– Никогда. Во всяком случае, в моем присутствии. Возможно, он ждал Пухова. – Пухова арестовали накануне. – Тогда Гершвина. Для него и нарядился. – Если это так, то получается, что именно Мышляев придумал всю комбинацию. Узнал о планах банкира, изготовил копию, подменил картину, а потом решил поторговаться с Гершвиным. – Именно так. – Тогда ему нужно было прийти на встречу с оружием, а он расслабился. Даже чай пить собирался. Марфа покосилась на стоящий на столе заварочный чайник и наткнулась взглядом на неподвижное тело. Еще немного, и она забьется в истерике. Зачем эти разговорные разговоры? Надо или вызывать полицию, или просто уйти. – Федор, может, хватит? Я просто не могу, понимаешь? Она подняла голову. Федор увидел бледное лицо с синими полукружьями под глазами и, обругав себя последними словами, набрал номер полковника Сидорова. Марфа не стала слушать их разговор. Ушла в спальню, села в самый дальний угол и закрыла глаза. Только не надо ни о чем думать. Ни о Мышляеве, ни о том, чем это все может обернуться для них, и вообще… ни о чем. Особенно о картине. Почувствовав, что ей не хватает воздуха, она встала и открыла форточку. Сейчас потянет свежестью, и противная тошнота пройдет наконец. Она подышала. Никакой свежестью не потянуло, только мерзким кислым дымом с помойки. Марфа сглотнула горькую слюну. Бедная Анна Андреевна, знала бы она, что творится в ее любимом доме! – Марфа, сейчас приедет полиция. Надо дать показания. Ты готова? Конечно, она не готова! Но в данной ситуации она вроде независимой Монголии, от которой ничего не зависит. Послышался шум от входящих в дом людей. Вот и родная полиция прибыла. Сейчас начнется. Начались нудные расспрашивания, уточнения, объяснения. Она чувствовала какое-то отупение, поэтому, отвечая на вопросы, даже забыла, что надо бояться и быть осторожной. Потом приехал полковник и забрал их с Федором с собой. На часах было четыре утра. «Самое время, чтобы начать бодрое утро», – подумала Марфа и отключилась прямо в машине Следственного комитета. Какое-то время она вообще плохо понимала, что происходит. В кабинет Сидорова она пришла своими ногами. Это помнилось довольно отчетливо. Но, когда снова начались разговоры, она опять стала впадать в спячку, причем иногда незаметно для себя самой. В конце концов ее куда-то повели, уложили на что-то довольно мягкое, укрыли чем-то и оставили в покое. Вот что бывает, когда жаворонку не дают спать. А еще хотят, чтобы он курлыкал, как соловей. Нет, не соловей. Аист, возможно. И почему по помещению на странно длинных ногах ходят журавли? – Слушай, Спящая красавица и та уже проснулась бы, – услышала она над ухом. Федор сидел на полу рядом с диваном, на котором она лежала, и гладил ее по руке. Она потянулась спросонья и тут же вспомнила вчерашний ужас. – Мы где? В кутузке? – Пока нет. Марфа села. – А времени сколько? – Уже десятый час, и нам пора выметаться из зала для переговоров. Ты четыре часа спала. – Ужас! – Но не ужасный. Зато выспалась. Хочешь кофе? – Пока не поняла. Федор поднялся и протянул руку. – Пока поймешь, я уже все организую. – Ты здесь освоился, как я погляжу. Волынцев усмехнулся: – Не уверен. Просто мы всю ночь пили кофе, поэтому я знаю, где его можно раздобыть. Значит, никто, кроме нее, не спал. Отлично! А еще считает себя профессионалом! Акулой пера! Продрыхла все самое интересное! Сердитая Марфа потопала в туалет, а Федор вернулся в кабинет полковника. – Жива? – увидев Федора, спросил тот, слушая, что ему докладывают по рабочему телефону. Федор кивнул и потер рукой лицо. Щетина отросла, почему-то болело горло. После бессонной и нервной ночи он чувствовал себя выжатым лимоном, чего нельзя было сказать о Сидорове. Полковник выглядел так, словно только что вернулся с дачи, где весело отдыхал все выходные. Усы топорщились, глаза горели. «Вот кто настоящий профи», – подумал Федор с уважением. Когда в кабинет, умытая, но со всклокоченными по причине отсутствия расчески волосами, вошла Марфа, на столе уже дымились пирожки и упоительно пахло свежим кофе. Решив, что уже и так довольно много пропустила, Марфа запихала в рот почти целый пирожок и тут же взяла быка за рога: – Уже выяснили, кто убил Мышляева? Сидоров посмотрел на нее с интересом: – Думаете, что, пока солдат спит, служба, так сказать, все равно идет? Издевается. Можно подумать, они тут сидели и ждали, пока она выспится! – Мы вас ждали-с, – словно услышав ее обиженные мысли, сказал Сидоров. – Без вас картинка не складывается. Вы, журналисты, народ наблюдательный и думающий, поэтому давайте, так сказать, рассуждать вместе. Заедая рассуждения пирогами, они просидели еще два часа, а потом полковник нажал какую-то кнопку на столе. – Позови всех, – скомандовал он невидимому подчиненному. Почти сразу кабинет стал наполняться людьми в форме. Был среди них и тот, с соболиными бровями. На этот раз он был в форме с капитанскими погонами на плечах. Заметив Марфу, парень принял стойку, снова заиграл бровями и ямочками на румяных щеках. Хотел даже подойти, но тут Волынцев, который разговаривал с полковником и, казалось, не замечал ничьих пассов вокруг Марфы, подошел, крепко взял за руку и вывел ее за дверь. Как-то так вывел, что всем стало ясно: это его женщина, и остальных просят не суетиться. Марфа, которая хотела было взбрыкнуть от такой бесцеремонности, вдруг почувствовала, что ей понравилось. В самом деле, не о том ли она мечтала? Быть чьей-то. – Мы что, уже не нужны? – поинтересовалась она, пока он вел ее по коридору. – Видимо, нет, – коротко ответил Федор, не глядя на нее. – Но мы так ни до чего и не дорассуждались! – Без нас дорассуждаются. Может, все-таки стоило взбрыкнуть? Чего он тащит ее, как корову в стойло? Она уже открыла рот, но посмотрела на его черные от щетины щеки, запавшие черешневые глаза и передумала. На самом деле все, что сейчас происходит, не имеет лично к нему никакого отношения. Это она вляпалась в кошмарную историю. Даже не в одну. Тем не менее он здесь, хоть и тащит ее за собой, как блудливую козу. Марфа вдруг преисполнилась такой нежности, что подлезла к нему под мышку и обняла за пояс. Так они и шли в обнимку до самого выхода. Она села в «Феррари», пристегнулась и вдруг представила, что ей придется войти в свою квартиру и увидеть стол, на котором лежала мертвая голова и смотрела на нее стеклянными глазами. – Я не хочу домой, – сказала она чуть дрожащим голосом. – Мы не поедем домой, – ответил Федор, выруливая со стоянки. – А куда? – Сидоров велел пожить у него на даче. – Это еще зачем?