– С чего ты взяла? Она широко раскрывает глаза. – Э-э, ты смотрел на себя в зеркало в последнее время? Ты тренированный. Накачанный, в общем, как это нынче называется? Ты явно знаешь, как выглядит спортзал изнутри. – Как мило, что ты это заметила. – Я не занимаюсь бегом, – говорит она. – А те случаи, когда я отправлялась в пеший поход, можно сосчитать по пальцам одной руки. – Тогда почему ты согласилась на сегодняшнюю экскурсию? – Я всматриваюсь в ее лицо, стараясь, чтобы мой взгляд не падал ни на ярко-розовый спортивный лифчик, едва вмещающий ее «богатство», ни на черные шорты, оставляющие мало простора воображению. Марица пожимает плечами. – Потому что я никогда раньше не ходила по этому маршруту, а мы, по сути, занимаемся в эту неделю тем же самым, что и все туристы в окрестностях Голливуда. Это подходит к теме. Я хмыкаю: – Ладно. – Ты имел в виду «хорошо»? – поддразнивает она. – Хорошо. – Я примерно с минуту потягиваюсь, потом начинаю быстрый бег на месте. Глотнув воды из принесенной с собою бутылки, я смотрю на указатель маршрута впереди нас и наблюдаю, как тощая светловолосая женщина бежит по тропе рысцой, а рядом с ней – худой мускулистый лабрадор. Мы направляемся вверх по тропе, и я держусь немного позади Марицы, потому что так правильно… К тому же моим глазам предстает просто убийственное зрелище. Мы проделываем не меньше полутора миль, прежде чем она спотыкается о вывороченный из земли камень и летит в пыль. Я стараюсь не засмеяться, хотя выглядит это чертовски забавно. – Не смейся. – Марица тянется к своей ступне и стонет. – О черт. – Я опускаюсь рядом с ней и осматриваю ее левую лодыжку. – Не трогай. – Она слегка отталкивает меня. – Я не собираюсь трогать, просто хочу посмотреть. – Очень аккуратно, почти не прикасаясь, я осматриваю ее щиколотку, как осматривал бы раненого солдата на поле боя. – Как ты думаешь, ты сможешь на нее наступить? – Э-э… нет. – На глаза ей наворачиваются слезы, и она отводит взгляд. – И, кстати, чтобы ты знал – я не плачу. Просто… от боли глаза увлажняются сами по себе. – Давай, я помогу тебе подняться. Если ты не сможешь стоять, я тебя удержу. – Не давая ей шанса возразить, я просовываю ладони ей под мышки и медленно поднимаю ее в стоячее положение. Она поджимает левую ногу, потом касается земли носком кроссовки и пытается встать на полную ступню. – Не могу, – говорит она. – Честное слово, Исайя, я не неженка, просто это адски больно. Хотя вряд ли она сломана. Мне кажется, я просто… сильно ее подвернула. – Ладно, – говорю я, становясь перед ней и поворачиваясь спиной. – Поход завершен. Закинув ее руки в себе на плечи, я склоняюсь, заводя собственные руки ей под колени. – Что ты делаешь? – спрашивает она. – Полезай мне на спину. Я отнесу тебя обратно к машине. – Ты собираешься нести меня на спине почти две мили? – Я сомневаюсь, что ты видела где-нибудь тут, на горе, прокат кресел на колесиках, так? – Заставив ее уцепиться ногами за мои бедра, я перехватываю руки так, чтобы держать ее ладонями под коленки. – Умница. Она длинноногая, но легкая, и это должно быть проще простого. Мне приходилось носить взрослых мужчин на куда большие расстояния. Двадцать минут спустя мы возвращаемся на стоянку, и Марица осторожно соскальзывает с моей спины, прислоняясь к пассажирской дверце своего синего «Приуса», чтобы не упасть. – Ты сможешь довести машину до дома? – спрашиваю я, изучая ее щиколотку, которая уже начала дико распухать. – Черт. Хорошо ты приложилась. Наклонившись, я присматриваюсь получше. Может быть, она и сможет нормально доехать до дома, но когда окажется там, то не сумеет выйти из машины без чьей-нибудь помощи. – Нужно приложить лед, – говорю я, хмурясь. – Дай мне свои ключи. – Что? Зачем? – Я отвезу тебя домой, если только ты не хочешь поехать на моей машине… Я просто решил, что в своей ты будешь чувствовать себя безопаснее. Ну, понимаешь, мы ведь чужие друг другу. Сунув руку в маленький карман своих крошечных шорт, застегнутый на молнию, она достает ключницу и протягивает мне. Я открываю пассажирскую дверцу, помогаю Марице сесть в машину, пристегиваю ее ремнем безопасности и велю держать подвернутую лодыжку повыше. Обойдя машину спереди, я залезаю на водительское место. Попозже вызову «Убер», чтобы вернуться сюда и забрать свой «Порше». Я нажимаю на ее навигаторе кнопку «Домой», разворачиваю машину и еду вниз с крутого склона, наверху которого