– Сунул я руку в сумку этой девчонки, пакетик с травой положил и по привычке нащупал кошелек. В такой давке вытащить его ничего не стоило, но я в завязке, забирать не стал. – Правильно сделал, – заявил Ефремов. – Если отошел от дел, то возвращаться к ним не стоит. Друзья мои, в понедельник я закрою вас в ИВС на пять суток за мелкое хулиганство. Работа вам предстоит необычная, творческая. После агентов к Ефремову зашел эксперт-криминалист и спросил: – Игорь Павлович, что с заключением? Когда отдадите? – Объясни, за кого ты меня считаешь? – Ефремов сразу разозлился. – Ты от кого-то слышал, что я свое слово не держу? В субботу я разорву твое заключение на мелкие кусочки и верну тебе. – Игорь достал из папки лист бумаги, показал эксперту. – Вот оно, видишь? В целости и сохранности. Закончу оперативную игру и уничтожу заключение. А сейчас иди, работай и не стой у меня над душой! Эксперт тяжело вздохнул и вышел. Накануне он наотрез отказался выносить поддельное заключение о веществе, изъятом у Федосеевой, которого вообще не видел. Агенты Ефремова еще не успели подбросить его. – Меня арестуют за фальсификацию, – упорствовал эксперт. – Если ты не приготовишь для меня документ, то завтра же получишь строгий выговор за отказ сотрудничать с оперативными службами, – пригрозил ему Ефремов. Эксперт еще немного поупорствовал и сдался. – Что в пакетике будет вместо марихуаны? – как-то обреченно поинтересовался он. – Засохшие листья с кустарника возле моего дома. Спустя немного времени к Ефремову пришел оперуполномоченный Олег Киселев, стройный красавец, настоящий атлет. – Игорь Павлович, мне кажется, что вчера мы поступили непорядочно, – немного смущаясь, сказал он. – Я не про то, что девушка мне доверилась и пошла в опорный пункт, а про те якобы наркотики, которые у нее изъяли. Ефремов несколько секунд внимательно рассматривал лейтенанта, стоявшего перед ним, потом негромко сказал: – Олег Сергеевич, скажи, а что ты вообще знаешь о порядочности? Говорят, что непорядочно ругаться матом в присутствии женщин. Наверное, это так, но ты пройдись вечером по нашему этажу и послушай, как мужики между собой разговаривают. Один мат-перемат, и никого не заботит, что под дверью может женщина стоять и все слышать. Я согласен, это непорядочно, но настоящие опера не гимназистки. Они имеют право говорить так, как им хочется. А наши женщины? Ни для кого не секрет, что они тоже любят крепкое словцо. Это, наверное, не есть хорошо, но ты влезь в шкуру коллег в юбках и посмотри на мир их глазами. Весь день на работе, на нервах, придешь домой, там пьяный муж и дети, разболтавшиеся без родительского присмотра. Как тут не вспомнить чью-то мать? Лейтенант хотел что-то сказать, но Ефремов жестом остановил его и продолжил: – Почему у наших женщин мужья по вечерам пьяные? От безысходности. Пашет мужик целый день на производстве, а денег нет. Зарплату задерживают, а когда выдают, оказывается, что ее инфляция сожрала. Как тут не выпить с горя, если в каждом ларьке у дома водку в пластмассовых стаканчиках продают? А дети? Они целыми днями болтаются где попало и поневоле начинают впитывать в себя уличный жаргон. У моей знакомой, майора милиции, сын спросонья сказал: «Мама, я шконку после школы заправлю». Ты ведь знаешь, что такое шконка! Это нары в камере. – Игорь Павлович, я ведь… – попробовал возразить Киселев. – Помолчи! – повысил голос Ефремов. – Я еще не закончил. Порядочность, что это? Наверное, не в последнюю очередь любовь к детям. На прошлой неделе, когда ты был на спортивных сборах, один мальчик зарезал свою бабушку. Задерживать его я отправил Лаврентия. Представь, этот щенок ему руку прокусил, и мне пришлось разрешить коллеге продезинфицировать рану водкой, снаружи и внутри. В рабочее время, на