Юнг назвал эту идею чистой спекуляцией, однако мне кажется, что она способна дать ключ к объяснению некоторых научных открытий, сделанных с тех пор. Историю о человеке, вызывавшем дождь, мы также с этой точки зрения сможем понять лучше. Этот человек прикоснулся к психическому центру высшей интенсивности в коллективной Психэ — Дао, и восстановление гармонии Дао одновременно проявило себя везде. Вызвавший дождь был единственным человеком, воспринимавшем серьезно собственный душевный разлад, и так он совершенно непреднамеренно спас целую страну. Величайшим достижением Юнга мне кажется то, что он оставил нам не замкнутую доктринальную систему, но открыл перед нами колоссальное множество дверей, через которые мы можем получить удивительные прозрения (insight). Чтобы прояснить эти творческие возможности, нам будет необходима группа физиков, готовых принять юнгианский анализ как научную систему — не потому что мы хотим управлять ими или как-то влиять на них, а просто потому, что они хотят научиться этому. Затем нам понадобится несколько юнгианских аналитиков, потрудившихся в свое время изучить физику. Первое, что необходимо было сделать в данном эксперименте, это попытаться понять, изучить противоположный и фактически новый взгляд на мир. Дальнейшим шагом, по мнению Юнга, должно было быть глубокое исследование феномена синхронистичности, поскольку синхронистичные события очевидным образом послужат здесь точкой встречи физики и юнгианского психоанализа. В синхронистичном событии мы имеем происходящее на физическом и психическом уровнях, объединенное общим смыслом. По мнению Юнга, такие события были известны людям с глубокой древности, только тогда их называли знаками богов, а с появлением христианства — чудесами божественного либо дьявольского происхождения. Поэтому уже тогда существовали определенные гадательные методики для изучения подобных явлений. Сейчас в развитых цивилизациях все более-менее «продвинутые» гадательные методики используют натуральные числа. Чем они интересны, так это тем, что к ним неприменимы понятия типа «негативный/позитивный», «комплекс/гиперкомплекс», «рациональное/иррациональное число», это просто натуральные числа: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять и так далее. Как нам известно, западная математика заинтересована в натуральных числах лишь как в классе, как средстве построения логических цепочек; она не принимает во внимание индивидуальный, качественный аспект числа. Пуанкаре однажды сказал: «Проблема состоит в том, что натуральные числа все являются исключениями!». Особенно первые десять. Они все отличны друг от друга и поэтому существует лишь очень немного теорем, то есть логических обобщений, выводимых из них. Существовал, тем не менее, всегда и еще один взгляд на эти числа: числовой символизм, изучающий индивидуальные качества чисел. Часто, впрочем, он сводился к простым мифологическим спекуляциям. Так обычно все и происходило: символисты отбрасывали математические качества, математики лишали числа их символических свойств, а в итоге мы получали два научных направления и пропасть между ними. Одним из немногих, кто по-настоящему глубоко исследовал эту проблему, был немецкий математик Герман Вейль, написавший замечательную, тонкую работу, посвященную философии математики и естественных наук. Он указывал на то, что натуральные числа следует изучать, учитывая как их математические свойства, так и магические особенности. Он, таким образом, попытался объединить два ранее разделенных потока. Идея Юнга состояла в том, что нужно изучить индивидуальность этих чисел — она была интересна в том аспекте, что каждое из этих чисел имело само по себе, а не в том, что составляли эти числа в сумме. Он нарисовал на листе бумаги трехдюймовый квадрат, в котором написал: один — как всё; два — первое четное число; три — первое нечетное, как сумма одного и двух, и первое тройное число; четыре — первое четверичное число и первое квадратное число, и так далее. Потом он сказал мне, что не может закончить работу, так как уже слишком стар. Было это, кстати, года за два до его смерти. Он дал мне этот лист бумаги и я так и не поняла, должна ли я была закончить список или же должна была найти того, кто справится с этим, и передать лист ему. После смерти Юнга я предпочла последний вариант, считая, что сама с этим не справлюсь. Так в итоге не найдя никого подходящего, я стала чувствовать, что должна выплеснуть это знание и поэтому начала работу над довольно скучной книгой «Число и Время» (Number and Time), по крайней мере, хоть в такой форме попытавшись решить задачу. Я пробовала работать, как вы знаете, с первыми четырьмя натуральными числами; я считала до четырех и выясняла качества каждого из этих чисел в области психологии, мифологии, физики и математики; в итоге мне стало ясно, что они обладают одной и той же функцией — если, допустим, вы сравните роль, которую играет число три в математике и физике, ту же функцию вы обнаружите в символической и психологической манифестации. Тогда, к своему удивлению, я обнаружила, что китайские математики во многом опирались именно на эту идею качественного аспекта числа. Я как-то нашла одну любопытную историю касаемо как раз того, что китайцы не рассматривают числа в их количественном смысле. Неким загадочным образом я забыла включить ее в свою книгу, за что потом на себя долго злилась. Это история об одиннадцати генералах, бросавших жребий, кому из них следует нападать, а кому отступать. Они бросили жребий и восьмерым выпало атаковать, а