- Так ты вселился в Антона! - ахнул Коля. - И вы не убили друг друга? - Не, мирно живем-уживаемся. - Дела... - не поверил он. - Так не бывает! - Увидишь... - я пожал плечами. - Обязательно. А с Верой, значит, Антон сошелся? Ты понимаешь, я же после выпускного сразу в Минск уехал, но потом всю хронологию восстановил: не было Антона в ее жизни! Да и она вскоре в Таганрог переехала, когда в ТРТИ поступила. - Не было Веры, согласен. Теперь будет. Она настроена решительно. - Ишь ты, еще одна новость... Ладно, об этом потом. Я понимаю, что не просто так рассказал мне о своих снах. Ты сделал безошибочный ход. Мне бы только одним глазком взглянуть на Веру... За это проси что угодно. - Не надо что угодно. Надо избавить ее от смерти в феврале. - Если ты позволишь помогать в этом... - прошептал он, - считай, что я твой с потрохами. - Тогда подумай, как легализовать ее в этом мире. Коля выронил ложку: - Ты приведешь ее сюда? - недоверие вперемешку с восхищением ясно читалось на его обычно таком невозмутимым лице. - Да, а что? - Но это же невозможно... - он дунул в больничный стакан, подставляя мне под руку. - Максимум, что могут путешественники - это небольшой груз в руках. А биологические объекты через ленточку не перемещаются! Я отмахнулся: - Это не проблема. Хорошо сидим? - Ах вот как... Может быть, я не все знаю. Хорошо ли сидим? Да отлично! - выдохнув, он задумался, переваривая информацию. - Что ты хочешь купить там? - Родителям мебель в новую квартиру. И бытовую технику, - я выложил все тайные мечты. - Но вот здесь полный ступор: деньги есть, а как их объяснить, не знаю. - Откуда деньги? - он прищурился. - Наторговал? - Да нет, нашел решение здесь. Старые деньги купил. Я выложил расклад на нумизматическом рынке. - Ай молодца! - восхитился Коля. - Я бы никогда не додумался. Но больше этим ты не занимаешься, понял? Вообще ничем не занимаешься! Все операции передашь мне. Есть несколько надежных ребят, сделают все аккуратно. И заработают, конечно, и семьи накормят. И я еще отблагодарю. Прокатятся по соседним городам, купят тебе советскую валюту. - Хорошо, - согласился я, - здесь я не свечусь больше, а там? - А там тоже все просто. С твоей помощью я появлюсь, и представлюсь другом отца твоей мамы. Он же погиб в войну? Коля глубоко покопался в моей родословной. У мамы война всю родню забрала - и отца, и братьев. - Я как бы воевал с ним бок о бок, понял?- решил Коля. - И очень благодарен отцу твоей мамы. Так благодарен, что сделаю подарки на новоселье. Ну и тебе заодно. И шмоток привезу. Годится? - А как же документы? - засомневался я. - Места боев? Расспросы начнутся обязательно. - Ты забыл, где я работал? - Коля снова подставил мне стакан. - Все проблемы беру на себя. - Может быть, лучшим выходом было бы перетащить сюда ее маму, Нину Ивановну? - предложил я. Преодолев шок, Коля раздумывал недолго. - Может быть. Да, если устранить причину, не будет и следствия из причины... Но ты представляешь, какая будет психологическая травма? У взрослой женщины и коммунистки рухнет весь ее мир. Нет, надо все взвесить... - Но встречу готовить? - Нина Ивановна - ключ ко всем загадкам в этой истории. Давай-ка набросаем план беседы... - Коля оглянулся на холодильник. - Эту тему следует обсосать не спеша... Глава двадцать шестая, музыкальная Новый день еще не начался - сонное солнце только собиралось выглянуть из-за крыш. Однако это не помешало Толику подкатить к самой раскладушке на своем дурацком мотоцикле. Заглушив двигатель, он сержантским басом гаркнул: - Просыпайся, нас вызывают в партком! Антон дернулся, а я открыл один глаз. В партком? Ну и что? Испугал ежа голым задом. А вот за крики убью гада! Ненавижу вставать с ранья, да еще по такому неправильному будильнику, как мотоцикл. Толик-баянист, единственный из оркестра, состоял на окладе в клубе, то есть получал там зарплату художественного руководителя. У него был диплом баяниста и, что несколько удивляло, диплом дирижера. С весны, помнится, Антон его потихоньку теснил, влезая с дельными советами и