рабочем месте. Конечно же, нельзя пить водку в три часа дня, но что поделать? Здоровье товарища дороже. А теперь я тебе расскажу о любви к детям и порядочности. Мальчик, который прокусил Лаврентию руку, лет с двенадцати нюхает дихлофос и клей БФ. Он токсикоман, у него вместо мозгов слипшаяся масса с одной-единственной извилиной. Он способен думать только о том, где бы достать денег на клей. Мальчику уже исполнилось четырнадцать лет. Он подошел к бабушке, потребовал денег, она отказала. Внучек взял нож, воткнул его бабуле в горло, нашел ее заначку, купил дихлофос, набрызгал в полиэтиленовый пакет, надел его на голову и стал смотреть мультики, витать в глюках. Скажи, если бы Лаврентий выбросил этого маленького ублюдка в окно с пятого этажа, он поступил бы порядочно или нет? Наверное, нет. Но посмотри на эту ситуацию с другой стороны. Этот мальчик отсидит лет шесть, выйдет с зоны и начнет воровать, грабить, насиловать. Он уже сейчас совершенный моральный урод, а с зоны выйдет, так ради стакана водки и затяжки опиумом еще не одну бабушку зарежет. Скажи, разве непорядочно по отношению к его будущим жертвам ликвидировать этого скота малолетнего прямо сейчас, не доводя дело до новой крови? А вот еще поворот. В зоне этого мальчика опустят в первую же неделю, и он станет чуханом, чертом, петухом. Мальчик этот из-за клея и дихлофоса давно превратился в дебила, а таких на зоне за людей не считают. Этому маленькому выродку предстоит пережить шесть лет ежедневных издевательств и побоев. Каждый день для него будет адом. Он начнет мечтать о петле, но расстаться с жизнью ему не дадут надзиратели. За попытку суицида накажут весь отряд, так что наш юный токсикоман от звонка до звонка пройдет все круги моральных издевательств и физических мучений. Скажи, Олег, разве выбросить его в окно было бы непорядочно по отношению к самому мальчику? Киселев набрался смелости и проговорил: – Игорь Павлович, я же не о преступниках говорю, а о девушке. Она на меня в опорном пункте так посмотрела… – Ах да, девушка! – охотно подхватил Ефремов. – Хорошенькая, правда? Эта красавица – настоящая проститутка. Она зарабатывает себе на жизнь тем, что спит с сыном директора фирмы. Скажи, это порядочно или нет? Она никого не грабит, не ворует, просто торгует собой, о нормах морали и порядочности не задумывается. Но давай оставим Федосееву в покое и нащупаем тот карман, из которого ей платит директорский сынок. Деньги ему дает папа, который еще совсем недавно считал тысячу рублей большими деньгами. Но вдруг, прямо как по мановению волшебной палочки, Владимир Козодоев стал богачом и владельцем крупной фирмы. Откуда у него средства взялись на покупку газопровода? Он что, в тайге клад нашел? Нет. Он обворовал всех нас. Меня, тебя, Федосееву, мальчика, зарезавшего бабушку, и ее саму. Газ у нас по Конституции является общенародным достоянием, но деньги за него получает почему-то Козодоев, а не мы с тобой. Так о какой порядочности ты говоришь, если Федосеева за свои услуги получает ворованные деньги и прекрасно знает об этом? – Можно же было как-то по-другому с ней поступить, – неуверенно произнес лейтенант. – Как, например? Есть такой прекрасный сериал «Следствие ведут знатоки». Меня ставит в тупик кретинизм авторов сценария и их консультантов из милиции. Этот сериал похож на реальную жизнь так же, как осколки оконного стекла на бриллианты. Легко работается инспектору Томину. Стоит ему спросить задержанного: «Как ты обворовал магазин?» – и тот тут же начинает давать правдивые показания. Если в жизни так и бывает, то очень редко. В девяноста девяти случаях из ста вор пошлет тебя куда подальше и будет молчать, пока ты не припрешь его к стенке железными доказательствами. А где их брать? Ждать, пока эксперт