троим отступить. Эти трое выиграли как раз потому, что число три в Древнем Китае считалось более гармоничным, нежели восемь. Представьте себе пощечину нашему количественному мышлению! Допустим на минутку, что выборы президента Соединенных Штатов могли бы проходить именно таким образом: вы фиксируете определенное число, а затем, после голосования, объявляете, что победила та партия, которая была ближе всего к этому числу! Таково уж китайское мышление, и на числа они тоже смотрят по-другому. Более того, все народы с развитыми гадательными техниками, а не только китайцы со своей И-Цзин, воспринимают числа именно так, на что в некоторых своих поздних работах намекал Юнг. Я думаю, что во многом сейчас эту область следует изучить парапсихологам, в том числе и феномен синхронистичности. Некоторые попытки этого в Германии предпринял Бендер (Bender). Он обратился к идее синхронистичности и вместе с коллегами исследовал серию сновидений одной актрисы и синхронистичные события, сопутствовавшие им В итоге он пришел к заключению, что понятие синхронистичности описывает происходящее лучше, чем телепатия и другие парапсихологические концепты. Однако специальных исследований этой темы, насколько мне известно, пока не проводилось. Я сама тоже попыталась найти, так сказать, свою скромную маленькую нишу — не затрагивая крупных проблем, поскольку не чувствовала себя в состоянии взяться за них, скорее, мне было интересно приложение идей Юнга в области мифологии и волшебной сказки (здесь я себя, по крайней мере, чувствовала свободно). Возможно, в сказках могли бы обнаружиться некие числовые ряды, скрывающие за собой определенную структуру, так как Юнг считал, что число — самый простой аспект архетипа и в целом самое простое выражение того, что можно назвать «духом» и активизированным архетипом. Если вы лишите, писал он, объект всех его качеств: цвета, размера, плотности, то единственное, что у вас останется, это число. Оно — самая простая вещь, изначальный кирпичик души, наиболее примитивное выражение духа, почему необходимо и должна существовать связь между числом и архетипическими образами. Я уже упоминала о многочисленных числовых системах, в частности, у майя, китайцев и вавилонян боги были приурочены к определенным календарным числам и определенным дням; здесь мы видим явную связь между временем, числом и архетипическим образом. Но на мой взгляд, этого недостаточно, я чувствую, что мы можем открыть нечто большее. Я сама составляла бесконечные колонки таких цифр, потом, изумляясь увиденному, бросала работу над ними. Я покончила с этим год назад, но до сих пор мои сны говорят о том, что мысли о работе с числами не покинули меня, что я всего лишь подходила к ним с неверной точки зрения. Поэтому сейчас я хочу снова взяться за них, но на этот раз уже с другого угла. Все, что я могу сейчас сказать, что пока я не знаю, что выйдет и двигаюсь лишь наощупь…. Еще одним вопросом в науке будущего будет степень возрастающего женского начала. На это у меня пока нет окончательного ответа, однако я могу привести пример из собственного опыта. У меня был один ученик, изучавший сельскохозяйственную инженерию, которого как-то направили в небольшую долину в горах с заданием проверить, имеет ли смысл дальнейшее ее существование. Вы не представляете, с каким патриархальным высокомерием он столкнулся в университете! Кто-то решил, что жители долины не способны выплачивать должные суммы и поэтому, дескать, они не имели права более там жить. Вот выражение типичного патриархального логоса в науке. Моему ученику выдали кучу всяких статистических выкладок — сколько мужчин и женщин проживает там, сколько всего ферм, какова в среднем заработная плата, каковы налоги — колоссальный объем данных, сказав, что он должен все это обработать. Он, разумеется, выполнил все, что требовалось, потому что ему нужно было сдать экзамен; и для начала он сделал первую, статистическую часть, после чего почувствовал внезапно возникшее отвращение к статистике, к тому абстрактному образу реальности, который она предлагает. Затем он отправился в долину и, заезжая в каждую деревню, беседовал с жителями, особенно с молодыми фермерами, спрашивал их, хотят ли они остаться жить здесь и почему и если нет, то почему. Он фотографировал своих собеседников и попросил учителей в местной школе раздать детям листы бумаги и попросить написать, хотят ли они остаться здесь. Все, что получилось в итоге, в виде красивой цветной книги он вложил во вторую часть своей работы. Он выяснил, что люди в среднем, семнадцать из девятнадцати, — опять эти статистические термины! — желают остаться в долине. Все они ломали голову над тем, как им могли бы помочь. Была в том числе идея выделить деньги на восстановление лесопильного завода, за счет чего долина могла бы выжить. В конце своего доклада мой ученик поместил свой конкретный проект финансового восстановления долины, чтобы не было необходимости куда-то перемещать людей. Профессор, курировавший его, был так удивлен этим, что сказал; «Что ж, а это неплохая идея. Мы знаем, конечно, о том, что статистика часто абсурдна, но, увы, у нас альтернатива невелика». Вот вкратце то, что произошло далее: управление нашего центрального кантона Ури[133], население которого всегда отличалось буйным нравом, даром что имело быка своим символом, и считало себя центром всей Швейцарии — вдруг узнало об этом молодом человеке и выбрало его, чтобы он составил план землеустройства всего кантона! Берн в свое время также потратил кучу денег на такой же