Благодаря массажам и современной косметике Римма Витальевна выглядела моложе своих пятидесяти двух лет, хотя зрелый возраст все-таки внес свои коррективы в ее внешность. Короткую модельную стрижку она сменила на химическую завивку, волосы перекрасила в каштановый цвет. Вблизи ее шевелюра выглядела неестественно, как парик. В остальном ни к чему во внешнем облике Козодоевой придраться было нельзя. – Позвольте узнать цель вашего визита? – холодно спросила она. – Ваш сын несколько часов назад при предъявлении обвинения признался в том, что убил некоего Константина Бурлакова. Вам знакома эта фамилия? – В первый раз слышу. – Странно. Вы о Бурлакове ничего не слышали. Однако Сергей Владимирович утверждает, что десять лет назад вы были любовницей этого человека. На лице у Риммы Витальевны не дрогнул ни один мускул. Она умела держать удар. – Не говорите ерунды! – неприязненно бросила Козодоева. – Никакого Бурлакова я не знаю, а показания из моего сына вы могли выбить силой. Сейчас столько про милицейский беспредел пишут, что я ничему не удивлюсь. – Римма Витальевна, у меня к вам два вопроса. Первый: нас здесь никто не услышит? И второй: быть может, вы предложите мне сесть? А то мы стоим посреди комнаты так, словно я привез вам депешу от мужа. Он ведь еще не в курсе ваших былых отношений с Бурлаковым? – Молодой человек, вы начинаете хамить, – с угрозой произнесла Римма Витальевна. – Отнюдь! – Ефремов без приглашения сел в кресло, достал сигареты, небрежно бросил пачку на журнальный столик. – Римма Витальевна, на месте убийства Бурлакова был обнаружен отпечаток пальца вашего сына, так что его вина в совершении преступления доказана и никаких признательных показаний не требует. Даже мотив преступления на фоне отпечатка пальца выглядит факультативно, необязательно. – Я не верю вам! – Напрасно! Карты вскрыты, расклад понятен. Поначалу ваш сын попытался ввести нас в заблуждение, настаивал на том, что хотел просто-напросто ограбить Бурлакова, а закончил разведенными мостами. Римма Витальевна, об открытке с видом ночного Ленинграда знали только вы и ваш сын. Мы при всем желании не смогли бы выдумать трогательную историю о двух влюбленных, которых судьба временно развела по разные стороны реки. Так как насчет моего первого вопроса? Нас никто посторонний не подслушает? Козодоева села в кресло напротив оперативника, несколько секунд помолчала, нажала кнопку вызова горничной. Через минуту дверь в гостиную открылась. – Татьяна, приготовь нам кофе. Как только служанка ушла, Римма Витальевна продолжила: – Муж на работе, дочь у друзей. Из прислуги в доме только горничная. Пока она нам варит кофе, мы можем говорить о чем угодно. Ефремов пододвинул к себе хрустальную пепельницу, закурил. По его виду хозяйка поняла, что настала ее очередь задавать вопросы. – Зачем вы пришли? В голосе Риммы Витальевны Игорь уловил надвигающуюся усталость. Такое же состояние испытывают преступницы, вынужденные под натиском доказательств признать свою вину. «Ну вот, я это сделала. Что дальше?» – Вам нужны деньги за молчание или вы предпочтете акции нашей фирмы? – продолжила хозяйка. – Вы ведь за этим пришли, не так ли? Сейчас вы начнете пугать меня публикациями в желтой прессе, угрожать, что моя интимная жизнь будет выставлена на всеобщее обозрение. Что вы молчите? Или я не права? – Деньги меня не интересуют. Как и щекотливые подробности вашей личной жизни. Римма Витальевна, если что-то о ваших отношениях с Бурлаковым просочится в прессу, то не по нашей вине. Ни я, ни следователь не заинтересованы в раздувании скандала. Для нас вы отработанный материал. Двадцать девятого ноября ваш сын выйдет на свободу, а дело об убийстве Бурлакова будет прекращено за истечением сроков давности. Меня интересует один небольшой, но очень важный лично для меня момент. Когда вы узнали, что ваш сын убил Бурлакова? В апреле, в марте, год назад? Как это произошло? – Какие странные предположения. С чего вы вообще решили, что я догадалась, кто убил Костю? Как бы я потом в одном