Вдалеке раскинулись крыши домов; под угрожающе-черным небом они расплывались бесформенной черной массой. Суровый ледяной ветер трепал волосы, задирал пальто, но Вера почти ничего не замечала, шагая с Кэботом по тропинке среди могильных плит. Оливер, в длинном черном пальто, нес маленькую сумку-холодильник, в которой поместились их бутерброды и две бутылки минеральной воды. Он шел мерным шагом, не торопясь. Вера читала имена, выбитые на могильных плитах. Мэри Элизабет Мэйнуоринг, любимая жена, 1889–1965. Гарольд Томас Сагден, 1902–1974. Уильям Персиваль Лидбеттер, 1893–1951. Покойся с миром в Царствии Небесном. Она подняла глаза на своего спутника: – Вас привлекает смерть? Он остановился и показал на могильную плиту Уильяма Персиваля Лидбеттера: – Знаете, что меня привлекает? Тире. Маленький знак препинания между двумя датами. Я смотрю на чью-нибудь могилу и думаю: тире вмещает в себя всю человеческую жизнь. Мы с вами прямо сейчас проживаем наши тире. Не важно, когда человек родился или когда умер; важно, что он делал между этими двумя событиями. А здесь, на кладбище, мы видим только тысячи безымянных тире, и мне делается грустно. – По-вашему, нужно выбивать на надгробиях всю биографию умершего человека? А может, какую-нибудь видеоголограмму, представляющую все достижения покойного, которую могут разглядывать посетители кладбища? – Нет, можно придумать что-нибудь получше, – бросил Оливер, не останавливаясь. – Вы часто думаете о своей смерти? – Я стараюсь думать о жизни. Пытаюсь сообразить, как мне поступить со своим тире, чтобы жизнь прошла не зря. Я… – Он вдруг осекся, и они некоторое время брели вперед, не разговаривая. Наконец Оливер нарушил молчание: – Когда теряешь близкого человека, понимаешь, насколько мы беспомощны. Мы запустили человека в космос, мы скоро расшифруем структуру ДНК человека, мы можем на плоту переплыть океан с крошечным эхолотом и скоро, наверное, сможем вызывать дождь по своему желанию. Но многие болезни до сих пор одерживают над нами верх. – Он постучал себя по черепу. – Мы обладаем способностью победить любую болезнь; нужно только найти способ обуздать силу, заключенную вот тут. – Я тоже так думаю, – согласилась Вера. – Правда, что мы используем лишь малую часть мозга – кажется, процентов двадцать? – Процентов двадцать от того, что нам известно. Но мы не знаем, что еще заключено внутри нас и откуда мы можем черпать силу. – Другое измерение? Они подошли к скамейке. – Неплохое место, чтобы посидеть, – заметил он. – Вам не холодно? Вера замерзла, зато благодаря холодному воздуху – а может, обществу Оливера – прошел приступ тошноты. – Нет, мне хорошо. Оливер достал из сумки сэндвич с тунцом и, передавая ей, сказал: – Наверное, лучше было бы пригласить вас в какой-нибудь модный ресторанчик. Но… – Нет-нет, я рада, что мы пришли сюда. Вера не шутила. С каждой минутой, проведенной в обществе Оливера Кэбота, ей становилось все спокойнее, уютнее. Он все больше привлекал ее. Она чувствовала себя очень свободно. Когда она разворачивала целлофановую обертку, снова зазвонил телефон. Она посмотрела на дисплей: вдруг Алек из школы. Но оказалось, что ей снова звонит Росс. Она снова нажала кнопку «Отбой» и бросила телефон в сумку. – Где вы жили в Штатах? – спросила она. – В Лос-Анджелесе. – А в Англии вы давно? – Семь лет, скоро будет восемь. – Он разворачивал сэндвич. «Пальцы пианиста», – подумала Вера, наблюдая за ним. Внезапно она поняла: в этом мужчине ее привлекает все, даже то, как он разворачивает сэндвич. – Я приехал сюда, чтобы убежать от воспоминаний о сыне. В Калифорнии мне не было покоя. И знаете, оказалось, мне здесь хорошо. Надо только перенастроить мозги так, чтобы вытерпеть здешнюю погоду. Она рассмеялась: – То есть, когда ветер пробирает до костей, вы внушаете себе, что дует приятный теплый ветерок? – Примерно. Она наконец сорвала обертку со своего бутерброда. – От чего умер ваш сын? – От лейкемии. У него оказалась тяжелая форма болезни. Я знал, что средствами обычной медицины Джейку не помочь, но жена отказалась подвергать его нетрадиционным методам лечения, потому что считала: это все равно что ставить на карту жизнь ребенка. – Оливер криво улыбнулся. – После его смерти я бросил врачебную практику; в обычной медицине слишком многое не имеет ничего общего с заботой о больном. Современная медицина сама посадила себя в клетку, и я решил посвятить жизнь ее высвобождению. – Что за клетка? Тишину внезапно нарушил стрекот подлетающего вертолета. В тот же миг телефон Веры зазвонил снова. Бросив на Оливера виноватый взгляд, она вытащила мобильный из сумочки. – Хочу убедиться, что с сыном ничего не случилось, – пояснила она. Номер звонящего на дисплее не определился. Она нажала на зеленую кнопку ответа. – Какого черта ты сбрасываешь мои звонки? – гневно прокричал Росс. Прямо над головой пролетел вертолет. – Я тебя не слышу! – крикнула она. Голос Росса стал на несколько децибелов громче. – Вера, пожалуйста, скажи, где ты и что делаешь. – Я в Лондоне! – Где именно? Она помолчала. – В Найтсбридже, – выговорила она наконец. – Что там за шум? – Вертолет. – Почему ты мне не сказала, что собираешься в Лондон? Мы могли бы куда-нибудь сходить вечером. В Ковент-Гардене сегодня дают «Сильфиду». Интересно, что у Росса на уме: раньше он не выказывал ни малейшего интереса к балету. Шум вертолета постепенно стихал. – Так вот, взяла и поехала. Надо было купить для тебя подарок на день рождения. – Напрасно ты мне не сказала о своих планах. Вера, мне не нравится, когда ты что-то от меня скрываешь. Тебе ведь это известно, правда? Мне всегда нужно знать, где ты, потому что я тебя очень люблю, милая. – Я собиралась поехать в следующий понедельник, но тогда пришлось бы пропустить заседание комитета против строительства гольф-клуба. – К черту комитет! Как Алек попадет домой после школы? – Сейчас каникулы. Он у Нико Лоусона. – Вчера он тоже был в гостях. Вера, тебе нужно побольше бывать с ним. Ему, наверное, неприятно все время проводить у чужих людей. «Ах, лицемер проклятый! – думала она. – Сначала говоришь, что мы могли бы переночевать в городе, и тут же упрекаешь меня за то, что я не сижу с Алеком дома. Я всегда сижу дома с Алеком. Вот почему я не сделала карьеры». Кипя от гнева, она покосилась на Оливера. Тот сворачивал целлофановую обертку в крошечный шарик. – Он сам так решил, – сказала Вера, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость. – Его пригласили, и, кстати, у Нико сегодня день рождения. Весь завтрашний день я проведу с Алеком. Наверное, съездим в Торп-парк. – В последнее время ты все чаще бросаешь его. Она снова покосилась на Оливера; ей стало неловко. – Я так не думаю. Как у тебя дела? – Хорошо. Вера, с кем ты там? – Ни с кем. Одна. – Надеюсь, ты говоришь правду. – До завтра! Позвони мне домой, попозже. – Мне не нравится твой тон. – Здесь плохая связь.