Кибрит принесет? А если она не сделает этого? Что тогда? Ручки свесить и расписаться в собственной несостоятельности? Уголовный розыск должен сам добывать доказательства. Для этого существуют годами опробованные методы оперативной работы, включающие в себя шантаж, подкуп, угрозы, распускание выгодных для себя слухов, интриги, подтасовку фактов. Это приемлемо, соответствует закону? Конечно же, нет. Но как по-другому бороться с преступностью? В белых перчатках? А кому они нужны, не подскажешь? Простым гражданам? Нет. Вспомни сериал «Место встречи изменить нельзя». Жеглов подбрасывает кошелек вору-карманнику Кирпичу. Жеглов поступает в высшей мере непорядочно, но я еще не встречал ни одного человека, который осудил бы его. Шарапов по воле сценаристов возмущается поступком Жеглова, но все понимают, что это не более чем дань советской морали. Идеальный советский милиционер должен быть кристально чист, а на практике без двоемыслия ты не добьешься результатов. Настоящий опер должен быть человеком слова и тут же уметь создать условия, когда его можно нарушить. – Ефремов откинулся в кресле, посмотрел в глаза молодому коллеге. – Опер целыми днями возится в дерьме, копается в людских пороках, познает изнанку жизни. Зачем он это делает? Из любви к грязи? Нет. Запомни, настоящий опер в этой мерзости с ног до головы только для того, чтобы наши граждане видели ее грязь исключительно по телевизору. Его можно в любой момент выключить и остаться чистеньким. А вот если ты выйдешь на улицу, а там кругом одна грязь, то придется тебе в ней изгваздаться. Мой тебе совет. Если через полгода ты не перестанешь смотреть на мир сквозь розовые очки, тебя так и будут мучить мысли о порядочности и законности, то перейди в другую службу. Опер, душой болеющий за порученное дело, всегда должен быть готов к совершению поступка, который моралисты и чистоплюи сочтут гадким. У меня все. У тебя есть еще вопросы? Выпроводив лейтенанта, Ефремов вызвал к себе Андрея Бериева, одного из своих лучших сотрудников. Прозвище Лаврентий тот получил как производное от своей фамилии. О конструкторе авиационной техники Георгии Михайловиче Бериеве мало кто знал, зато Лаврентий Павлович Берия всегда был на слуху у всех. Поэтому парень иногда попадал в забавные ситуации. Тот же Киселев как-то озадаченно спросил его: – Почему тебя девчонки в секретариате Андреем зовут? Лаврентию-Андрею было около тридцати лет. О принципах порядочности он никогда не задумывался, но среди коллег пользовался безупречной репутацией. «Лаврентий ни в какой ситуации не спасует и не продаст», – не раз говорили о нем матерые опера и опытные следователи. – Вот что, друг мой, – обратился к нему Ефремов. – В сводках наружного наблюдения сказано, что Сергей Козодоев вчера посетил городской кожно-венерологический диспансер. В регистратуре он представился Сергеем Викторовичем Ивановым. На большее у него, видать, фантазии не хватило. Меня интересует, какие анализы он сдавал и результаты таковых. – Палыч, я в сифилисе не силен. Ты не подскажешь, анализы сдают на все венерические болезни разом или на каждую отдельно? – Понятия не имею. Но у меня есть информация, что перед сдачей анализов Козодоев изучал брошюрку о венерических заболеваниях. То есть он самостоятельно диагностировал у себя что-то из этого набора и теперь пошел убедиться в своих подозрениях. – Разведчики, которые вели его, не могли у регистратуры подслушать, какие именно исследования он заказал? – Наш агент был вынужден в этот момент отойти в сторону. Скажи спасибо, что он вымышленную фамилию узнал. Иначе пришлось бы тебе фотографией обойтись, опознание проводить. Лаврентий, ты должен сработать так, чтобы Козодоев ничего не заподозрил. – Понял. Он получит результаты, а я – их копии. Сколько времени обычную гонорею диагностируют? Дня три-четыре? – Лаврентий, откуда я знаю? Меня бог от заразы миловал. Оперативник постоял, подумал и предложил необычный план: – Давай не будем ждать, когда результаты поступят в больницу, а добудем их в лаборатории. Шума меньше будет, и дело быстрее провернем. – Работай, Лаврентий. Меня только результат интересует. 