После победы над ГКЧП президент России щедро вознаградил своих сторонников, предоставил им возможность выбрать себе любую должность. В Сибирь главой областной или краевой администрации отправляться никто не хотел. Народ, ходивший по коридорам Белого дома, совершенно искренне считал, что вся политика делается в Москве, а Сибирь – это ссылка. – Давайте Кислова назначим, – предложил Бурбулис. – Он демократ, всем сердцем преданный нашим идеалам. В связях с прежней властью замечен не был. – Какого Кислова? – стал припоминать Ельцин. – Это тот, кто себя в грудь кулаком бил и клялся в преданности? Как мы его назначим? Он, понимаешь, какой-то придурковатый. Какой из него руководитель области? Ему бы в цирке выступать, людей смешить, а ты его на высокий пост двигаешь. – Борис Николаевич, мы же его временно назначим. Как подберем достойного кандидата, так сместим. Ельцин посмотрел в сторону комнаты отдыха, где его дожидался стол с выпивкой-закуской, и заявил: – Готовьте указ. Я подпишу. Нет на свете ничего более постоянного, чем временные вещи! Михаил Кислов, назначенный на пару месяцев главой областной администрации, второй год прочно сидел на своем месте и покидать его не собирался. Андрей вспомнил это выступление губернатора, невольно улыбнулся и подумал: «Как дипломатично сказано! Ни слова как против Лотенко, так и в поддержку его действий. Ладно, бог с ним. Пусть он выступает. Мне работать надо». Лаптев сел за стол, открыл личное дело Мякоткина Алексея Сергеевича. «Мякоткин А. С., 1964 года рождения, член ВЛКСМ с 1980 года. После окончания восьми классов средней школы поступил в машиностроительный техникум. В 1984 году получил диплом техника-механика, в том же году был призван в ряды Советской армии. Срочную службу проходил в танковых войсках в Свердловской области. В МВД с июня 1986 года. После переподготовки назначен на должность командира взвода ОРОЗИС. Уволен из органов внутренних дел по собственному желанию в январе 1992 года». Лаптев всмотрелся в фотографию Мякоткина. «Обычный парень, – подумал Андрей. – По лицу не скажешь, что он способен спланировать и организовать хладнокровное убийство собственного отца». В самом начале расследования, когда Лаптев убедился в том, что убийство банкира не имеет политической подоплеки, он стал подозревать Мякоткина-младшего в причастности к событиям на площади. После ознакомления с личным делом Алексея все сомнения в этом у него отпали. Да, организатором убийства является именно он и никто другой. «Таких совпадений не бывает, – размышлял Андрей. – Чернобук служил в ОРОЗИС, Мякоткин был у него командиром взвода. Во время службы они могли поддерживать дружеские отношения или же сторониться друг друга. Это не важно. Главное состоит в том, что они были хорошо знакомы и, судя по всему, доверяли друг другу. Как бы там ни было, судьба на время развела их. Алексей уволился из милиции и занялся бизнесом, а Чернобук перевелся в ОМОН. Этой осенью Алексей Мякоткин решил избавиться от отца и вспомнил о бывшем сослуживце-снайпере. Они встретились, поговорили о том о сем. Чернобук пожаловался на тяжелое материальное положение, Алексей предложил ему подзаработать. Мол, один выстрел, и ты обеспечен на много лет! Чернобук малость подумал и согласился. Соблазн, что и говорить, велик, особенно когда тебе золотые горы пообещают. Мякоткин мог посулить ему что угодно, поскольку оставлять сообщника в живых изначально не собирался. Интересно, какую сумму он заплатил перед делом? Для затравки Мякоткин непременно должен был подкормить омоновца рублями, разжечь в нем страсть к богатству. Представляю, какие радужные планы рисовал себе Чернобук. Он собирался отсидеться в Сибири год-второй, потом купить домик у моря и до самой старости безмятежно наслаждаться жизнью под шелест морской волны. Глупец, что и говорить! Наемные киллеры расстаются с жизнью сразу же после исполнения заказа. До пенсионного возраста никто из них не доживает». Лаптев забрал фотографию из личного дела и пошел к Самойлову. – Роман Георгиевич, вам незнаком этот человек? – спросил он. – Фамилию не помню, но с этим самым лейтенантом