– Ага, там просто ни пятнышка грязи, кто бы сомневался, – кивнул Хоуз, снова оглядев комнату. – Я пришлю к вам человека, он обработает подоконник, – немного подумав, добавил он. – Чего его обрабатывать? Подоконник чистый. – Я не про то. Нам надо отпечатки снять. – Вот оно как… – Старуха уставилась на полицейского. – Считаете, вашего шишку застрелили из этой комнаты? – Не исключено. – И чем мне это грозит? – Ничем. Если, конечно, стреляли не вы, – ответил Хоуз и улыбнулся. – А вы шутник, – заметила хозяйка. Они вышли из комнаты, старуха заперла дверь, после чего спросила: – Вы закончили или еще что-то нужно осмотреть? – Мне бы хотелось поговорить с женщиной, которая живет в конце коридора, – ответил Хоуз. – Но с этим я справлюсь сам, ваша помощь мне не потребуется. Большое спасибо, вы мне и так очень помогли. – Здесь такая скука, а тут хоть какое-то развлечение, – отозвалась старуха, и Хоуз сразу поверил, что она говорит искренне. – Еще раз большое спасибо, – повторил он, проводив ее взглядом. Дождавшись, когда хозяйка спустится, он подошел к двери с номером «32» и постучал. Ответа не последовало. Постучав снова, он позвал: «Мисс Маллой?» Дверь чуть приоткрылась. – Кто там? – Полиция. Можно с вами поговорить? – О чем? – О мистере Ореккьо. – Не знаю я никакого мистера Ореккьо, – ответили из-за двери. – Мисс Маллой… – Я миссис Маллой, а не мисс, и я вам уже ясно сказала, что не знаю никакого мистера Ореккьо. – Простите, мадам, вы не могли бы открыть мне дверь? – мягко попросил Хоуз. – Мне не нужны неприятности. – Да я не… – Я знаю, что вчера рядом с домом застрелили человека. Говорят же вам, мне неприятности не нужны. – Миссис Маллой, вы слышали выстрелы? Миссис Маллой! Так слышали или нет? – не отступал Коттон. – Нет. – Вы не в курсе, мистер Ореккьо вчера был дома? – Я не знаю, кто такой мистер Ореккьо. – Это жилец из тридцать первого номера, – пояснил Хоуз. – Я с ним незнакома. – Простите, мадам, вы не могли бы открыть дверь? – Я не хочу. – Мадам, если надо, я могу съездить за ордером, но не будет ли нам проще… – Главное, не впутайте меня в неприятности. Я вам открою, только обещайте, что я не попаду из-за вас в переделку. – Обещаю. На Полли Маллой был длинный светло-зеленый халатик с короткими рукавами. Стоило девушке открыть, как Хоуз тут же увидел следы уколов на ее руках. По этим следам детективу не составило особого труда догадаться, что за человек стоит перед ним. На вид Полли успело перевалить за двадцать пять лет. Ее фигура еще хранила стройность юности, а лицо можно было бы назвать красивым, если бы не след, что успела оставить на нем тяжелая жизнь. Зеленые глаза с тревогой смотрели на полицейского, а рот был чуть приоткрыт, отчего девушка казалась совершенно беззащитной. Она беспокойно покусывала нижнюю губу и куталась в халатик, наброшенный прямо на голое тело. Длинные изящные пальцы… А трассы на руках… Они без всяких слов говорили об очень многом. – Я дурь не держу, – промолвила она. – А я про нее и не спрашивал. – Если хотите, можете все обыскать. – Мне этого не надо, – успокоил ее Хоуз. – Заходите. Он вошел в квартиру, и Полли, закрыв за ним дверь, щелкнула замком. – Мне неприятности не нужны, – в который раз повторила девушка, – у меня их и так хватает. – Вам совершенно нечего опасаться, – заверил ее детектив, – мне просто хотелось задать вам несколько вопросов о вашем соседе, который живет дальше по коридору. – Я знаю, что кого-то застрелили. Пожалуйста, не впутывайте меня в эту историю. Они сидели друг напротив друга – она на кровати, он – на стуле с прямой спинкой. Что-то витало меж ними в воздухе, столь же ощутимое, как царящая в здании вонь от мусора и мочи. Они сидели друг перед другом, преисполнившись спокойствия, махнув рукой на все церемонии и формальности. Каждый из них понимал, с кем имеет дело. Коттон Хоуз был детективом, а Полли Маллой – наркоманкой. Возможно, они понимали друг друга куда лучше подавляющего большинства людей. Коттон за свою работу в полиции навидался наркопритонов и потому прекрасно знал, что за жизнь вела Полли. За время службы на страже закона он арестовал немало проституток, готовых отдаться за дозу, нагляделся, как выворачивает торчков во время ломок. Он слишком много знал и видел и потому не хуже любого барыги мог прочувствовать наркомана, понять, что у него на душе. А девушка… Девушка тоже знала и повидала немало. Сколько раз ее задерживали, сколько раз она уверяла полицейских в своей невиновности, сколько раз кидала дозу под барную стойку или в канализационный люк при виде легавого, сколько раз привлекалась к административной ответственности… Вполне вероятно, она не хуже заместителя прокурора разбиралась в области уголовного права, касающегося незаконного оборота наркотических веществ. Хоуз и Маллой. Полицейский и правонарушитель. Их представления друг о друге и знание жизни порождали нечто вроде статического разряда электричества. Они сразу почувствовали нечто общее, и каждый осознал свою способность оказаться в шкуре другого. Они могли общаться предельно откровенно, без увиливаний, уверток и лжи. Они напоминали умаявшихся любовников, лежащих и шепчущихся на одной подушке. – Вы знакомы с Ореккьо? – спросил Хоуз. – Вы обещаете меня не привлекать? – Обещаю, – кивнул детектив, – если только вы не имеете отношения к убийству. – Не имею. – Тогда даю вам слово. – Слово полицейского? – Полли вяло улыбнулась. – Больше ничего не могу вам предложить, так что, похоже, вам придется им удовлетвориться. – Похоже, да. – Полли опустила голову. – Вот и молодец. – Я успела с ним познакомиться, – немного помолчав, промолвила девушка. – При каких обстоятельствах? – Столкнулась с ним в тот вечер, когда он сюда переехал. – Когда конкретно это случилось? – Хоуз подался вперед. – Два-три дня назад. – И где ты с ним столкнулась? – Меня дико ломало, позарез нужна была доза. – Девушка облизала губы. – Я только неделю как откинулась. Мотала срок в Карамуре… Сказочное место. Ну а связей с барыгами наладить еще не успела… – За что сидела-то? – За проституцию. – А сколько тебе, Полли, лет? – прищурился Хоуз. – Девятнадцать. Что, выгляжу старше? – Да, – не стал врать полицейский, – выглядишь ты старше. – Я выскочила замуж в шестнадцать. За такого же торчка, как и сама. Прекрасная партия, что и говорить….