план землеустройства, поскольку там были уверены, что они его получат. Вообразите себе эту политическую борьбу! Как бы то ни было, мой ученик составил план землеустройства Ури таким же образом, как и в случае с долиной, также беседуя с жителями, и в итоге получил совершенно иной план, а именно мы получили расклад на случай как экономического подъема, так и экономической депрессии, брав везде за варианты ответов «да» и «нет». Мы пытались найти некую золотую середину, избежав в том числе значительной потери времени. Берн затем все-таки заблокировал нашу идею и ситуация казалась безнадежной, в этот момент моему ученику, протестанту по вероисповеданию, приснился сон, в котором ему явилась Черная Мадонна Айнзидельна и сказала: «У меня есть тайный остров в виде восьмиконечной звезды, поросший кустами, и на острове этом ты всегда найдешь защиту. Я вижу, что ты приведешь свой план в исполнение. Ступай к мистеру Б.». Я сказала ему то же самое. Он отправился к Б. Я дала ему с собой в дорогу книгу, посвященную мифологии кантона Ури, его сказкам и сагам. Если ты собираешься составлять план землеустройства этого кантона, сказала я ему, тебе необходимо прежде познакомиться с их фольклором, чтобы получше узнать душу этих мест. Он прибыл на место, но мистера Б. дома не оказалось и встретила молодого человека только его супруга. Они начали беседовать и миссис Б. оказалась страстной поклонницей этой книги — что называется, мы попали в точку! Короче говоря, до прибытия мистера Б. они все спокойно обсудили и в итоге план был одобрен, семнадцатого сентября того же года весь кантон проголосовал именно за него. Берну же осталось только в недоумении чесать голову! Черная Мадонна сделала свое дело! Черная Мадонна, как мы знаем, олицетворяет матерь-землю, посему очевидно, что, если вы планируете делать что-либо с землей, вы планируете это на животе матери-земли. В такие моменты она всегда придет и скажет свое слово. И в данном случае она позволила плану пройти потому, что сама предпочла именно его. Для Швейцарии в целом это чудесное событие было небольшим по масштабу, но означало оно на самом деле гораздо большее — победу женского архетипа. Это было иррационально, более чем иррационально, как исключение не просто из материалистических идей землеустройства, но и человеческой психики вообще через обращение к чувствам людей, к тому, что желают и чувствуют они. Как мы должны действовать в такой ситуации? Быть женщиной — значит быть ближе к земле, быть реалистичнее, не уносясь в пространство идеи и планов. Сейчас я начинаю замечать постепенное изменение отношений в этой области, однако картину целиком я, конечно, предсказать не могу. Идея микро- и макрокосмоса в свете юнгианской психологии Название этой главы, которое стремится объединить в себе столь удаленные друг от друга понятия алхимического символизма и современной психологии бессознательного, может показаться странным. К выгоде незнакомых с трудами Юнга читателей я сделаю одно важное замечание в этой связи: современная аналитическая психология как отрасль медицины представляет собой наследие того научного духа, что ранее проявил себя в алхимии; поэтому, когда мы, аналитические психологи, начинаем заниматься алхимическими изысканиями, мы словно возвращаемся к корням нашей собственной науки. Более того, мы в значительной степени имеем дело с той же проблемой оживляющей материю силы, что занимала алхимиков во все времена и которую мы сейчас за неимением лучшего термина именуем бессознательным. Следуя таким путем, мы оставляем открытым вопрос о взаимоотношениях этой силы с материей. Вполне возможно, что речь идет об одной и той же реальности, только описываемой соответственно психологией изнутри и физикой — извне. В самых ранних из известных нам алхимических текстах мы уже встречаем идею о том, что создание Философского Камня аналогично сотворению мира. Специфические следы этой аналогии между сотворением мира и металлургией можно проследить в том числе и в Вавилоне (1). Согласно одному из текстов из библиотеки Ашшурбанипала (Assurbanipal), минералы необходимо смешивать в специальном сосуде, именуемом Ку-Бу (Ku-bu). Перевод этого слова еще остается под вопросом и одним из значений может являться «эмбрион» или «зародыш»[134] [2]. Сама руда также называется Ку-Бу и она соединяется в этом сосуде с аналогичными веществами. Чудовищное тело изначальной богини Тиамат, из которого Мардук сотворил землю, тоже называется Ку-Бу. Это слово, таким образом, обозначает первоматерию вселенной, почему и существует аналогия между эмбрионической первоматерией мира и рудой в ранней металлургии. Та же аналогия возникает еще раз в древних алхимических текстах, особенно греческих, датируемых третьим веком н. э., и наиболее ясно раскрывается в так называемых герметических писаниях примерно того же периода. В Corpus Hermeticum (lib. 8.5) [3], например, сказано, что человек создан по подобию космоса и поэтому является внуком Бога, а космос, следовательно — его сыном [4]. Исходя из этого, они и подобны друг другу. В собрании древних греческих текстов, приписываемых преимущественно Демокриту, следующий отрывок цитируется по Олимпиодору [5]: «Гермес называет человека малым космосом потому, что он обладает тем же, чем и космос. Как в космосе есть земные и водные звери, так у человека есть вши, черви и блохи. Как в космосе есть реки родники и океаны, так у человека есть кишечник его. Как в космосе есть населяющие воздух твари, так у человека есть москиты, около него вьющиеся. Как у космоса есть