Матиас посмотрел на Криди, на Яна. Спросил: — Вы-то готовы? Мы не знаем, как всё это будет выглядеть. Может быть, пугающе. Может быть, долго. — И вы вполне можете не вернуться, — кивнул Ян. Посмотрел на Адиан. Та не отвела взгляд. — Идите. Мы дождёмся. Уолр был не совсем прав, называя Матиаса легкомысленным. На самом деле старпом был куда более осторожным и неспешным в решениях, чем Валентин или любой другой член экипажа. Матиасу было страшно. Он не боялся даже на борту «Твена», когда они вступили в бой. Не испугался, выпрыгивая из обречённого бота на поверхность чужой планеты, без всякого шанса вернуться. Какой бы совершенной ни была техника, но каждый космонавт знает, что восемь процентов из них остаются в космосе навсегда. Кого-то забирают катастрофы, кого-то болезни, кто-то просто исчезает в пространстве. Даже сейчас Матиаса пугало не расстояние до Земли (он смутно подозревал, что они забрались едва ли не дальше, чем любая экспедиция), не чужая равнодушная планета и не единственный рукотворный объект на ней. Он думал об Анне и Лючии, которым за несколько минут промыли мозги и превратили в безжалостных убийц. Про Двести шесть — пять, который вдруг решил покончить с собой и со своим любимым симбионтом. Может быть, феолец боялся именно этого — потери личности, превращения в злобного агента странной сверхцивилизации? А они сейчас пытаются выйти на контакт с шизофренической культурой, которая одновременно уничтожает миллионы жизней — и говорит «привет» прилетевшему кораблю! — Идём, — сказал Матиас. И, подавая пример, лёг на ближайший «саркофаг», бросив сумку себе в ноги. Уолр растянулся на том же, где сидел. — Минуту, — сказала Ксения. Положила сумку и оружие на свободную лежанку, потом запустила руку в оттопыривающийся карман комбинезона и достала маленький белый шар. — Что это? — спросил Матиас, насторожившись. — Связь, — коротко ответила Первая-отделённая. …Учителя звали Беркли, очень по-земному. Лючия не знала, настоящее ли это имя или временное — ей уже рассказали, что на Лисс живут так долго, что люди меняют свою внешность, пол, имена. Учитель ей нравился. Он выглядел пожилым (обмолвившись, что как-то взял отпуск и полвека прожил беззаботной жизнью пятилетнего ребёнка, пока это ему не надоело вконец), был ироничным и явно симпатизировал Лючии. Ей тогда было двенадцать, с Земли её забрали год назад, и она только-только начала постигать природу Вселенной. — Скажите, учитель, а мои родители когда-нибудь смогут попасть на Лисс? — спросила она. Вообще такие вопросы она старалась не задавать, всё-таки землян на Лисс недолюбливали, и Лючия понимала причину. — Ты хотела бы этого? — спросил Беркли небрежно. Он стоял у окна, глядя на парящий в небе радужник. Километровой длины разноцветное полотнище медленно и плавно дрейфовало по ветру. На краю радужника стояло несколько человеческих фигурок. Может быть, смотрели на здание школы, может быть, любовались островами учебного архипелага. — Да… — сказала Лючия, стыдясь своих слов. — Давай обсудим, — согласился Беркли. — Сейчас ты думаешь о родителях, они с тобой, в твоём сознании… …Лючия моргнула. И обнаружила себя замершей над панелью кухонного синтезатора. — Лючия! — прошипела ей под ухо Мари. — Перец вводить? — Что? — спросила Лючия, поворачиваясь. — Конечно! — Какой и сколько? Мари была неприятной, порой исподтишка пакостничала, но даже в двенадцать с небольшим лет отличалась такой пышностью фигуры и столь многообещающим взглядом, что взрослые мужчины вздрагивали и отводили глаза. Лючия считала, что у Мари по окончанию обучения прямой путь в специалисты систем жизнеобеспечения какого-нибудь роскошного