доме с убийцей жила? Постучавшись, вошла горничная, поставила на столик поднос с кофейником, налила в крохотные чашечки кофе, удалилась и плотно прикрыла за собой дверь. – Кто еще знает о показаниях сына? – неожиданно переменила тему хозяйка. – Следователь, адвокат, мой начальник и я. После окончания расследования дело будет передано прокурору на проверку. Там оно пойдет по рукам, его прочтут все кому не лень. – Я могу как-нибудь выпутаться из этой ситуации? – Все зависит от Сергея. Он должен будет заверить вашего мужа в том, что выдумал историю с разведенными мостами. Если ваш супруг услышит эти объяснения, то у вас будет шанс выйти сухой из воды. Хотя мне в это не верится. – Если мой сын изменит показания, то следователь запишет их? – Он запишет все, что угодно. Поймите, Римма Витальевна, по большому счету дело Бурлакова интересно одному человеку на свете – мне. Десять лет назад я не смог его раскрыть, теперь наверстываю упущенное. Я профессионал, и мне просто необходимо узнать, где я допустил оплошность. Лично мне письменные подтверждения вины вашего сына не нужны, но следователь тоже профессионал. Сергей на допросе стал темнить, юлить, в итоге следователь выпотрошил его, как амурский рыбак – лосося на нересте. – Если бы мне не было так тошно, то я обязательно оценила бы вашу метафору. – Это не метафора, а сущность следователя Воронова. Он довольно-таки своеобразный человек, работает не за деньги и не за идею, ему сам процесс интересен. Представьте рыбака у таежной реки. Он поймал лосося, вспорол ему брюхо, пересчитал икринки, проверил, все ли зубы у рыбины на месте, и выбросил тушку назад в воду. Кто ее потом съест, волки или медведи, ему уже неинтересно. Для Воронова работа закончилась, для меня в принципе тоже. Но остался неразрешенным один вопрос. Когда вы поняли, что ваш сын причастен к убийству? Козодоева двумя пальцами взяла кофейную чашку, осторожно пригубила дымящийся напиток, вернула чашечку на место и сказала: – Лестницу на второй этаж видите? У сына все началось с открытки, а у меня – с этой лестницы. Как-то прибился к нам бродячий кот. Я подкармливала его, но в дом не пускала. Сергей же этого кота невзлюбил, при каждой возможности пинал его или камнем в него бросал. Кот возненавидел сына и нашел, как ему отомстить. В начале апреля он пробрался в дом и испортил Сергею тапки. Сын приехал в гости, вошел в свою комнату, принюхался и как завопит: «Где эта сволочь? Я убью его!» Кошачья моча, знаете ли, не выветривается. Тапки мы выбросили, сына успокоили, на этом инцидент был исчерпан. Прошла еще неделя, сын вновь приехал. Вечером после ужина я, муж и дочь пошли прогуляться, а он остался дома. Я вернулась первая, вошла в гостиную и слышу, как Сергей говорит: «Я одного подонка с разведенного моста сбросил и тебя уничтожу!» Потом – хряп! – звук падения кота с лестницы на пол. Я отошла в сторону. Кот пулей пронесся мимо меня, и больше я его не видела. – Сергей пьяный был? – уточнил Ефремов. – Конечно. Был бы трезвый, не стал бы язык распускать. Он столько лет ни словом не обмолвился, а тут сплоховал. Я после этого случая стала сопоставлять факты и пришла к выводу, что сын знал об убийстве Бурлакова и моих отношениях с ним. Но я считала, что в квартире у Кости был Михаил Быков, а сын у подъезда стоял. – Если бы вы знали, Римма Витальевна, сколько человек меня убеждали в том, что Сергей неспособен на убийство! Когда я прочитал заключение экспертизы по отпечатку пальца, то, честно говоря, впал в ступор. У меня последний вопрос. По каким признакам вы поняли, что сын причастен к убийству? – Открытка с разведенными мостами была из набора с видами Ленинграда. Он исчез. Я стала перебирать фотографии в семейном альбоме и не нашла тех, где был Бурлаков. Я стала вспоминать поведение сына в конце восемьдесят второго года, и многие разрозненные события сложились в единое целое. Даже кошмары, которые начали мучить Сергея, нашли свое объяснение. Нелегко, наверное, грех смертоубийства в себе таить. Теперь вы скажите, что