Я посмотрел ей в глаза и сказал: – Кеико, мне ужасно не хватает тебя. Она молчала. В первый раз я назвал ее по имени, и это, должно быть, тронуло ее. Потом уголки ее губ загнулись кверху. – Рен, я тоже скучаю по тебе. Я закрыл глаза. Теплое, знакомое чувство окутало меня. Я не знал толком, что это было. Нечто за пределами горя или даже утешения… Я открыл глаза и прошептал: – По-моему, я любил тебя. Она удивленно посмотрела на меня, но ее лицо осталось спокойным. – Все нормально, Рен. Все это уже в прошлом. Не думай теперь об этом. Я кивнул, и мы с ней уплыли в сон. Глава 26 Цепочка предыдущих жизней Я зашел в полицию, чтобы забрать вещи сестры. Накануне мне позвонил в Йоцубу инспектор Ода. – Мы уже можем вернуть личные вещи госпожи Ишида. Их немного, но я подумал, что вы захотите их забрать. Если вам удобно, мы приготовим их к завтрашнему утру. – Да, завтра мне удобно, – ответил я. – Я зайду до полудня. Но инспектора Оду в полиции я не увидел. За окошком сидела худая сотрудница с острым подбородком. Проверив мое удостоверение личности, она протянула мне бланк с описью вещей. – Инспектор Ода сейчас занят на другом расследовании, – сообщила она, как бы извиняясь за него. Я даже растерялся, потому что ожидал, что он лично встретится со мной и сообщит о новых результатах расследования. У меня создалось впечатление, что дело об убийстве моей сестры его больше не интересовало. Вероятно, потому что интерес к нему местных СМИ уже остыл? Когда я заполнил бланк, сотрудница сверила вещи со списком, перечисляя их вслух. Все уместилось в конверте средней величины, который я сунул в сумку. Мне казалось неуместным приносить этот конверт в офис, но если заезжать домой, то я опоздаю на урок. И я сел в автобус, идущий до Йоцубы. – Ишида, ты сегодня какой-то отрешенный, – сказал пожилой коллега, фамилию которого я никак не мог запомнить. – У тебя все в порядке? – Все нормально, просто я немного устал, – ответил я. Он кивнул и оставил меня в покое. Я закрыл глаза и набрал в грудь воздуха. Хватит думать о расследовании, приказал я себе, надо работать. Открыв глаза, я взглянул на свое расписание. Семь Звезд будет на моем первом уроке. Я уж и забыл, что она выскочила из книжного. Но теперь вспомнил слова Изуми: «Ведь это ясно как день! Твоя ученица влюблена в тебя по уши». Глупая Изуми. Теперь я не мог выбросить эту мысль из головы. Я захватил учебные материалы и вошел в класс. Половина учащихся уже была на месте, включая и Семь Звезд. Увидев меня, она отвернулась. Прозвенел звонок, и я начал перекличку. Потом объяснил несколько грамматических правил, ответил на вопросы и раздал рабочие листки. Семь Звезд держалась отчужденно. Каждый раз отводила взгляд, когда я смотрел на нее. За весь урок она ни разу не улыбнулась. Когда урок закончился, она взяла свою сумку и торопливо направилась к двери. Я побежал за ней. Вокруг нас были учащиеся, но я поначалу даже не подумал об этом. – Почему ты злишься? – спросил я, схватив ее за руку. – Почему это я злюсь? – Семь Звезд сердито сверкнула на меня глазами. – Слушай, ты ведь хочешь мне что-то сказать, да? – Я заставил себя смотреть ей в глаза. – Я выслушаю все, что у тебя на душе. Она выдернула руку. – Ничего подобного, господин Ишида. И вообще, почему это вдруг я захочу говорить с вами? Я не поверил ей. Если девушка говорит «ничего подобного», значит, я обидел ее и не учел массу вещей. Мне не хотелось, чтобы наши отношения прервались вот таким образом, но теперь уже заметил, что на нас со всех сторон смотрят ученики. Не желая привлекать внимание и дальше, я вернулся в класс. Может, все к лучшему. Я слишком сблизился с ней, а нам лучше держаться на безопасном расстоянии. Все-таки она моя ученица. Не стоит рисковать. Домой я вернулся около одиннадцати. Вынув из сумки конверт, я вытряхнул его содержимое на стол. Там были заграничный паспорт, фотоальбом, пара блокнотов. Я рассмотрел заграничный паспорт. Он был пустой, но уже просроченный, так