– Так ты не всерьез?.. – изумленно смотрит на меня Вельяминов. – Нет, конечно. – Тьфу ты, а я уж думал… погоди, а зачем? – Да чтобы Густава и сестрицу его немного в чувство привести, а то взяли моду умничать! – А коли обидятся? – А коли я обижусь? Мой верный друг некоторое время озадаченно молчит, а затем довольно хмыкает: – Вот ты боярам нашим задачку подкинул – будут теперь думать да шушукаться между собой! – Это да… а ты как пошлешь людей фон Гершова кликнуть, так не сочти за труд, подойди к Романову да скажи Ивану Никитичу, чтобы верных людей послал посмотреть, кто куда поедет и кого в гости позовет… Он, конечно, и сам должен догадаться, а все же… – Ага, – кивает окольничий, – а только чего за Каролем посылать, когда он рядом. Сегодня от его полка караулы. Через несколько минут Лелик уже стоял передо мной, сверкая парадными доспехами, надетыми по случаю караула в кремле. – Чем я могу быть вам полезен, мой кайзер? – спросил он, прижимая к груди шлем с пышным плюмажем. – У меня есть для тебя дело, дружище. – Счастлив служить вам, ваше величество! – Слушай, хорош хвостом вилять, дело серьезное! – Приказывайте, мой кайзер! – подобрался полковник. – Ты едешь в Мекленбург! – Слушаюсь, а когда? – Вчера!.. Возьмешь с собой самых верных людей, оденетесь в простые камзолы, чтобы при взгляде на вас никому и в голову не пришло, что вы служите мне. – Что-то случилось? – Да, и очень давно. Я весьма крепко сел в лужу лет пять тому назад и понял это только теперь. – Я вас не понимаю! – Да что тут непонятного, – горько усмехнулся я, – я был уверен, что самый умный, а оказалось, что и вовсе дурак. Сначала беспокоился, как там в Мекленбурге дела без хозяйского пригляда, потом решил, что сначала тут жизнь налажу, а уж после семью перевезу… ладно, чего уж теперь! – Вы много трудились… – попытался возразить фон Гершов, но я его перебил: – К черту мои труды! Слушай и по возможности не перебивай. Ты поедешь в Мекленбург как мой законный представитель. Официальная версия – вербовать наемников, ну и поглядеть как дела. Я снабжу тебя письмами к герцогине Софии, обер-камергеру фон Радлову, бургомистру Ростока – кто бы им сейчас ни был – и прочим влиятельным людям, а также доверенностью на получение всех причитающихся мне доходов за последнее время. Именно на эти средства ты и будешь нанимать солдат. Разумеется, будет и письмо к принцессе Катарине, в котором я, помимо всего прочего, снова попрошу ее приехать, а формируемое тобой войско гарантирует безопасность этого путешествия. – А если она не согласится? – деловито спросил Кароль. Вопрос был резонный. Я на секунду задумался, а затем продолжил: – На этот случай у тебя будет еще одно письмо. В нем я напишу, что либо она немедленно приедет вместе с детьми в Москву, либо я с ней разведусь. – Что?! – Слушай дальше. Это письмо ты отдашь не раньше, чем закончишь формирование отряда. – Вы опасаетесь противодействия? – Скажем так: я допускаю такую возможность. Да, чуть не забыл: если встретишь при дворе епископа Глюка – гони этого сукина сына в три шеи, а не уйдет – можешь даже повесить! У тебя будет соответствующий указ от моего имени. Другим указом я назначаю тебя воспитателем своего сына, принца Карла Густава. Это понятно? – Вполне, мой кайзер, но все же он епископ… – Если Глюку не суждено быть повешенным, то я ничего не имею против, чтобы он утонул, свалившись пьяным в канаву, или сдох от обжорства или еще чего. В конце концов, пусть просто уедет и не попадается мне на глаза. – А если… – Померанец явно мучился, подбирая нужное слово. – Что «если»? – Если ее королевское высочество и в этом случает откажется ехать? – Тогда пусть ее королевское высочество идет ко всем чертям!.. – хрипло выкрикнул я, едва не задохнувшись от дикого приступа гнева. Затем, немного успокоившись, я взял себя в руки и почти спокойно продолжил: – Впрочем, не думаю, что это возможно, друг мой: Катарина – разумная женщина и не сделает подобной глупости. – Что же, будем надеяться, что ничего подобного не случится. – Ты прав, я очень надеюсь на тебя, Лелик! – Давно меня так никто не называл, – улыбнулся померанец, – да и раньше я слышал это только от матушки, вас и… – И твоего брата? – понял я его заминку. – Да, ваше величество. – Знаешь, если ненароком встретишь Болеслава… скажи, что я простил его. – Вы добрый человек и справедливый