я обком партии опечатывал. Там вот как дело было. Мы приехали вечером. Один из охранников просил отпустить его домой. Жена у него болела. Или он что-то про детей сказал. Я уже точно не помню. Вот этот старший лейтенант, командир взвода, мне и говорит: «Замену охраннику я сейчас не найду, так что давайте сам вместо него отдежурю». Я согласился и опечатал его в обкоме со всей сменой. Кстати, кто он такой? – Самойлов перевернул фотографию, прочитал надпись на обороте. – Ого! Так это сын Мякоткина! Как ты на него вышел? – Я решил отработать семью покойного и наткнулся на упоминание о службе его сына в милиции. – В отделе кадров не заинтересовались, зачем тебе личное дело? – Наши кадровики еще не сопоставили исчезновение омоновца Чернобука и службу Мякоткина в ОРОЗИС. Чтобы не вызвать преждевременных подозрений, я запросил личные дела всех офицеров, уволившихся в девяносто втором году. – Молодец! Раньше времени о наших подозрениях никто догадываться не должен. – Роман Георгиевич, вы о каких подозрениях говорите? У нас пока на сына банкира ничего нет. Мы даже исполнителя убийства не имеем. Тут один шанс на тысячу. Может быть так, что Чернобук погиб на охоте, а сын Мякоткина и не помышлял об убийстве родителя. – Перестраховка, конечно, вещь хорошая, но не в этом случае. – Самойлов постучал пальцем по фотографии и продолжил: – Такого совпадения просто не может быть. Но в чем-то ты прав. Пока мы не наработаем базу, о виновности Мякоткина-младшего говорить не станем. Что ты дальше думаешь делать? – Отрабатывать связи сына покойного, искать мотив преступления. О поиске входа в подземный ход Лаптев решил пока промолчать. Слишком уж деликатная сфера, тайна высоких властей. Самойлов мог и не разрешить ему вторгаться так далеко. Тайной подземного хода занимался Воронов. В пятницу он встретился с генеральным директором «Сибпромвентиляции» Ведуновым. Разговор у них сразу же не заладился. Ведунов наотрез отказался что-либо говорить о системе вентиляции в подземных ходах под площадью Советов. Мало того, он отрицал само существование таких сооружений. Воронов понял, что по доброй воле директор не пойдет навстречу. Он встал, попрощался, пошел к двери, но на полпути остановился, словно вспомнил что-то, о чем во время беседы забыл сказать, и проговорил: – Я хочу напомнить вам одну всем известную поговорку. «От тюрьмы да от сумы не зарекайся». Я представитель тюрьмы. Со мной пренебрежительным тоном разговаривать нельзя. – Вы что, угрожать мне вздумали? – осведомился Ведунов. – Стоит мне позвонить кому надо, и вы завтра же вылетите с работы как пробка из бутылки! – Нет! – Воронов усмехнулся. – Я останусь на месте, а вот вы переместитесь из этого удобного кресла на нары. – Чего-чего? – с угрозой в голосе переспросил директор. – А того! – жестко отрезал следователь. – Пока вы тут благоденствуете, у вас на шестом участке все растащили, ничего не оставили! Случись авария, нагнетающие вентиляторы чинить нечем будет. А на производственно-ремонтной базе что творится? Куда делись сто тридцать квадратных метров жести? Не к вам ли на дачу их привезли, крышу крыть? – Да вы что, как вы могли такое подумать! – стал оправдываться директор. – Следственные органы разберутся, куда делась жесть и кто украл сырую резину. – Я хочу сказать…. – начал было Ведунов, но Воронов и не думал давать ему спуску. – Оправдываться в суде будете, – заявил он. – Почему сразу же в суде? – стал возмущаться директор. – Хищение государственного имущества – тяжкое уголовное преступление. – Я ничего не крал! – выкрикнул Ведунов. – Во вверенной вам организации неизвестные лица похитили государственного имущества на многие тысячи рублей. Кто за это будет отвечать? Начальник шестого участка, директор базы? Нет! За попустительство и преступное разгильдяйство ответите лично вы. Директор хотел что-то сказать в свою защиту, но Воронов жестом велел ему помолчать. – В настоящий момент ваша организация находится в стадии приватизации, то есть выставлена на торги, – произнес он. – До момента смены собственника все имущество, находящееся на балансе «Сибпромвентиляции», принадлежит