— Нельзя, ты плохо себя вела, — ответила Мэйли наставительно. — Лучше расскажи мне ещё про Лисс. — Хорошо! — Лючия заулыбалась, словно бы не обращая внимания на впившегося в её плоть бота. — Что рассказать? — То, что тебе интересно. Ты хорошая рассказчица. Лючия даже чуть-чуть покраснела. Нелепо, но казалось, что ей приятен комплимент. — Давайте я расскажу, как путешествовала по Лисс? Это была большая поездка, она заняла два года… Горчаков наблюдал за разговором из своей каюты. За последние дни общий интерес к бесконечным рассказам Лючии схлынул, сейчас вместе с ним были лишь Ксения и Уолр, ну и Соколовский, то ли по долгу службы, то ли в надежде, что прозвучит что-то настолько неожиданное, что командир вновь откроет бар. — Она ведь уже говорила об этом путешествии? — спросил Лев. — Я точно помню. — На второй и третий день, — подтвердила Ксения. — Но мимолётно. Сейчас, похоже, мы услышим очередную порцию рассказов о чудесной планете и прекрасных людях. — Без всякой конкретики… — добавил Уолр. Ксения бросила на него быстрый взгляд и покачала головой. — Не совсем так. Марк, твой анализ? — Вы позволите, командир? — спросил Марк. — Валяй, — согласился Валентин. У него было странное ощущение, что прежняя субординация и правила общения утратили смысл. Слишком многое пережил вместе его разношёрстный экипаж. Трансляция из комнаты девушки отключилась, Марк заговорил: — В рассказах Лючии, общая продолжительность которых составляет уже двадцать один час, действительно мало конкретики — если под конкретикой мы имеем в виду технологии, описание экономики, политики и идеологии. Но если мы будем фиксировать её рассказы как описание социальной системы, общественной жизни, человеческих взаимоотношений, то всё будет очень чётко, конкретно и непротиворечиво. В рассказах Лючии мы встретили массу интересных и красивых бытовых сцен, двести сорок три упоминаемых по имени человека, причём сто шестьдесят пять из них упоминаются более одного раза, а также четыреста два географических названия: города, реки, озёра, горы, вулканы и прочие объекты. Ни один характер не является нелогичным, ни один факт не противоречит другому. Мы ни разу не слышали точного расстояния и направления, однако сведя воедино все упоминания, я смог построить карту. — Что? — воскликнул Валентин. — И ты не сообщил? — Результат очень странный, — сказал Марк смущённо. — Но, повторюсь, карта выстроена из множества косвенных упоминаний, как-то: «Утром меня повезли посмотреть водопад Аскейя. Мы плыли на катере по прямой, будто полёт стрелы, Инатре, пока не услышали гулкий шум, а впереди, на фоне заходящего солнца, в воздухе не повисло исполинское туманное облако. Гари сказала, что дальше плыть опасно, и мы вышли на пристань Аске-котора, последнего города перед водопадом, рушившимся прямо в воду Срединного Океана». — Я понял, — сказал Горчаков. — Звучит как какое-то напыщенное фэнтези, если честно… Да, да, тут можно вычислить направление, расстояние и объекты. Ну? И что вышло? На настенном экране появилось изображение. Больше всего оно напоминало прямоугольник, испещренный точками городов, водоёмами, отметками высот. — В рубке, на большом объёмном экране, стало бы понятнее, — извиняющимся тоном произнёс Марк. — Лючию возили только по узкому и длинному прямоугольному участку планеты? — спросил Горчаков. Нахмурился. — Нет, стой… Дай масштаб! — В длину — около ста восьмидесяти тысяч километров, — сообщил Марк. — В ширину более сорока тысяч. — Четыре с половиной земных экватора в длину? — Горчаков нахмурился. — Нет, Марк, это нереально. Планета таких размеров непригодна для жизни, даже при низком содержании тяжёлых элементов. — Планета непригодна, — тихо сказал Уолр. Несколько секунд они с командиром смотрели друг на друга. — Да ну, чушь, — произнёс Валентин. — Я не настаиваю на этой версии, — согласился Марк. — Простите, один я ничего не понимаю? — проворчал Соколовский. — Вы могли бы объяснить старому доктору, о чём вообще речь? Ксения кивнула: — Я могу. Уважаемый Уолр и командир Горчаков имеют в виду космическую инженерию. Соколовский нахмурился. — На этой карте можно уложить в ряд четыре Земли, — пояснил Горчаков. — И ещё Луна влезет. Не может существовать пригодная для человеческой жизни планета с участком поверхности такого размера. — Так, значит, это выдумка, фантазия, вздор! — развёл руками Лев. — Стоит ли обсуждать? — Есть один вариант — космическая инженерия, — терпеливо повторила Ксения. — Конструкции, известные