свое дыхание в виде ветра, так у человека есть то же самое. Как в космосе есть Солнце и Луна, так у человека есть два глаза, правый из которых отождествлен с Солнцем, а левый с Луной. Как в космосе есть горы и холмы, так у человека есть его кости. Как в космосе есть небеса, так у человека есть голова его. Небеса обладают двенадцатью знаками зодиака, от Овна в голове и до Рыб в ногах. Это космический образ, столь часто упоминаемый алхимиками, в том числе и Зосимой. Он есть также базовая материя космоса, почему мы и должны смягчить и перенести его на уровень человеческий как базовую алхимическую операцию, используя для этого аналогию яйца. В тексте „Пирамида“ Гермес использует образ яйца символически, объясняя, что субстанция из хризоколлы и серебра есть яйцо. Ранее он называет яйцо златовласым космосом, ибо он считает, что петух — это на самом деле человек, проклятый солнцем…»[135] Этот фундаментальный текст нуждается все-таки в некотором разъяснении. Прежде всего не вызывает сомнений параллель между строением человека и структурой вселенной. Она подтверждает идею соответствия космоса и земли как базовой субстанции алхимиков. Сама параллель в данном случае не просто абстрактная идея, но также вещество, человек, материал которого подвергается пресуществлению в процессе Делания. Здесь не имеется в виду некий конкретный человек, а подразумевается человеческая сущность, описываемая целым рядом аналогий, таких как крот, петух, «человек, проклятый солнцем», яйцо и другие. Несомненно, что сам алхимик во всей полноте своей работы выступает в данном случае как Эго. Проклятый космосом человек также соотносится с ним, однако не идентичен ему полностью, представляя собой Антропоса в гностическом понимании этого слова. Текст связывает его с Адамом, первочеловеком, который, подобно вселенной, был создан из четырех элементов. Поэтому имя его означает девственную землю, землю пылающую, плотскую, алую и кровавую. Согласно Зосиме, в Египте третьего века н. э. существовала гностическая доктрина о происхождении этого Адама, которую Юнг уже комментировал в «Психологии и алхимии» [6], поэтому я ограничусь здесь лишь кратким ее пересказом. Первый человек, Адам или Тот, был божественным человеком, и имя его означало девственную землю, чувственную землю, пылающую или кровавую землю; четыре буквы его имени соотносились с четырьмя элементами и четырьмя сторонами света. Первое его имя означает «Свет». В раю так называемые силы судьбы и элементы заставляют его воплотиться во внешнего, физического, смертного Адама, состоящего из четырех элементов. Таким образом он становится Человеком, порабощенным и страдающим, но страдания его необходимы для возвращения в чертоги света к Отцу своему, к престолу которого он приведет всех тех, озаренных небесным сиянием, из людей кто последует за ним. Смертное свое тело он отдает силам зла в качестве жертвы. Согласно Зосиме, связавшему алхимическое Делание с этим Первым из живущих, он также олицетворен петухом, то есть солнечной птицей, заключенной в яйце, и которую необходимо выпустить наружу, Поэтому Зосима называет Делание, помимо прочего, обретением или порождением птицы. Из этих алхимических текстов мы в первую очередь заключаем, что человек есть образ космоса, что, в свою очередь, не является простой аналогией, но представляет собой нечто конкретное, субстанцию, землю Вселенной, называемую также первоматерией космоса. Эта первоматерия, как утверждается в другом трактате, характеризуется парами оппозиций: мужское-женское, хризоколла-серебро и так далее. Она есть Антропос, яйцо, петух в яйце, крот, «человек, проклятый солнцем» и чувственная субстанция. Эта аналогия с точки зрения материи является скрытым «Божественным Человеком» в каждом человеческом существе. Мне представляется очень важным этот аспект проблемы, когда нечто, рассматриваемое как абстракция (то есть содержание бессознательного) является в то же время чем-то конкретным, разновидностью космической первоматерии. Но сначала я бы хотела обсудить еще некоторые места из затронутых нами трактатов. Мы уже видели, что существует аналогия между первочеловеком Адамом, первоматерией мира (вспомним здесь Ку-Бу, тело богини Тиамат) и базовым веществом Ляписа, Философского Камня, который, помимо прочего, описывается как яйцо. По этой причине текст соотносит четыре элемента с яйцом [7], которое называется образом вселенной и содержит в себе все четыре элемента. Алхимики называют его камнем, который катит Луна, камнем, что не есть камень, гипсовым камнем в мозгу, живым творением философов. В другом тексте говорится так: «Они называют его рудоносным камнем, камнем в мозгу, египетским камнем или подобием Космоса» |8 |. Мы также слышали немало об этой субстанции от Олимпиодора, а именно, что она есть дракон, кусающий свой хвост, и что дракон этот усыпан точками звезд, в точности повторяющих порядок небесных созвездий; она существовала прежде четырех элементов и но сути есть Универсальный Посредник, Божественное, Яйцо, Неизменное, Вечное и в то же время конечное по природе своей |9]. Аналогично тому, как сырое вещество алхимиков соответствует первоматерии Творения, также и сама алхимическая работа повторяет акт Творения. Поэтому Зосима [10] говорит, что подобно тому, как Нус (Мировая душа) разделил Небо и Землю[136], также и в процессе работы необходимо разделить душу и тело. Остается непонятным лишь, идет ли речь о мировой или индивидуальной душе. Первая точка зрения подтверждается следующим местом: «Тем же, кто желает спасти и