28 В конце недели губернатор Кислов наконец-то выступил по телевидению. – Мы понимаем настрой прогрессивной части общества, но решение о демонтаже памятника Ленину было явно преждевременным, – заявил он. – На наш взгляд, до того как выводить технику на площадь, нужно было провести общественные слушания и узнать мнение жителей города о том, как должна выглядеть площадь Советов. Глава администрации области Михаил Кислов до августа 1991 года был никем в прямом смысле слова. Числился он председателем профсоюзного комитета рабочих железнодорожного транспорта, но должность его теперь не имела никакого значения. Профсоюзы существовали лишь на бумаге. В середине августа Кислов оказался в Москве и попал в самый водоворот событий. Чутьем прирожденного авантюриста он почувствовал, кто победит в противостоянии Ельцин – ГКЧП, и поспешил в Белый дом, чтобы засвидетельствовать будущему правителю России свое почтение. Со второй или третьей попытки Кислову удалось попасть на прием к Геннадию Бурбулису, бывшему преподавателю марксистско-ленинской философии, вовремя перекрасившемуся в демократа и антикоммуниста. В правительстве Ельцина Бурбулис занимал должность госсекретаря, откровенную синекуру, которую сам для себя выдумал. – Что вы хотите от Бориса Николаевича? – сухо спросил Бурбулис. – Геннадий Эдуардович, народ Сибири послал меня заверить Бориса Николаевича в том, что мы, сибиряки, за демократию, за Ельцина! Антинародный путч не пройдет! – выпалил Кислов. – Вас послал в Москву народ Сибири? – осведомился Бурбулис. По каналам секретной связи ему поступали сообщения о том, что во всех областных центрах Сибири никаких массовых мероприятий в поддержку Ельцина не было. Народ, от лица которого якобы прибыл в столицу этот человек, отнесся к московским событиям в высшей степени равнодушно. Если областные советы народных депутатов проявляли какую-то активность, то сами сибиряки безмолвствовали. Им было не до аппаратных игр. Сказывались последствия губительной политики Горбачева, загнавшего регион, некогда процветающий, в нищету и прозябание. Бурбулис еще раз смерил взглядом этого самоуверенного типа. Невысокого роста, лысый, с лицом явно не титульной национальности. «Да черт с ним! – подумал госсекретарь. – Покажу его Ельцину, пусть позабавится». – Ожидайте в приемной! – сказал Бурбулис и занялся своими делами. Примерно в час дня он собрал бумаги, накопившиеся для подписи, и повел посетителя к Ельцину. Едва увидев президента России, Кислов выпалил заранее приготовленную фразу: – Борис Николаевич, Сибирь за вас! Ельцин с удивлением посмотрел на Бурбулиса. Мол, кто это? Тот скромно улыбнулся. Дескать, дальше интереснее будет. – Борис Николаевич! – захлебываясь от возбуждения, затараторил Кислов. – Мы, сибиряки, за демократию! Путч не пройдет! Правда на вашей стороне! – Молодец, понимаешь, – протянул Ельцин и жестом велел убрать фигляра с глаз долой. Через неделю после победы Ельцин стал безжалостно изгонять из властных структур всех, кто не поддержал его в дни августовского переворота. – В этой сибирской области руководство поддержало ГКЧП, – мрачно проговорил Борис Николаевич. – Они, понимаешь, забыли, кто законно избранный президент России. Геннадий Эдуардович, всех изменников гнать поганой метлой! Чтобы духу их не было! – Кого назначим главой администрации? – спросил Бурбулис. – Действительно, кого? – Ельцин призадумался.