и начинается та самая горная тропа. Приходится некоторое время переждать, прежде чем мне удается выехать на дорогу, запруженную машинами, – все спешат на обед. – Ты в порядке? – спрашиваю я, косясь на Марицу, пока мы ждем зеленого сигнала светофора. Она кивает, закусив губу и вздрагивая. Ее лодыжка покоится на приборной панели и, клянусь, распухает с каждой секундой. По радио звучит какая-то веселенькая поп-музыка, я постоянно посматриваю на навигатор, сосредоточившись на том, чтобы доставить Марицу домой. Двадцать минут спустя мы притормаживаем у знакомых железных ворот перед обширной городской усадьбой ее бабушки. Сунув руку в бардачок, Марица достает пульт дистанционного управления и нажимает черную кнопку. Ворота распахиваются, и мы проезжаем дальше. – Просто… поезжай сразу за главный дом, к гостевому. Не хочу, чтобы моя бабушка видела тебя. Она будет задавать слишком много вопросов, а потом пригласит тебя на чай и в конце концов начнет хвастаться тебе своим «Оскаром» и заставит посмотреть «Страсть Давиды». – Вижу, к тебе вернулось чувство юмора. Тебе уже лучше? Вроде как. Я останавливаю машину перед маленьким белым гостевым домом. Когда я говорю «маленький», то имею в виду – в сравнении с основным зданием. При дневном свете он выглядит иначе, но все еще смотрится весьма массивным. Расположен он прямо перед бассейном со сверкающей зеленовато-голубой водой; из бортиков бьют струйки, падающие в чашу бассейна, а домик для хранения плавательных принадлежностей выстроен в греческом стиле. Вообще вся усадьба представляет собой сплошное смешение стилей, но, как ни странно, эта эклектика смотрится гармонично на свой безумный лад, присущий некоторым знаменитостям. Выключив мотор, я выхожу из машины и, обойдя ее, открываю пассажирскую дверцу. Закинув руку Марицы к себе на плечи, я помогаю ей вылезти, и она ковыляет к боковому входу, где набирает шифр на цифровом замке. Мгновение спустя замок коротко пищит, и мы входим в дом. – На диван? – спрашиваю я. Она кивает, и я веду ее к изумрудно-зеленому бархатному дивану. Ее левую лодыжку я водружаю на подушку, которую кладу на стеклянный кофейный столик с золотистыми ножками. Столик завален журналами мод и светских сплетен, присланными на имя Мелроуз Клейборн. – Вот так, сейчас принесу тебе льда. Я направляюсь в кухню – полностью отделанную в стиле восьмидесятых, включая желтый смеситель и ковер на полу, давно такого не видел. Судя по всей прочей обстановке и аксессуарам, живущие здесь девушки с радостью приняли эту винтажную тематику и постарались подобрать все в соответствии с нею. Открыв дверцу маленького желтого морозильника, я беру формочку со льдом и, открыв несколько ящиков стола-тумбы, нахожу чистое полотенце для рук. – Вот. – Я возвращаюсь к Марице, сажусь рядом с ней и прикладываю импровизированный ледяной компресс к ее лодыжке. Марица втягивает воздух сквозь зубы. – Ты в порядке? Она кивает и наклоняется вперед, чтобы придержать полотенце, при этом ее рука соприкасается с моей. – Я держу. Я беру пульт от телевизора, лежащий на дальнем углу кофейного столика. – Тебе еще что-нибудь нужно? Она сводит брови, размышляя. – Да нет, пока и так сойдет. Достав телефон, я нажимаю на значок приложения «Убера». – Что ты делаешь? – спрашивает она. – Вызываю такси, чтобы вернуться за своей машиной. Она хмыкает, глядя на меня из-под темных длинных ресниц. – Если хочешь, можешь остаться. Мы могли бы… ну, не знаю… посмотреть «Нетфликс» или что-то еще. Чтобы день не был полностью испорчен. Отложив телефон, я провожу большим и указательным пальцем от уголков рта к подбородку. – Я хотела бы, чтобы ты остался, – прямо говорит она. – Честно. Я делаю глубокий вдох и продолжаю раздумывать над ее предложением. Субботничанье и осмотр достопримечательностей – это одно. Но сидеть на диване, смотреть телевизор и бороться с этим странным влечением, существующим между нами, – совсем другое. Это почти безрассудно. – Не заставляй меня просить, капрал, – говорит она дразнящим тоном. – Я просто чувствую себя виноватой за то, что испортила прогулку. И не хочу весь остаток дня просто сидеть здесь и скучать… – Отлично. Я останусь еще ненадолго. Но только тогда я буду выбирать, что мы смотрим. – Если мне предстоит торчать здесь, пусть это будет на моих условиях. – О, с моей точки зрения, это ужасно. Я вроде как уже настроилась посмотреть третий сезон «Более полного дома».