очистить божественную душу, заключенную в четырех элементах, либо тем, кто стремится освободить Божественную Пневму от тела, необходимо из Космогонии извлечь символ химии и затем аналогия станет благоприятной; как солнце в небесах есть пылающее правое око Вселенной, также и руда путем очищения распускающаяся будто дивный цветок, есть солнце земное, царь надо всей землей, как и солнце небесное» [11]. Этот пассаж подтверждает мысль о том, что «душа» в данном случае подразумевается в космическом своем значении. Здесь, однако, есть некоторые субъективные аспекты, к которым я обращусь далее. Значение этой аналогии варьируется от чистого параллелизма до точно установленной связи между макро- и микрокосмическим аспектами Делания. Прямая связь, простирающаяся дальше простой аналогии, состоит в древнейшей идее о том, что для химических операций важно учитывать магически благоприятный момент — Кейрос. Эта идея уже находила свое отражение в упомянутом выше вавилонском тексте, где сказано следующее: «Когда ты будешь готов приступить к сотворению Ку-Бу, ты должен выбрать благоприятный день благоприятного месяца и тогда только можешь приступать…» [12]. Упоминались также жертвенные приношения, священные возлияния и специальные очистительные церемонии. Этот «благоприятный» момент находит свое отражение в учениях многих магических школ, когда необходимо для совершения магических операций принимать во внимание время. Имея дело в данном случае с Вавилоном, мы должны учитывать и астрологическую совместимость. Подходящий магический момент на греческом именуется «Кейрос» и играет огромную роль в работах Зосимы и других древних алхимиков. Зосима в своих размышлениях заходит столь далеко, что начинает соотносить с Kairikai Baphai определенные химические смеси и Кейрос. Тексты его важны тем, что в них Зосима развивает вышеупомянутую доктрину Антропоса и в том же трактате говорит о тайной сферической материи, «одной из двух первоматерий», о «круглом элементе», который на экзотерическом языке именуется Океаном, колыбелью богов, но чье эзотерическое имя непознаваемо [13]. Этот круглый элемент включает в себя знание божественных вод. Так называемое Kairikai Baphai, означающее смеси Кейроса, может на первый взгляд придать книге Зосимы оттенок вычурности и странности, хотя сам Зосима и продолжает, говоря, что люди, ведомые своим Дэймоном и содержащие в себе эти смеси, могут просто высмеять его. Однако, замечает Зосима, люди эти не изменятся, пока их собственный Даймон «не трансформирует себя согласно Геймармене и не нашлет на них какие-либо несчастья». Такие люди слепо ведомы их Геймармене (влиянием звезд) в противовес тому, кто, ведомый Божественным Человеком, не преодолевает это влияние. Текст ясно показывает, что в этом контексте Kairikai Baphai имеет значение трансформации металлов, предопределенной нужным положением звезд. Согласно Зосиме, такие эффекты возникают из-за взаимодействия индивидуального Даймона, находящегося под влиянием звезд, и поэтому на него не стоит полагаться до конца. По этой причине нужно подняться над такими астрологически и демонически обусловленными благими результатами и добиваться высшей силы гнозиса «Божественного Человека». Через эту взаимосвязь Кейроса с астрологически обусловленным моментом возникает косвенная связь эмоционального состояния алхимика с производимым им Деланном, так как через своего Даймона он все еще остается связанным с астрологическими созвездиями. По этой причине интровертивно настроенные алхимики стараются перед началом Делания добиться позитивного состояния психики. Достигаемое ими таким образом единение внутреннего и внешнего в великом космическом узоре позволит непосредственно влиять на ход алхимического процесса. Зосима заходит столь далеко, что отвергает астрологическую обусловленность в угоду внутреннему нюансу, т. е. росту осознанности, потому что первое означает ограничение и привязку к определенным констелляциям, а второе, напротив, освобождает человека. Из цитируемого ниже отрывка, в котором Зосима обращается к своему духовному другу Теосебейе (Theosebeia), это станет ясно: «Не следует тебе суетиться в поисках Бога, о Женщина, но просто сядь спокойно в доме своем и Господь Всевидящий сам снизойдет к тебе. Как ты привела в успокоение тело свое, так же ты должка и эмоции свои успокоить: страстное желание, похоть, гнев, печаль и двенадцать сотой демонов мертвых должны быть упокоены. И когда достигнешь ты сего состояния, тогда и призывай Бога в дом свой и в душу свою…. Если будешь ты достаточно упорна в желании своем, то достигнешь ты подлинного Kairikai. Поступай так до тех пор, пока не почувствуешь, что душа твоя достигла идеала; достигнув же его, ты вернешь себе подлинную часть материи и достигнешь Поймандра, ввергнешь себя в кратер и постигнешь свою собственную суть» [14]. Как пишет Юнг в «Психологии и алхимии», этот пассаж связан с доктриной герметической секты Поймандра, согласно которой Бог оставил на Земле несколько сосудов с божественной мудростью для того, чтобы души, желающие постичь себя, могли получить знание. Движение к своей духовной сути приравнивается, таким образом, к возвращению в Рай, к состоянию Божественного Человека. Это последняя стадия внутренней трансформации, которая начинается с так называемого подлинного Kairikai Baphai, то есть изменения материи, но идущей в итоге гораздо далее. Это мнение Зосимы, которое также часто цитируется в других вариантах [15], отсылает нас к уже затронутой нами идее о том, что работа на определенном