что пользоваться им было уже нельзя. Кеико Ишида, зачем тебе заграничный паспорт? Она ни разу не была за границей. Или все же планировала когда-нибудь уехать? Я не знал, что делать с этими вещами, но был уверен, что нельзя предаваться излишней сентиментальности, ничего хорошего не будет. Я снова сложил все в конверт, схватил зажигалку и вышел на улицу. Совсем недавно прошел дождь. В воздухе еще пахло свежестью, а кроны деревьев окутывал туман. На черном асфальте уже валялись опавшие листья. На площадке за домом я нашел выброшенное металлическое ведро. Присев на корточки спиной к ветру, я доставал из конверта одну за другой вещи сестры, поджигал их и бросал в ведро. Поднялся густой, вонючий дым. Так я сжег все, начиная с паспорта. Я перелистал ее блокноты. Там были учебные записи. Ее почерк был аккуратный, как всегда. Неудивительно, что она обычно ворчала на мои каракули. Просмотрев блокнот, я бросал его в огонь. Листки закручивались и превращались в пепел. У последнего блокнота была японская тканевая обложка с геометрическим рисунком. Чистые страницы пожелтели, и среди них я нашел пять банкнот по 10 000 йен. Даже подумал, не взять ли деньги, но решил оставить их там. Бросив в огонь последний блокнот, я почувствовал, как незримое присутствие сестры начало таять. Осознание ее смерти наконец пришло в мой мозг. Дальше был фотоальбом с фотографиями пикника преподавателей Йоцубы. На нескольких снимках я заметил Маэду. На работе она всегда ходила с серьезным лицом и строгой прической, но в тот день она распустила волосы и много улыбалась, при этом ее глаза превращались в крошечные щелочки. Почти на всех фотографиях присутствовал Хонда, как всегда, жизнерадостный. На одной он спал, раскрыв рот. У меня появилось искушение сохранить ее, чтобы посмеяться над ним, но на этом снимке была и Кеико, она выставила два пальца – знак мира. Нет, мне не нужно это оставлять. Были там и другие знакомые лица. Директор, Хироко, Абе и другие сотрудники. Все они выглядели на отдыхе совсем по-другому. Имена многих я пока еще не запомнил и мысленно называл сотрудников по их специализации – учитель японского, учитель математики, учительница обществознания. Там, на пикнике, проявились их личности. Учительница обществознания надела свитшот с логотипом бейсбольной лиги «Хансин Тайгерс». Учитель японского был в ярком спортивном костюме. Среди них находилась и моя сестра. В белой блузке и узкой синей юбке. Она нежно улыбалась и была полна жизни. Я взял в руку другую фотографию, где она одна стояла перед статуями бодхисаттвы Дзидзо и выглядела очень миловидно. На ее руке висела бежевая сумочка, та самая, которая была с ней в момент ее гибели. Вид этой сумочки перенес меня в тот день, когда я в первый раз явился в полицию. Инспектор Ода показывал мне фотографии залитой кровью сумочки и ее содержимого. Там были кошелек, красный шарфик, ключи, упаковка противозачаточных пилюль, органайзер и ручки. Ключи были скреплены металлическим кольцом с фарфоровым брелоком, где был изображен кролик. Постой-ка. Я уже видел такой брелок. Он висел за зеркалом заднего вида и сверкнул, ослепив меня, когда машина резко развернулась. В моем мозгу так же ярко сверкнуло знакомое имя. Хонда. Глава 27 Я должен кое-что сказать Мы, как всегда, пообедали в комнате отдыха лапшой быстрого приготовления. Я спросил у Хонды, может ли он заехать вечером ко мне. – Что-нибудь случилось? – спросил он. Я покачал головой. – Просто мне захотелось расслабиться. – Ты одинокий, – пошутил он. – Что ж, тебе повезло, потому что я тоже страдаю от одиночества. Давай устроим вечеринку, просто мы вдвоем, и все. – Отлично. – Я доел лапшу. – До вечера. Я выбросил упаковку и вернулся к своему столу. Я не хотел продолжать разговор, чтобы Хонда не заподозрил неладное. Но, кажется, он все равно что-то почувствовал. Обычно он болтал весь обеденный перерыв до следующего урока. Сев за руль, Хонда спросил меня: – Что ты хочешь на ужин?