государству. Растратив его, вы лишили Министерство финансов законной доли прибыли, которую оно должно было получить после продажи «Сибпромвентиляции» частному инвестору. Гражданин Ведунов, вы обокрали народ Российской Федерации, вы запустили руку в святая святых, в закрома Родины. Благодарите бога за то, что судить вас будут во времена Ельцина, а не Андропова. При Юрии Владимировиче за хищение государственного имущества в особо крупных размерах расстреливали, невзирая на прошлые заслуги. Про дело Елисеевского гастронома читали в «Огоньке»? Что украл директор гастронома Соколов? Какие-то жалкие сто банок черной икры да кусок севрюги. Копейки, а его к стенке поставили. А у вас что делается? На шестом участке исчез промышленный вентилятор стоимостью в сто вагонов отборной осетровой икры. – Ну уж не сто, – пробормотал Ведунов. – На десять лет строгого режима вполне хватит, – заявил следователь. – Давайте вернемся к началу нашего разговора, – предложил ему генеральный директор. Буквально через пять минут они обо всем договорились. Ведунов в понедельник поднимет из архива схему вентиляции. Воронов познакомится с ней, не делая никаких пометок. – Ну что же, меня такой вариант устраивает, – сказал следователь, немного подумал и добавил: – Вот еще что. Может так получиться, что я приду к вам в понедельник и на меня прямо в этом кабинете сотрудники госбезопасности наденут наручники и обвинят в шпионаже, во вмешательстве в дела, составляющие государственную тайну. Смею вас заверить, я выкручусь. Я лучший специалист по уголовному праву в нашей области. Тут мне никто в подметки не годится. Так что играть со мной в шпионов не следует. В чем бы меня ни обвинили чекисты, к вечеру с меня наручники снимут, а на вас их наденут. Вернувшись в управление, Воронов рассказал Андрею о своих приключениях в «Сибпромвентиляции». – Черт возьми! Откуда ты все про вентиляторы знаешь? – спросил тот. – Имеющий уши да услышит! – с усмешкой ответил Виктор. – Мой отец на днях выпивал с друзьями у нас дома. Его приятели работают в «Сибпромвентиляции», и, естественно, все разговоры только о ней, о том бардаке, который творится на участках и складах. Со дня на день «Сибпромвентиляцию» акционируют. У нее сменится собственник, то есть вместо государства заправлять всем будет чужой дядя. Пока новый собственник не вступил в свои права, работяги тащат все, что плохо лежит. В этом есть своя логика. Никто же не знает, какую политику будет проводить новый хозяин. Он ведь может обанкротить некогда процветающее предприятие и выкинуть всех работников на улицу. Посмотри, у нас уже два крупных завода встали, и это только начало. – Ворон, признайся, если бы завтра УВД акционировали, ты бы утащил печатную машинку домой? – Конечно! – не задумываясь, ответил Виктор. – Новый собственник УВД на такую потерю внимания не обратит, а мне будет на чем дома постановления печатать. – Теперь послушай, что я разузнал. Лаптев рассказал коллеге про свое открытие. Тот выслушал его и проговорил: – Мякоткин-младший и снайпер работали в одно время в ОРОЗИС? К бабке не ходи, это он папашу заказал. Теперь дело быстрее пойдет. – Посмотрим. Пока в отношении Алексея Мякоткина никаких материальных доказательств нет, одни предположения, а на них обвинение не построишь. 29 В субботу Лиза работала в первую смену, и Лаптев, чтобы не скучать дома, отправился на службу. В следственном отделе, в отличие от уголовного розыска, суббота была выходным днем, но многие сотрудники выходили поработать над окончанием уголовных дел, так что появлению Андрея в управлении никто не удивился. Лаптев прошелся по этажам, потом заглянул к начальнику ОБЭПа Евгению Сидорову, рослому крепкому мужчине с грубыми чертами лица. Внешне он был больше похож на грузчика с железной дороги, чем на специалиста по экономическим преступлениям. – Привет! – Сидоров оторвался от бумаг. – Роман Георгиевич велел подготовить для тебя обзор по банку. Мы этим занялись, но итоговую справку составить не успели. – Женя, мне, собственно говоря, бумага не особо-то и нужна. Расскажи, что и как в этом банке, а справку потом передашь.