– Но ведь двойника премьер-министра видели все! – Все и никто – по крайней мере, никто, кто был к нему близок или хотя бы знал лично. Во всяком случае, Дэниелс позаботился о том, чтобы оградить фальшивого премьера от подобных контактов. К тому же на его лице была марлевая повязка, а некие странности в его поведении легко было списать на пережитый в результате покушения шок. Известно, что у мистера Макадама слабые связки, перед публичными выступлениями он предпочитает помалкивать, чтобы сберечь голос. Таким образом иллюзию можно было без труда поддерживать до самой Франции. Там, разумеется, лже-Макадама ожидало неизбежное разоблачение. И премьер-министр бесследно исчезает. Английская полиция в спешке форсирует Ла-Манш и даже не думает о том, чтобы разобраться в деталях первого покушения. Ну, и в довершении постановки, призванной убедить всех, что премьера похитили во Франции, сообщники затыкают Дэниелсу рот кляпом, связывают и усыпляют хлороформом. – А человек, который изображал премьер-министра? – Просто снимает грим. Даже если он и подставной шофер во время грандиозной облавы будут арестованы по какому-нибудь подозрению, никто не додумается об их истинной роли в этом деле и в конце концов их отпустят за недостатком улик. – Что же произошло с настоящим премьер-министром? – Его и О’Мерфи отвезли в Хэмпстед, где под именем миссис Эверард проживала одна из вымышленных теток Дэниелса. На самом деле эту даму зовут фрау Берта Эбенталь, и ее уже давно разыскивает полиция. Так что я преподнес им весьма ценный довесочек к подарку в лице нашего капитана Дэниелса. Ах, они придумали очень хитрый план, но не приняли в расчет сообразительность Эркюля Пуаро! Конечно, в данной ситуации самодовольство моего друга было вполне простительно. – Когда именно вы поняли, как обстояло дело? – Когда начал работать по своему методу – головой! Нелепый инцидент со стрельбой мог объясняться лишь одним: необходимостью скрыть лицо премьер-министра под повязкой, прежде чем он отправится во Францию. Когда я понял это, я начал догадываться об остальном! Посетив все медицинские учреждения, расположенные между Виндзором и Лондоном, и узнав, что нигде не перевязывали пациента, соответствовавшего описанию, я окончательно убедился в своей правоте. Распутать весь клубок было пустяковой задачей для такого мощного ума, как мой. * * * На следующее утро Пуаро продемонстрировал мне только что полученную телеграмму, не имевшую ни адреса, ни подписи и содержавшую единственное слово: «Успели». А вечерние газеты опубликовали полный отчет о конференции союзников. Особое внимание они уделили вдохновенной речи мистера Дэвида Макадама, которая удостоилась бурных аплодисментов и произвела неизгладимое впечатление на собравшихся. IX. Исчезновение мистера Дэвенхейма Мы с Пуаро пригласили нашего друга инспектора Скотленд-Ярда Джеппа на чай. В ожидании его прихода мы сидели за чайным столом. Пуаро как раз закончил тщательное выравнивание чашек и блюдец в соответствии с законами симметрии, поскольку наша квартирная хозяйка имела обыкновение скорее кое-как швырять их на стол, нежели аккуратно ставить. Он старательно подышал на металлический чайник и хорошенько отполировал его бока шелковым носовым платком. Чайник только что вскипел, рядом с ним стояла эмалированная кастрюлька с густым и сладким горячим шоколадом – его Пуаро предпочитал напитку, который упорно именовал «этой вашей английской отравой». Снизу раздалось отрывистое «тук-тук» и несколько минут спустя в комнату стремительно влетел Джепп. – Надеюсь, я не опоздал, – сказал он, поздоровавшись. – Честно говоря, заболтался с Миллером, который ведет дело Дэвенхейма. Я навострил уши. Последние три дня газеты только и судачили о странном исчезновении мистера Дэвенхейма, старшего партнера фирмы «Дэвенхейм и Салмон», известного банкира и финансиста. В минувшую субботу он в последний раз вышел из дому, и с тех пор его никто не видел. Я очень надеялся выудить из Джеппа какие-нибудь интересные подробности. – Никогда бы не подумал, – заметил я, – что в наше время кто-нибудь может просто «исчезнуть». Пуаро передвинул тарелку с бутербродами на одну восьмую дюйма и строго заметил: – Будьте точны, друг мой. Что вы имеете в виду, говоря «исчезнуть»? Какой тип исчезновения вы подразумеваете? – А что, разве все исчезновения классифицированы и отмечены бирочками? – рассмеялся я. Джепп тоже усмехнулся, а Пуаро посмотрел на нас, сердито нахмурив брови. – Ну, разумеется! Исчезновения подразделяются на три категории: первая и самая обыденная – добровольное исчезновение. Второй