государь, мой кайзер, – покачал головой фон Гершов, – однако лучше нам не встречаться, ибо я его не простил. – Как знаешь, – вздохнул я, потом помолчал немного и, повинуясь какому-то наитию, продолжил: – Послушай, если вдруг обстоятельства сложатся таким образом, что ты не сможешь сразу привезти их… – Что тогда? – Ты должен будешь остаться с моим сыном. Ты научишь его всему, что должен знать молодой человек его возраста и положения. Владению оружием, верховой езде и всему прочему. Что касается образования, то в Ростокском университете есть русские студенты. Выберешь среди них лучшего. Я настаиваю, чтобы он знал русский язык, обычаи и все, что может пригодиться царевичу. – Наверное, я не смогу взять с собой Регину Аделаиду… – Решай сам, дружище: если это не задержит тебя, можешь взять ее с собой. Можешь оставить здесь или отправить к родне в Лифляндию. Ты хочешь что-то спросить? – Прошу прощения, но, как я слышал, принц Владислав идет на вас войной. Могу ли я оставить вас в такой ситуации? – Пустое, об этом не стоит беспокоиться. – Вы так думаете?.. – Ну посуди сам: сейм вряд ли выделил много денег на эту войну, и большинство жолнежей и шляхтичей осаждавших Ригу, отправится по домам. Хорошо если пять тысяч из них присоединится к его войску. Король Сигизмунд даст сыну тысячи четыре кварцяного войска, не более. Ну и тысяч пять он наберет в Литве… А у нас только в Смоленске восемь тысяч хорошего войска. Пусть осаждает. – Ходкевич – опытный военачальник, – покачал головой фон Гершов, – разбить его будет трудно. У вас не так много сил в Москве, чтобы быстро выступить ему навстречу. – Давай посчитаем, – согласился я. – Что мы имеем? – Если позволите, я начну со своего полка. Восемьсот хорошо обученных драгун, это неплохо. Есть еще русский полк, которым командует Федор Панин. Но они обучены гораздо хуже, там много новобранцев, и у них просто не было времени. Но полторы тысячи драгун у вас есть. Кстати, а почему Панин до сих пор поручик? – Недолго осталось, – усмехнулся я, – вот устроим смотр, и награжу Федьку за верную службу. – Считай дальше. – Следующим я назвал бы полк Вельяминова. Почти две тысячи рейтар, это большая сила, хотя они не слишком хорошо обучены. – Но-но, – добродушно заворчал стоявший до сих пор тихо Никита, – дойдет до дела – мы еще посмотрим, кто лучше обучен! – Прости, Никита Иванович, но это правда. Большинство из них как было поместной конницей, так и осталось. Они недурно вооружены, безусловно храбры и имеют некоторое понятие о дисциплине, но до настоящих рейтар им далеко, кроме, может быть, двух-трех эскадронов. С кирасирами та же проблема, мекленбуржцы неплохи, но ваши рынды…. Но, как бы то ни было, две с половиной тысячи тяжелой кавалерии у вас есть. Лучшие из них не слишком уступят королевским гусарам, а остальные, при удаче, смогут поддержать их атаку… – Продолжай, я слушаю. – Теперь о пехоте. Первыми я назову полк Гротте. Они опытны и хорошо вооружены. Большинство из них нанято вами еще на родине, остальные присоединились здесь. Полторы тысячи обученных солдат – это, конечно, немного, но лучше чем ничего. Дальше идут стрельцы. Те, которыми командует Анисим, весьма недурны. Я бы даже сказал, что они не уступают вашим мекленбуржцам. Остальные хуже их, хотя и лучше польских гайдуков. Как бы то ни было, у вас восемь тысяч недурной пехоты. – Ну что же, почти двенадцать тысяч хорошего войска… – согласился я, – продолжай. – Если армия вашего величества и превосходит в чем-то противника, то это, несомненно, артиллерия. Вы всегда придавали ей большое значение, и это принесло свои плоды. Несмотря на то что значительную часть имевшихся пушек пришлось отправить для укрепления Смоленска, оставшихся с лихвой хватило для стен кремля, Белого и Земляного городов. А ваша полевая артиллерия просто выше всяких похвал. Я иногда просто теряюсь, зачем столько легких орудий? Если не ошибаюсь, их уже больше четырех десятков. – Ошибаешься, – спокойно возразил я, – почти шестьдесят. – Вот-вот, – согласился Кароль, – и к ним почти две тысячи пушкарей, которые все это время усердно тренировались и исправно получали жалованье. Это чертовски дорого! – И чертовски действенно! – Что же, если вы не ошиблись с оценкой польских сил, то беспокоиться и вправду не о чем. Кому мне сдать полк? – Пожалуй, фон Визену – он из Мекленбурга, и солдаты его знают.