уровне психики имеет чрезвычайно важное значение для Делания и это проливает новый свет на проблему разделения души и тела. Этот факт демонстрирует, что разделение необходимо понимать как происходящее на уровне микрокосмическом, как мистическое умерщвление и спиритуализацию, «добровольную смерть», как её называют позднейшие авторы [16]. В многочисленных алхимических трактатах мы снова и снова встречаем аналогичное толкование этого понятия. Чтобы обобщить все вышеизложенное, мы должны теперь обсудить некоторые аспекты идей алхимиков, касающихся макро- и микрокосмоса, а именно существующие здесь четыре аналогии: Бог, Вселенная, Человек и Камень. Сравнение их между собой неминуемо приводит нас к одной и той же символической схеме, согласно которой Бог сотворил Вселенную и Человека по своему Образу, а Человек затем сотворил Философский Камень с помощью Божественного Образа, который он носит в себе. Эта параллель относится также к материальной реальности, а не к психическому восприятию и существует в форме образа Антропоса, Божественного Человека, яйца, крота и так далее. Вдобавок к этой аналогии существует связь между астрологическими созвездиями и алхимической работой с одной стороны и между внутренним психическим состоянием а алхимической работой — с другой. В последнем случае индивидуум обладает определенной свободой, и здесь возможна самая тесная связь между алхимией и психикой. Следующая идея, которую можно вычленить из древних трактатов, заключается в том, что человеческое тело как микрокосмос состоит из тех же элементов, что и макрокосмос, и, следовательно, изучая собственное физическое бытие, человек может постичь тайну живой материи. Это «понимание», однако, достигается не «извне», путем расчленения трупов, например, но изнутри, через медитативное самонаблюдение и погружение, так сказать, в эндосоматические психические ощущения. Восточная йога, как и западная алхимия, знакомы с этой психической моделью физических процессов. Прекрасным примером такого знакомства послужит сочинение Мориенуса (Morienus), датируемое приблизительно восьмым веком н. э. [17], отрывок из которого я процитирую ниже: «Этот камень есть то, что сотворено в тебе Богом, и ты должен достичь его изначального состояния, распространив его вовне себя, и где бы ни был ты, он останется с тобой. И как человек состоит из четырех элементов, так же и камень, ибо находится он в человеке, и ты должен достичь первозданного его состояния, действуя добродетелью, и распространится его сила вовне тебя через отделение грубого от тонкого. В тебе же сие пребывает единым. С другой стороны, тайна работы пребывает в тебе сокрыто как Меркурий философов. Первоматерия содержится в тебе сокрыто и ты должен хранить ее в тайне; когда же она будет освобождена, она распространится воине тебя и ты поймешь суть ее. Как без тебя она не может быть постигнута, так и ты не можешь существовать без нее, так же верно и обратное» [18]. Идея о том, что Философский Камень можно обнаружить в мозгу, свидетельствует о внутреннем психосоматическом происхождении, посредством чего место души и сознания проецируется в мозг. Этот аспект продолжает обсуждаться и сейчас. Арабский мистик и алхимик Мохаммед ибн Умаль, живший в десятом веке и известный па Западе как Сеньор, также пришел к подобным умозаключениям, но своими методами. Согласно его утверждению, Бог сотворил все вещи из воды [19]. Эта вода есть Архэ[137] мира (caput mundi)[138] и микрокосмоса [20], единственно существующая с начала времен и оживляющая мертвую материю. Она приносит тайные оттенки в свет и скрывает его проявление. Каждый человек нуждается в этой воде, пребывающей внутри него и без которой он не может существовать. Она есть также «красное яйцо» между Землей и Небом, содержащее в себе все четыре элемента, и названа Гермесом микрокосмосом [21]. В другой части своей «Звездной Земли и Серебряной Воды» Мохаммед ибн Умаль объясняет, что вода способна выводить вещи из уровня чистой потенциальности на уровень их подлинного бытия. Ясно, что термином «вода» он обозначает здесь мистический животворящий принцип, который в человеке представляет его семя как первоматерия [22]. Вода (семя) сгущается в женщине, служащей сосудом для мужского вещества, и посредством этого рождается ребенок, вступающий затем в мир. Все это, продолжает Сеньор, есть описание подготовки к созданию камня. В этих текстах та неизвестная субстанция, о которой алхимики сообщают нам, физически близка к человеку, будучи мистически связанной с его телом. Если мы предпримем сравнительное исследование множества алхимических текстов, станет ясно, что связь между микро- и макрокосмосом особенно явно имеет место в двух, фазах работы. В первую очередь это описание изначального материала, примерами которого могут послужить вода и космическое яйцо, и во-вторых, в последних фазах работы, которые в одном из наиболее древних текстов сравниваются с обращением небес. В «Комариосе и Клеопатре» (Komarios and Cleopatra), тексте, который возможно относится к первому веку н. э., так описывается призыв души к собственному телу: «Восстань из могилы и облеки себя духом и богоподобием, ибо глас Воскрешения достиг тебя и эликсир жизни достиг тебя. Дух, душа и тело станут затем единой и неизменной божественной субстанцией». Затем текст обращается к тайне «водоворота», что есть одновременно и тело и само искусство, сходное с колесом над ним, а именно небесным сводом созвездий. Понятно, что текст устанавливает идентичность малых небес, то есть человеческого тела