категорией больше всего злоупотребляют – это так называемая «потеря памяти», случай редкий, но иногда подлинный. Третья категория – убийство с более-менее успешным сокрытием тела. Считаете ли вы все три варианта невозможными? – Очень похоже на то, – кивнул я. – Можно потерять память, но кто-нибудь непременно тебя узнает – особенно если речь идет о таком известном человеке, как Дэвенхейм. Да и «тела́» не растворишь в воздухе. Рано или поздно они объявятся, спрятанные в укромных местах или в сундуках. Убийство выйдет наружу. Точно так же в наш век беспроволочного телеграфа на неудачу обречен какой-нибудь беглый кассир или злостный неплательщик займов. Из-за границы его могут выдать, порты и железнодорожные вокзалы под наблюдением, а уж скрыться в нашей стране – нечего и думать: внешность и особые приметы беглеца известны всем, кто читает ежедневные газеты. Он в одиночку противостоит всей цивилизации. – Мон ами, вы сделали одну ошибку, – сказал Пуаро. – Вы упустили тот факт, что субъект, решивший покончить со своим ближним – или с самим собой, фигурально выражаясь, – может оказаться той самой редкостной машиной, именуемой «человеком метода». Он может приложить недюжинный ум, талант и тщательно рассчитать все детали. И я не понимаю, почему бы ему не преуспеть в том, чтобы сбить с толку полицию. – Но только не вас, я полагаю? – добродушно поинтересовался Джепп и подмигнул мне. – Вас-то ему не провести, а, мсье Пуаро? Пуаро безуспешно попытался напустить на себя скромный вид. – И меня тоже! Почему бы и нет? Правда, я-то подхожу к решению подобных проблем со строго научной, математической точностью, которая, увы, слишком редко встречается у представителей нового поколения детективов. Ухмылка Джеппа стала еще шире. – Ну, не знаю, – сказал он. – Миллер, который расследует это дело, парень дотошный. Он не пропустит ни следа, ни окурка, ни даже табачной крошки, уж будьте покойны. Такой уж у него зоркий глаз – всё видит. – У лондонского воробья тоже отличное зрение, друг мой, – сказал Пуаро. – Но я не стал бы просить бурую пташку решить загадку исчезновения мистера Дэвенхейма. – Послушайте, мусью, вы же не собираетесь преуменьшать ценность деталей в качестве улик? – Ни в коем случае. Все эти подробности по-своему полезны. Беда в том, что они могут приобрести чрезмерное значение. Большинство деталей ничтожны, и лишь одна или две – жизненно важны. Мозг, серые клеточки… – он постучал себя пальцем по лбу – … только на них мы должны полагаться. Чувства вводят в заблуждение. Истину следует искать внутри, а не снаружи. – Уж не хотите ли вы сказать, мсье Пуаро, что возьметесь раскрыть это дело, не вставая с кресла, а? – Именно это я и имею в виду – опираясь на факты, которые будут мне предоставлены. Я выступлю в роли специалиста-консультанта. Джепп хлопнул себя по колену. – Провалиться мне на этом месте, если я не поймаю вас на слове. Ставлю пятерку, что вы не сможете отыскать – или, вернее, сказать мне, где искать мистера Дэвенхейма, живого или мертвого, до конца этой недели. Пуаро обдумал условия пари. – Э бьен, мон ами, я согласен. Ле спорт – до чего же вы, англичане, азартны. А теперь – факты на стол. – В минувшую субботу, как обычно, мистер Дэвенхейм отправился на вокзал Виктория и сел на дневной поезд в двенадцать сорок до Чингсайда, где расположено его роскошное загородное поместье «Кедры». После ланча он прошелся по территории, давая разнообразные указания садовникам. Все в один голос утверждают, что в его поведении не было абсолютно ничего необычного. После чая он заглянул в будуар жены, сказал, что собирается прогуляться в деревню и отправить письма. Он прибавил, что к нему по делам должен приехать некий мистер Лоуэн. Если мистер Лоуэн появится до его возвращения, следует проводить его в кабинет и попросить подождать. Затем мистер Дэвенхейм вышел из дома через парадную дверь, не спеша прошел по дорожке, вышел за ворота – и с того часа больше его никто не видел. Он исчез. – Симпатичная… очень симпатичная… в общем, прелестная проблемка, пробормотал Пуаро. – Продолжайте, мой добрый друг. – Спустя примерно четверть часа рослый, смуглый человек с пышными черными усами позвонил в парадную дверь и сообщил, что у него назначена встреча с мистером Дэвенхеймом. Он назвался Лоуэном и, сообразно с инструкциями банкира, был препровожден в хозяйский кабинет. Прошло около часа, мистер Дэвенхейм не возвращался. Наконец мистер Лоуэн вызвал прислугу звонком и объяснил, что, к сожалению, больше не имеет возможности ждать, поскольку должен успеть на обратный поезд в