– И чем он сейчас занимается? – Мотает срок в Каслвью. – За что? – Он стал барыжить дурью, – пожала плечами Полли. – Ладно, давай вернемся к твоему соседу Ореккьо. – Я попросила одолжить мне денег. – Когда это было? – уточнил Хоуз. – Позавчера. – Ну и как? Дал он тебе в долг? – Вообще-то… – Девушка замялась. – Вообще-то я просила не в долг. Я предложила ему перепихнуться за деньги. Понимаете, он же был тут рядом, а меня ломало. Богом клянусь, я думала, что до улицы не доползу – так хреново было. – И что же он? Принял твое предложение? – Он дал мне десятку. И ничего не попросил взамен. – Тебя послушать, так он, получается, классный мужик. Полли пожала плечами. – Я ошибаюсь? – изогнул бровь Хоуз. – Скажем так, он не в моем вкусе. – Вот как, – многозначительно промолвил детектив. – Я бы сказала, что он изрядная сволочь, – добавила Полли. – Что случилось? – Вчера вечером он пришел ко мне. – Во сколько? В котором часу? – Хоуз подался вперед. – Наверно, где-то около девяти, девяти тридцати. – То есть после начала симфонии, – задумчиво промолвил Хоуз. – Что? – Да нет, ничего, просто мысли вслух. Продолжай. – Сказал, что у него для меня сюрприз. Мол, если я зайду к нему, то он меня кое-чем порадует. – И ты согласилась? – Сперва я спросила, о чем идет речь, – мотнула головой Полли, – а он сказал, что даст мне то, о чем я мечтаю больше всего на свете. – И в итоге ты все-таки к нему пошла. – Да. – У него в комнате было что-нибудь необычное? – Например? – Девушка недоуменно посмотрела на детектива. – Например, снайперская винтовка с оптическим прицелом, – пожал плечами Хоуз. – Нет. Ничего такого у него там не было. – И о каком приятном сюрпризе он вел речь? – О дури, – коротко произнесла Полли. – У него был героин? Он позвал тебя к себе в комнату, чтобы предложить тебе героин? Я все правильно понял? – уточнил сыщик. – Да, все так. – И он предложил тебе его даром? Бесплатно? – Денег он не просил, но… – Девушка запнулась. – Что «но»? – впился в нее взглядом Хоуз. – Он заставил меня вымаливать у него дозу. – В каком смысле? – Он показал мне пакетик, разрешил попробовать – мол, убедись, что там настоящий герыч, а потом… он сказал, что даст мне дозу, если я ее вымолю. – Ясно. – Он меня дразнил ею… Изводил… наверное, часа два, – девушка покачала головой, – все поглядывал на часы и заставлял делать… всякое разное… – Что именно? – Всякие глупости. Например, он попросил ему спеть. Заставил меня исполнить «Белое Рождество»[6]. Это у него юмор такой был – герыч ведь белого цвета. Он знал, как меня ломает, как мне нужна доза, и поэтому заставлял петь «Белое Рождество» снова и снова. Эту песню я ему спела подряд раз шесть, а то и семь. Он слушал и все поглядывал на часы. – Продолжай, – ободряюще кивнул Хоуз. – Потом попросил меня раздеться, но… не просто снять одежду, а сделать это эротично… ну, как в стриптизе… Понимаете? И я это сделала. А потом стал… стал издеваться надо мной, над моей внешностью, над фигурой… Я… Он заставил меня стоять перед ним голой и слушать его… Как он говорил о том, какая я глупая и жалкая. Причем он то и дело уточнял, действительно ли я хочу получить дозу. Потом он взглянул на часы – уже было около одиннадцати, а я все упрашивала дать мне уколоться… все умоляла его… Тогда он приказал мне станцевать вальс, потом шэг[7]. Я вообще не поняла, что он от меня хочет. Какой еще, на хрен, шэг? Что это за танец? Вы хоть раз о таком слышали? – Слышал, – отозвался Хоуз. – Короче, сплясала ему как смогла. Я бы за дозу вообще сделала все на свете. Наконец он велел мне встать на колени и рассказать, почему мне так нужен этот пакетик с герычем. Я должна была двинуть речь минимум на пять минут о том, почему торчкам так тяжело без дури. Он засек время и стал смотреть на часы, а я все говорила и говорила… Меня в тот момент уже колбасило совершенно не по-детски, меня всю трясло… Я хотела вмазаться, больше чем… – Полли закрыла глаза. – Я заплакала… Я говорила и ревела, говорила и ревела. Наконец он оторвал взгляд от часов и сказал: «Пять минут истекли. Держи свою дрянь и катись к чертовой матери отсюда». С этими словами он швырнул мне дозняк. – В котором часу это было? – Наверно, минут в десять двенадцатого. Часов у меня нет – давно их заложила. Но у меня из окна видно цифровое табло на небоскребе «Мьючуал». Когда я кололась, оно показывало четверть двенадцатого, значит, дозу он мне кинул где-то в одиннадцать десять. – Говоришь, он постоянно на часы поглядывал? – Ага, словно боялся куда-то опоздать. – Так все и было, – кивнул Хоуз. – Он боялся пропустить жертву, которую в итоге застрелил из своего окна. Вот, значит, как он развлекался, дожидаясь окончания концерта. Милейшей души человек, этот мистер Ореккьо. – Знаете, что я вам еще про него скажу? – промолвила Полли. – Что? – Он мне дал просто потрясный герыч. – Лицо девушки приобрело мечтательное выражение, а глаза словно подернулись дымкой. – Лучшее из всего, что я пробовала за всю свою жизнь. Меня вштырило так, что он мог хоть из пушки у себя в комнате палить, я бы все равно ничего не услышала. * * * Хоуз методично проверил телефонные справочники по всем районам, но никакого Ореккьо в них не обнаружил – ни Морта, ни Мортона или хотя бы Мортимера. После этого, в четыре часа дня, он связался со справочно-архивным отделом полиции и запросил данные на Ореккьо. Справочно-архивный отдел благодаря системе полной автоматизации не стал тянуть с ответом – Хоуз получил его ровно через десять минут. Ни в одной из полицейских картотек Ореккьо не значился. Вздохнув, детектив направил по телетайпу запрос в Вашингтон, в ФБР. Вдруг в тамошней гигантской базе данных найдется что-нибудь на Ореккьо – либо Морта, либо Мортимера, либо Мортона? Хоуз устроился поудобнее за своим столом, стоявшим в пропахшем краской следственном отделе, и принялся думать, что делать дальше. В этот момент в комнату вошел патрульный Ричард Дженеро – ему хотелось узнать, нужно ли ему идти на судебное слушание по делу одного преступника, которого он задержал вместе с Клингом на прошлой неделе. Дженеро весь день патрулировал улицы, здорово закоченел и потому, получив ответ на свой вопрос, вместо того чтобы удалиться, принялся расхаживать по следственному отделу в надежде, что Хоуз предложит ему кофе. Взгляд Ричарда упал на раскрытый блокнот Хоуза, в котором Коттон в задумчивости накорябал фамилию «Ореккьо», когда звонил в справочно-архивный отдел. – Еще один уголовник-итальянец, – с понимающим видом кивнул Дженеро. – С чего ты взял? – поднял на него взгляд Хоуз. – Раз фамилия заканчивается на «о», значит, точно итальянец, – уверенно проговорил Ричард. – А как же Монро? – Больно умный, что ли? – осклабился Дженеро и снова кинул взгляд на имя в блокноте. – Впрочем, должен признать, что для итальянца у этого мужика довольно забавная фамилия. – И что в ней такого смешного? – пробурчал Хоуз.