с небесами большими, и эти малые, низшие небеса есть эликсир, проницающий все тела. В других текстах вещество в реторте напрямую приравнивается к мертвому Осирису в его свинцовом гробу, а изготовление металлов — к процессу мумификации [23] Для нас это важно потому, что в последней стадии работы происходит единение духа и тела, объединение с макрокосмосом, финальным результатом чего становится всепроницающая субстанция. Все это возвращает пас к химико-магической процедуре бальзамирования, принятой в египетском ритуале погребения, поскольку все вышесказанное можно охарактеризовать как подготовку к созданию неразрушимого тела и, с другой стороны, как становление умершего в единении с Универсальным Божеством [24]. Идея объединения человека с космосом, проецируемая в основном на посмертную его жизнь, красной нитью проходит через всю алхимическую традицию и прекрасно выражена, к примеру, учеником Парацельса Герхардом Дорном. Для него алхимия это, прежде всего, отделение души от тела и объединение ее с духом (unio mentalis). Это, говорит Дорн, то, что христианские мистики понимают как отделение от тела, mors voluntaria, и подчинение инстинктивных желаний голосу духа. В финале работы покинутое тело остается безжизненным. Таким образом, Дорн противоречит христианской концепции, согласно которой тело должно вновь участвовать во внутреннем единении. Все вышесказанное достигается путем алхимических процедур в реторте. В то же время это приводит к объединению триады «дух-душа-тело» (уже слитой воедино) с unus mundus, единым миром, которому Дорн приписывает потенциальную тотальность макрокосмоса, существовавшую в божественном разуме до Творения [25]. Эта идея также разъясняет цитированный ранее текст Мориенуса, согласно которому «начало и конец встречаются друг с другом». В итоге возвращение к состоянию единения с первоматерией происходит на более высоком уровне осознанности. Если мы отнесемся к этим данным не просто как к историческим артефактам или причудливым поворотам в истории мировой мысли, то за этим встает вопрос о возможной истинности и ценности этих понятий сегодня и об их современной интерпретации. Здесь мы не сможем, однако, избежать параллелей с открытиями в области аналитической психологии бессознательного, в особенности, открытий, принадлежащих Юнгу, который одним из первых ввел проблему алхимических трактатов в научные дискуссии. Он стремился, сит grano salis, подобно самим алхимикам, предпринять чисто эмпирическую интроспекцию в бессознательные психические процессы современного человека, максимально непредвзятую с философской или религиозной точек зрения. Выделим сущностно наиболее значимые из его выводов: Психические реакции человека, включая его интеллектуальные функции, способны влиять и подпитывать так называемые комплексы, то есть эмоционально окрашенные сгустки идей и ментальных образов, которые группируются вокруг центрального «ядра». Некоторые из этих комплексов выглядят приобретенными в результате определенного жизненного опыта, хотя большинство из них являются врожденными в каждом человеческом существе, что заметно по схожести эмоций, переживаний и ассоциаций возникающих безо всякого внешнего влияния у людей самых различных времен и мест. Эти общие или, скажем так, нормальные комплексы, которые выступают как динамическое «ядро» человеческой Психэ, были названы Юнгом архетипами. Среди прочего они порождают схожие или аналогичные символические образы у людей разных эпох, рас и культур. Как человек, невзирая на все индивидуальные различия, имеет прямую осанку, два глаза, нос и так далее, так и, вполне вероятно, он обладает фундаментальными структурными элементами в своей психике, которые устанавливают отношения подобия в его психическом устройстве. Юнг назвал этот базовый слой человеческой Психэ — коллективным бессознательным. Содержимое этого слоя с одной стороны вызывает симптомы диссоциации, как в случае шизофрении, а с другой оно может служить лечебным терапевтическим фактором, высвобождающим инстинктивные реакции, весьма схожие с «моделями поведения» в животном мире. На протяжении этого периода исследований Юнг оставлял открытым вопрос о связи архетипов с телесными процессами. Он начал исследование феноменологии Психэ с гипотезы о том, что она представляет собой некое замкнутое образование, природу которого мы не понимаем. Факт того, однако, что существуют психогенетические заболевания и психогенетические же средства излечения физических патологических симптомов, позволяет нам предположить здесь наличие связи с соматическими процессами, о которых мы знаем не более, но и не менее, чем психосоматическая медицина в целом; мы знаем совершенно точно, что связь существует, но мы не можем дать точного описания ее деталей или законов, по которым она функционирует. Было почти ожидаемо, что этот психофизический аспект бессознательного будет открыт в рамках научной психологии. Другой аспект, совершенно необъяснимый и удивительный, привлек внимание Юнга в процессе лечения его пациентов, а именно тот факт, что вместе с интенсивной констелляцией архетипического комплекса наблюдаются некие события во внешнем окружении индивида, имеющие, но видимости, смысловую связь с внутренними процессами, отраженными в символических образах. Для обозначения подобных смысловых совпадений Юнг ввел термин «синхронистичный» феномен [26]. Основополагающей здесь является именно не причинная, а смысловая взаимосвязь событий и вполне вероятно, кстати, что под Kairikai Baphai Зосима подразумевал как раз