город. Миссис Дэвенхейм извинилась за отсутствие супруга – причем, отсутствие необъяснимое, поскольку она знала, что он ожидал посетителя. Мистер Лоуэн повторил, что сожалеет, и откланялся. И как теперь известно всем и каждому, мистер Дэвенхейм больше и не вернулся. Рано утром в воскресенье связались с полицией, но дело не клеилось. Мистер Дэвенхейм буквально растворился в воздухе. Его не было на почте, никто не видел, чтобы он шел через деревню. На станции совершенно уверены, что ни на один поезд он не садился. Его собственный автомобиль не покидал гаража. Если наемная машина дожидалась его в укромном месте, то совершенно очевидно, что к нынешнему часу ее шофер уже объявился бы и рассказал все, что знает. Ведь за любую информацию обещано крупное вознаграждение. Правда, в Энтфилде, что в пяти милях от Чингсайда, проходили ска́чки местного масштаба, и если бы мистер Дэвенхейм пешком дошел до тамошней станции, то мог затеряться в толпе. Однако с тех пор фотография пропавшего и словесное описание его внешности постоянно мелькали во всех газетах, но никто не смог сообщить о нем ничего нового. Мы, конечно, получили множество писем со всей Англии, но ни одна ниточка не привела ни к чему, кроме разочарований. В понедельник утром стало известно о новом сенсационном открытии. За портьерой в кабинете мистера Дэвенхейма стоял сейф, и этот сейф оказался взломан и обчищен. Окна были заперты на щеколду изнутри, что исключало банальное проникновение с целью грабежа, разве что сообщник в доме открыл их, а потом снова защелкнул как обычно. С другой стороны, накануне было воскресенье, в доме царил хаос, и скорее всего кража со взломом произошла в субботу и до самого понедельника о ней никто не знал. – Вот именно, – сухо заметил Пуаро. – И конечно, он уже арестован, этот бедняга мсье Лоуэн? Джепп усмехнулся. – Пока нет. Но находится под пристальным наблюдением. Пуаро кивнул. – А что забрали из сейфа? У вас есть идеи на этот счет? – Мы выяснили это с помощью миссис Дэвенхейм и младшего партнера фирмы. По-видимому, там находилась значительная сумма в облигациях на предъявителя и очень солидная сумма наличными, поскольку на днях была заключена какая-то крупная сделка. Еще там хранилось небольшое состояние в ювелирных изделиях. Все украшения миссис Дэвенхейм лежали в этом сейфе. В последние годы супруг ее пристрастился к покупке драгоценностей – и месяца не проходило, чтобы он не подарил ей какой-нибудь редкостный и дорогой камень. – В целом неплохой улов, – задумчиво резюмировал Пуаро. – А что же насчет Лоуэна? Вы уже знаете, какое дело привело его к Дэвенхейму в тот вечер? – Ну, эти двое явно были не в лучших отношениях друг с другом. Лоуэн – обычный мелкий спекулянт. Тем не менее, ему удалось пару раз обставить Дэвенхейма на бирже, но они редко виделись, если виделись вообще. Банкир назначил ему встречу по поводу каких-то южноамериканских акций. – Значит, у Дэвенхейма были деловые интересы в Южной Америке? – По всей видимости, да. Миссис Дэвенхейм упомянула, что прошлую осень он провел в Буэнос-Айресе. – А кстати, с женой он жил дружно? Не случалось ли супружеских размолвок? – Я бы сказал, его семейная жизнь текла довольно мирно и без происшествий. Миссис Дэвенхейм женщина довольно приятная, хоть умом и не блещет. Ни с чем пирог, как по мне. – Стало быть, искать разгадку в этом направлении не стоит. А враги у него были? – Соперников среди финансистов у него хоть отбавляй. Вне всякого сомнения, он очень многих обошел, и эти люди не питают к нему благосклонности. Но вряд ли кто-то мог его прикончить – а если и мог, то где тело? – Вот-вот. Как говорит Гастингс, тела имеют обыкновение обнаруживаться с роковым упорством. – Кстати, один из садовников сообщил, будто видел, как кто-то обошел дом и направился к розарию. В кабинете французское окно до пола – оно смотрит прямо на розарий, и мистер Дэвенхейм часто входил в дом и выходил через него. Но сам садовник был далеко – устанавливал шпалеру для огурцов. Он даже не может сказать, хозяина видел или кого-то другого. И точное время он назвать тоже не может. Где-то около шести, должно быть, поскольку в это время садовники заканчивают работу. – А когда мистер Дэвенхейм вышел из дому? – В половине пятого или около того. – А что находится за розарием? – Озеро. – На озере есть лодочный сарай? – Да, там хранится пара плоскодонок. Я полагаю, вы подумали о самоубийстве, мсье Пуаро? Ну, не откажу себе в удовольствии сообщить вам, что Миллер завтра поедет туда, чтобы лично наблюдать, как будут тралить этот водоем. Уж такой он человек!