лучась креативом. Правда, на святое, то есть зарплату, не покушался - Толик все-таки содержал семью. А последние дни Антон под моим руководством просто взлетел на вершину олимпа, воцарившись там единолично. Новые мелодии он впитывал моментально, тут же передавая свежие хиты в оркестр. Моей памятью он пользовался уверенно, а когда было непонятно, не стеснялся спрашивать. Но сейчас парторг гипсового завода преподнес нам другой урок: показал, что у славы, как и у медали, бывает обратная сторона, которая называется огульная критика. Однако начал парторг технично, со сладкого. - Очень хорошие слова у песни: 'я рождён в Советском Союзе, сделан я в СССР'. Сам написал? - Нет, - признался я, - это стихи Олега Газманова. - Кто это? Не слышал о таком авторе, - нахмурился парторг. - Так он не местный, из Миллерова. Недавно я ездил бабушку проведать, и в парке на концерте услышал, - мне удавалось смотреть в переносицу парторга честными глазами. Песню эту Газманов поет столько лет, что вполне мог и в миллеровском парке побывать мимоходом. Пришлось, правда, сократить ее, удалив часть текста. Хуже она не стала, потому что припев мы повторяли дольше. Парторг кивнул, делая какие-то пометки. С глубокими морщинами на лице и седым ежиком волос, он с утра имел вид тяжело уставшего человека. Восседал партийный начальник за древним канцелярским столом, заваленным бумажными папками. Три телефонных аппарата подчеркивали крутизну хозяина кабинета, причем на одном из телефонов вместо номеронабирателя красовался герб СССР, что говорило о возможности прямой связи с небожителями из обкома партии. Из-за спины парторга выглядывал солидный сейф, запечатанный мастичной печатью. А за стеклянными дверками шкафа было спрятано безумное количество одинаковых книг В.И. Ленина. С одноименным золотым тиснением на корешке они выстроились ровненько, как на параде. - Антон, друг мой, на танцах прозвучало много новых песен. Если не ошибаюсь, их все принес ты? - парторг перекладывал свои бумажки, не поднимая глаз. Ага, сейчас пойдет огульная критика, подумал я, и угадал. - Скажи, что это за слова такие, 'группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве'? - парторг дальнозорко отодвинул листок. Толик тихой мышкой затаился. Молча сидел, понурив голову. Сдал с потрохами, скотина такая! Все тексты для цензуры зафиксировал. Или штатные стукачи притащили в партком свои подметные письма? Накропали, дятлы, сразу после танцев. - Группу крови наносят на рукав куртки автогонщика, - сообщил я простую истину. - Автогонщика?! - поразился Толик. - Рядом с порядковым номером автомобиля, - добил я его. - Хм... При чем здесь гонки? - возразил не менее ошарашенный парторг. - Там же смысл песни - в войне! 'Пожелай мне удачи в бою' и все такое! - Песню написал корейский музыкант Виктор Цой, и посвятил ее борьбе народа Вьетнама против американской агрессии. На парторга было больно смотреть. - Ты перевел стихи с корейского языка? - Он писал на русском, - чистую правду говорить было легко. - И где ты услышал корейскую песню? - наседал парторг. - Мой отец воевал во Вьетнаме, потом, когда вернулся, солдаты в курилке пели, я записал. - Так, про наших солдат во Вьетнаме разглашать... нежелательно, - пробормотал он, переставляя переполненную пепельницу. - Лучше вообще на эту тему не надо... - Так разглашаю только вам, Иван Кузьмич!- воскликнул я. - Вы же надежный человек, не проболтаетесь! А остальным скажу так: по радио услышал. - По радио? - совсем скис парторг. - Хм. По радио можно. А вот другая песня, это как понять: 'чумачечая весна пришла, и крышу нам с тобой снесла, ла-ла-ла'? - Ну, это молодежная песня о торжестве любви... Ла-ла-ла в этом смысле обязательно! - Да? Торжество любви? Хмм. Ладно, - видимо, любовь помехой делу партии не являлась. - Ладно, а что означают строчки: 'Гибралтар, Лабрадор. За окном крадется вор'? Не улавливаю, что ты этим хотел сказать. С ясным взглядом я внес ясность: - Стихи написал ленинградский поэт Анатолий Гуницкий. В песне речь идет о подлости империализма.