котором лежала банковская карта и немного наличных на всякий случай. – Без газа! – Помню. Когда он вернулся, Алина все еще плескалась в душе. Он сел и приготовился ждать. Под подушкой, на которой спала Алина, что-то негромко булькнуло и засветилось. На телефон пришло сообщение, догадался Федор. Может, врач написал? Он протянул руку, вытащил сотовый и прочел: «Подержи еще немного». Однажды Федор видел, как Алина набирает ПИН-код на мобильнике. Шесть единичек. Он открыл мессенджер и нашел сообщения. Их было шесть. Три – от Алины, три – от неизвестного абонента. Он прочел и сразу все понял. – Я выйду через минуту. Ты завтрак заказал? – крикнула Алина. Федор взял куртку и вышел. Успеет ли он спасти Марфу? Он гнал по трассе как сумасшедший. Заскучавший без быстрой езды «Феррари» летел над дорогой, словно обрадовавшись возможности наконец показать себя. Он не обращал внимания на знаки и камеры. Он думал только о том, что опоздал. Надо позвонить хотя бы Егоркину. А лучше – сразу Сидорову. Федор обругал себя за то, что не сделал этого сразу, и полез в карман куртки за сотовым. Он обшарил себя везде, где можно и нельзя, пока до него не дошло: телефона нет. Алина. Надо было убить ее на месте. Побег Утро началось гадко. Как только открыла глаза, она сразу позвонила Федору. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – равнодушно сообщили ей на ухо. Сюрприз! Быть вне зоны он не может. Вологда не край света. Значит, выключен. Она послушала про «выключен» еще три раза и поняла, что ненавидит этот голос, прошмандовку Алину и Федора заодно. Нет, не заодно, а больше всех! Итак, они все же переспали. Потому и мобильный отключили. В каком-то странном отупении Марфа совершила все утренние ритуалы и, пообещав себе, что больше никогда не будет отвечать на его звонки, в шесть утра собралась ехать на работу. Это было за гранью, но вдруг стало совершенно невыносимо оставаться дома. Одной в звенящей пустоте. Она уже направлялась к входной двери, как вдруг услышала какие-то непонятные звуки. Тихие. Осторожные. То ли шаги, то ли шепот. Марфа уже протянула руку и вдруг замерла, потому что стало вдруг совершенно ясно, что там ее ждут. Дверь была старая, так же как и ключ, который ее отпирал. Вскрыть такую – как два пальца об асфальт. Поэтому с незапамятных времен изнутри она запиралась на задвижку. Солидную. На такие в деревнях хлев запирают, чтобы коровы не разбежались. Вчера она сама задвинула щеколду. Из вредности. Волынцев сунется, но не тут-то было! А она еще посмотрит, открывать ли ему дверь! Пусть сперва исповедуется!