мне делать. Муж наверняка от адвоката узнает о показаниях сына. – Ничего не надо делать. Эта история такая давняя, что о ней проще забыть, чем ворошить. Что ваш муж будет делать, когда узнает о Бурлакове? Ничего. Вы столько лет вместе, прошли огонь, воду и медные трубы. Неужели теперь из-за какой-то интрижки разводиться? Если ваш муж – умный человек, то он не станет раздувать скандал. Мало ли что было десять лет назад! – Я надеялась, что вы что-то подскажете мне… – Римма Витальевна, я понял, о чем вы говорите. Нет никаких доказательств вашей интимной связи с Бурлаковым, кроме открытки. Используйте этот факт в свою пользу. Если грянет скандал, то объясните мужу, что дальше легкого флирта дело не зашло. Вы написали игривую открытку своему бывшему студенту и что с того? Вам было скучно, вы решили поразвлечься, а сын украл письмо и сделал ошибочные выводы из неверных посылок. Тезис – антитезис – синтез. Элементарная логика, курс первый, базовый. Ваш муж еще не забыл, как учился в институте? Вот и вспомнит. – Если бы не вы, то убийство Бурлакова осталось бы нераскрытым? – Отпечаток пальца вашего сына идентифицировала система «Папиллон», бездушная машина. В прихожей раздался звонок. – Дочь приехала, – встрепенулась Козодоева. – Ну что же, пора прощаться, – сказал Ефремов встал, прошел в прихожую. Горничная открыла Оксане дверь. Хозяйская дочь вошла, увидела незнакомого мужчину и встала в выжидательной позе, всем своим видом показывая: «Мама, кто это?» Ефремов взглянул на Оксану и не смог удержаться от улыбки. «Господи! – подумал он. – Она раскрашена как жена индейского вождя, удачно обменявшая сто бобровых шкурок на набор дешевой косметики. Зачем ей такие яркие тени? Прохожих пугать?» – Так нынче модно? – спросил Игорь. – Нынче модно здороваться. – Оксана попробовала поставить его на место, но совершенно напрасно. Ефремов соблюдал этикет только тогда, когда сам этого хотел. Во всех прочих случаях он запросто игнорировал общепринятые правила приличия. – Открою вам секрет. У меня с детства серьезные пробелы в воспитании. Быть может, индивидуальные занятия помогут мне исправиться? – проговорил оперативник, игриво подмигнул девушке и вышел во двор. – Мама! – оживилась Оксана. – Кто этот брутальный мэн? – Кто-кто? – не поняла Козодоева. – Мама, ты как будто из деревни приехала! Значит, весь из себя крутой. Ему бы легкая небритость очень даже пошла. Мама, у него пистолет настоящий? – Какой еще пистолет? – Римма Витальевна начала злиться. – У него под пиджаком с левой стороны рукоятка пистолета торчала. Я заметила ее, когда он куртку поправлял. Брутальный мэн, язык как бритва. Мама, он зачем приезжал? Про Сергея спрашивал? – Нет, про тебя! – съязвила Козодоева. – Ты же у нас первая красавица, о ком еще спрашивать, как не о тебе? Оксана фыркнула и ушла в свою комнату. Римма Витальевна посмотрела на часы. До приезда мужа оставалось совсем немного времени. Возвращаясь в город, Ефремов подвел итоги своих последних действий. «Узнав о причастности сына к убийству бывшего любовника, Римма Витальевна решила подстраховаться от всяких неожиданностей и завербовала Федосееву, – раздумывал он. – Сдается мне, что все в этой семейке приготовились вцепиться друг другу в горло. Большие деньги размывают родственные чувства!» Около станции техобслуживания на связь вышел Киселев, сообщил, что объект покинул гнездо. «Ну, теперь держись, Римма Витальевна! – сочувственно подумал Ефремов. – Как бы твой муженек за разведенные мосты со второго этажа тебя не сбросил. А что, вполне возможно! Перила-то там хрупкие, декоративные. Подтолкнет легонечко и поставит точку на семейных отношениях. Заодно и от рогов избавится». На крутом повороте «Жигули» Ефремова занесло, но водитель справился с управлением, выровнял автомобиль. – Когда они дороги начнут чистить! – раздраженно пробурчал шофер. – Как холода ударят, так за город лучше не выезжать. Сплошной гололед! Игорь ничего на это не ответил. Обсуждать проблемы безопасности на дорогах ему не хотелось.