круизного лайнера, где она пару рейсов будет сводить с ума богатеньких клиентов, а потом выскочит замуж за дряхлого миллионера. Ну или миллиардера, если ей хватит терпения выбирать год-другой. Лючии очень хотелось сказать «кайенского» или «чили». Она комплексовала по поводу своей фигуры, совсем не такой роскошной, как у Мари, да и строить глазки не умела. Но всё-таки Лючия была честной девочкой. — Немного сладкого! Сушёная паприка! Мари благодарно кивнула и отодвинулась к своему синтезатору. Зачёт по горячим сладким блюдам считался одним из самых сложных. — Что там за разговоры? — с напускной строгостью спросил Даниэль, один из преподавателей. Он был пожилым, одиноким, к своим юным подопечным относился покровительственно, чем все без зазрения совести пользовались. — Ничего, учитель! — откликнулась Мари. — Все в порядке, Лючия запуталась в рецепте, я ей помогла! И затрепетала ресницами, глядя на Даниэля. Тот откашлялся и погрозил девчонкам пальцем. Лючия закусила губу. Надо было посоветовать кайенский перец… …Она открыла глаза. Вокруг царила полутьма, воздух был влажен и горяч, в её обнажённое тело впились зонды Ауран. Ей было семнадцать лет, Ауран похитили её с «Твена» в самый последний момент перед непоправимым… «Фло…» — попыталась сказать Лючия, но гибкий шланг в горле мешал произнести хотя бы звук. — Терпи, — сказал Ауран с неожиданной мягкостью, которая напомнила ей сразу двух учителей. — Идёт синхронизация изолированных зон гиппокампа и неокортекса. К счастью, мы имеем дело всего с двумя потоками, наложенными на один возрастной период, и поиск соответствий возможен. К несчастью, оба потока реальны и устранение любого из них будет являться убийством личности. «Остановите их!» — вновь закричала Лючия. Но её крик не был никому слышен. — Мы начинаем создавать второй шов воспоминаний, — сказал Фло. — Терпи. И Лючия вновь провалилась в обе свои жизни. Для гиперпространственной скрутки нет расстояний. Когда-то Ксения могла бы в общих чертах объяснить, как именно существующая в нереальности квантовая нить скручена в нечто, напоминающее мягкий белый шарик. Теперь — нет. Лишние и опасные знания ушли из неё в тот миг, когда она перестала быть Третьей-вовне. Матиас смотрел на неё с подозрением и любопытством. Уолр — с пониманием и лёгкой завистью. Технология мгновенной персональной связи в Соглашении была доступна лишь Ракс. Ксения закрыла глаза и сжала скрутку. В голове зазвучал голос. — первая отделённая я ждала тебя Ей показалось, или в лишённом интонаций голосе Второй-на-Ракс действительно было облегчение? — Прости, я задержалась с докладом. — не переживай о том что уже не изменить — У нас были проблемы. — это ожидаемо девочка и пилот — Ты знала, Мать? — допускала но это вне контроля противостояние вошло в решающую фазу — Мы на планете возле звезды Лисс. Тут нет ничего, кроме устройства на орбите, создающего корабли из плазмы, и помещения на планете, которое Лючия назвала «точкой выхода». Корабли неагрессивны. — ты не путаешь понятия вход и выход — Нет. Что это значит, Мать? — что всё может быть хуже планируемого — Пятеро членов экипажа, включая меня, планируют воспользоваться «точкой выхода». — я люблю тебя и верю в тебя первая отделённая — Мать… Мы поступаем правильно? Скрутка передавала информацию мгновенно, а по сравнению с Ракс даже Марк был невыносимым тугодумом. К тому же, в отличие от Марка, Вторая-на-Ракс никогда не озабочивалась имитацией размышлений. Но сейчас она ответила не сразу. — вы поступаете так как должно и мы поступаем так как должно — Мне страшно, Мать, — сказала Ксения мысленно. — нам страшно всем но всё решится очень скоро