как сфера Дайсона — в варианте «рой», «пузырь» или «оболочка», кольцо Нивена, диск Олдерсона… — Ещё возможен вариант обитаемого цилиндра и даже более сложной структуры, — вмешался Марк. И добавил: — Теоретически, разумеется. — Постойте-постойте! — Соколовский замотал головой. — Вы имеете в виду гигантское сооружение, построенное из всех планет системы и кружащееся вокруг звезды? Ксения кивнула, но уточнила: — Только в одной системе планет на это не хватит. Пришлось бы ободрать сотню-другую окружающих систем, чтобы набрать необходимую массу. — Находясь на таком объекте, действительно можно проехать по прямой сто восемьдесят тысяч километров, — кивнул Горчаков. — Чушь, — резко сказал Соколовский. — Это фантастика, причём для детей. Во-первых, нет достаточно прочных материалов для строительства таких сооружений… — Ракс знают подобные материалы, — заметила Ксения. — Допустим, — не сдавался Лев. — Тогда ответьте мне — для чего нужно строить сферу вокруг звезды? Или кольцо, или колесо, или ещё что-либо? — Три причины, — сказала Ксения. — Полный сбор энергии звезды… Соколовский саркастически улыбнулся. — Согласна, — кивнула Ксения. — Нет необходимости в физической конструкции для отбора энергии, как нет и постоянной потребности в таком количестве энергии. К тому же энергию проще получать другими путями. Не греясь от очень большой печки, а забирая из вакуума, из распада и синтеза материи, из метрики пространства. Идея физика Дайсона устарела ещё в двадцатом веке. — Вот! — кивнул доктор. — Вторая причина — место для расселения, — продолжала Ксения. — Поверхность сферы Дайсона будет большей, чем поверхность пятисот миллионов планет, подобных Земле. — И нафига? — фыркнул Лев. — Это даже не двадцатый век, а девятнадцатый! Уверенность в бесконтрольном размножении, в том, что негде будет жить. Нам бы Землю и Марс заселить, не говоря уж про колонии. — Верно, — сказала Ксения. — Любая развитая цивилизация приходит к естественному балансу рождаемости и смерти, население стабилизируется. Даже если допустить индивидуальное бессмертие, поиск и освоение новых планет гораздо проще и выгоднее космоинженерии. — Что и требовалось доказать, — сообщил Лев. — Ну, а какова третья причина? Параноидальная маскировка, попытка спрятать звезду? — Разве что в оптическом диапазоне, — улыбнулась Ксения. — В инфракрасном любая сфера Дайсона или кольцо Нивена будут кричать на всю галактику: «Здесь огромный искусственный объект»! Нет, третья причина прозаичнее. Цивилизация может построить нечто столь грандиозное и бессмысленное лишь по одной причине. — Потому что она может это построить… — Лев нахмурился. — Я понял, Ксения. Да. Глупость и амбиции неискоренимы. Доктор посмотрел на экран, где невозможная карта планеты снова сменилась трансляцией разговора Мэйли и Лючии. Девушка что-то с упоением рассказывала, Мэйли слушала, кивая. — Нет, вы серьёзно допускаете, что мир Стирателей — это кольцо вокруг звезды? — спросил Лев смущённо. Ксения некоторое время размышляла. — Допускаю. Но несерьёзно. Система Лисс удалена и не была детально исследована, но сто с небольшим лет назад её посещал наш автоматический зонд. Была зафиксирована землеподобная планета с развитой биологической жизнью, но без малейших признаков цивилизации. Никаких исполинских сооружений в системе не обнаружено. — Очень рад это слышать, — неожиданно вмешался Марк. — Потому что подобная конструкция вызывает у меня невольный трепет. А уважаемая Лючия как раз сейчас о ней рассказывает. — Дай звук! — быстро сказал Горчаков, и все повернулись к экрану. Лючия даже не смотрела на Мэйли: подсунула под спину подушку и привалилась к стене, запрокинула голову, полулёжа-полусидя на кровати и глядя в потолок. — Мирт очень красивый парень, — рассказывала она. — Мне тогда ещё не исполнилось пятнадцати, я в него влюбилась, конечно… — А сколько ему лет? — спросила Мэйли. — Мирту? Больше пятисот. Но он выглядит не старше двадцати. — Лючия, люди не живут так долго, — сказала Мэйли укоризненно. — Предел Хейфлика удалось сместить лишь до семидесяти трёх делений, дальнейшее увеличение невозможно. — Ну и что? — Значит, Стиратели не люди? — Люди. Настоящие. Но могут жить дольше двухсот лет. — Очень оптимистично звучит, — вздохнула Мэйли. — Допустим. Может быть, наши биологи ошибаются. Так ты влюбилась в Мирта? — Да. — Лючия сладко зажмурилась. — Я призналась ему, когда мы гуляли по саду Откровений. И он овладел мной прямо там, под светом Дуги…