такие синхронистичные события. Утверждение, что связь между событиями может быть смысловой, есть во многом антропоморфная интерпретация [27]. Однако мы до сих пор не знаем, по крайней мере, сейчас, чем на самом деле является эта связь. Китайская философия в свое время также пришла к этой же идее, что за объектами как таковыми скрывается нечто рациональное, что соотносится с ранней доктриной перипатетиков о Нусе (Nous), мировом сознании, которая рассматривалась как часть естественных наук. Дорн аналогично утверждает, что: «В самом деле, форма, то есть интеллект человека, есть начало, середина и окончание процесса, и эта форма может быть проявлена через желтый цвет, так как становится ясно, что человек есть величайшая и неотъемлемая форма алхимического делания» [28]. Все это сопрягается с идей смысловой расстановки событий во вселенной, сходной по своей структуре с человеческим сознанием. Когда события внешнего и внутреннего мира складываются в единый смысловой узор, то мы вправе предположить, что скрытое сознание или знание существуют не только в коллективном бессознательном и сто архетипах, но могут происходить и вовне человека. Это предположение есть а priori психофизическая «упорядоченность», а архетип выступает ее внутренним психическим аспектом [29]. То, что алхимики описывали как образ Божий, яйцо, воду, первичного Божественного Человека, начальную и финальную стадии, точно соотносится с эмпирически очевидным фактом наличия коллективного бессознательного и тем, что эти же образы мы встречаем в сновидениях современных людей. Бессознательное, как бы там ни было, не состоит из хаотически разбросанных архетипических ядер, но демонстрирует ясную структуру, центром которой является так называемая Самость. Эта центральная часть коллективного бессознательного проявляет себя через различные божественные образы и символы в сновидениях, такие, как мандала, дордже или Философский Камень. Этот фактор показывает схожесть сознания с неорганическими, внешними, материальными событиями. Антропоморфное значение внешних событий само по себе не есть формальность, но, в первую очередь, реальность, в понимании которой мы практически не продвинулись и можем лишь описывать ее. В качестве примера я бы хотела дать краткое психологическое толкование текста Мориенуса, чтобы указать на некоторые психологические параллели. «Вещь эта есть величайшая в тебе». — Самость в бессознательном человека выступает как мощнейший творческий фактор. «Оно создано Богом» — Самость есть образ Божий, imago Dei. «Ты должен достичь ее prima materia». — Индивидуация человека является отправной точкой того процесса, что приводит к осознанию Самости. «И распространится это вовне тебя». — Когда мы осознаем неосознанное, мы извлекаем его из себя. «И где бы ты ни был, он всегда останется с тобой». — Человек, достигший осознания бессознательного содержимого психики, будет теперь неизменно объединен с надличностным центром. «Это то, что алхимики называют fixatio». — Религиозные и традиционные символические идеи и догмы служат цели интеграции бессознательного содержимого в сознание. «И как человек состоит из четырех элементов, так же и камень» — Самость, как и сознание, имеет четверичную структуру[139]. «И ты должен достичь первозданного его состояния, действуя добродетелью, и распространится его сила вовне тебя через отделение грубого от тонкого. В тебе же он пребывает неделимым». — Здесь мы видим те же идеи, но пересказанные несколько другими словами. Как замечает Юнг, в финале текст возвращается к исходной точке [30], точно повторяя то, что происходит в индивидуальной психике, так как бессознательная предрасположенность к целостности постепенно развивается по мере накопления сознательного опыта. Все символы, которые я перечислила — яйцо, камень, Божественный Человек, Адам, и так далее — это символы Самости и именно отсюда исходит правильное понимание Kairikai Baphai как синхронистичных событий. Юнгианская идея синхронистичности была в значительной степени причиной того, что в современной науке вновь поднято на высокий уровень исследований соотношение между макро- и микрокосмосом. Более того, эта идея (в современной психологии) является не просто отвлеченным концептом, но проявлением конкретного жизненного принципа, который нельзя описать ни как мертвую материю, ни как только лишь психическое явление (с материей никак не связанное). Это сила, движущая акт творения во времени. В этом принципе, все еще непостижимом для нас, макрокосмос и микрокосмос сливаются в единую психоматериальную, человеческо-космическую реальность[140], в которой события, происходящие в отдаленнейшем уголке Вселенной, проявляют себя в смысловой связи с внутренними психическими процессами индивидуального человеческого существа. Примечания. 1. Mircea Eliade, «Symbolisme et rituels metallurgiques babiloniens», in Studien zur analytischen Psychologie C.G. Jungs (Zurich, 1955). 2. Ibid., II, pp. 425-29. 3. W. Scott (ed.), Hermetica (Oxford, 1924–1936), 1, p. 176. 4. Ibid., p. 197. 5. M Berthelot, Collection des anciens alchimistes grecs, vol. 1 (Paris, 1887–1888), p. 100: «Sur l’art sacre», § 51–52. 6. C.G. Jung. Psychology and Alchemy, vol. 12 of Collected Works (cw.), p. 348f. 7. Berthelot, Collection, vol. I, p. 20 (1.4.1). 8. Ibid., p. 10. 9. Ibid., p. 80. 10. Ibid., p. 135. 11. Zosimos, «Book of Sophe», in BerlMol, Collodkm, vol. I, p. 213. 12. Eliade, «Symbolisme», p. 43; текст из библиотеки Ашшурбанипала. 13. Berthelot, Collection, vol. 1, p. 228. 14. Ibid., p. 244.