– Федьку кликнул? – Панина-то? Уже рыщет со своими драгунами. Может, и сыщет чего, только… – Что «только»? – Да может, его под Смоленском ранили… – Это вряд ли, Мелентий наш хоть и силен, а такого путешествия не выдержал бы. Да и где его провожатые? Одного бы Корнилий не отпустил. – А может, татары? Вопрос был резонным. С тех пор как меня выбрали царем, не было ни одного лета, чтобы крымцы или ногаи, а иной раз и те и другие вместе, не ходили в набег на наши земли. Обычно их отряды не забирались так далеко, но по крайней мере дважды их разъезды появлялись и под Москвой. Когда это случилось в первый раз, я рассвирепел и бросился в погоню за налетчиками. Люди более опытные в таких делах, разумеется, пытались удержать своего не в меру активного царя, но где там… Я же военный гений, блин! Гроза датчан, поляков и всех, кого поймаю…. Как и следовало ожидать, ничего хорошего из этой затеи не вышло. Легкоконная орда просочилась как сухой песок меж пальцев, а я лишь понапрасну гонял свое бравое воинство. Нет, ну пару десятков татар мой верный Корнилий со своими кромешниками все же изловил и даже у какой-то не слишком большой банды отбил полон, но на этом успехи кончились. В следующий раз я, наученный горьким опытом, поступил умнее – послав Михальского. Правда, подчинить ему всю поместную конницу не удалось, тут бояре и воеводы стали насмерть. Но литвин ухитрился обойтись выделенными ему силами, вырезав своей хоругвью целый табор ногаев, а два других заманив под удар дворянской конницы. Ходили слухи, что руководивший набегом Кантемир-бей, сам едва улизнувший в тот раз, поклялся жестоко отомстить за нанесенное ему поражение. Но тут, как говорится, сам поклялся – сам пусть и отдувается. Так что версию с татарами нельзя было сбрасывать со счетов, но, поразмыслив, я покачал головой: – Нет, Мелентий не из лука ранен. Не похоже не татар. – Мало ли пистолей ладят в Туретчине? – Ладно, чего гадать… Посмотрим, что Федор найдет, тогда и думать будем. Панин появился к вечеру, и его сразу проводили ко мне, не дав даже умыться и переодеться. Сняв с головы запыленную шапку, он поклонился и начал доклад: – Нашел, великий государь: в десяти верстах от Донского монастыря их переняли. Мелентий и его провожатые, видать, таиться перестали, вот и попали в засаду. – Много ли провожатых с ним было? – Четверо, государь. Двоих сразу ссадили, за остальными гнались потом. Они погоню за собой увели, чтобы отца Мелентия спасти. – Вот как? – Он в роще схоронился, да и ушел. – Кто же его подстрелил тогда? – Того не ведаю, но думаю, его сразу же и ранили. – Что с остальными? – Догнали, – махнул рукой ротмистр. – Тела только худо спрятали. А своих увезли. – Почему так решил? – Следы, – пожал плечами Федор. – Троих Корнильевы ратники ссадили, пока их не постреляли из самопалов. – А куда злоумышленники девались, того тебе следы не подсказали? – Известно куда. В Москву! – Ты уверен? – Уверен. Через Чертольские ворота. – А сколько их было? – Не менее двух десятков. – Такой ватагой немногие ездят… – задумчиво протянул я, – на воротах должны были запомнить. – И даже записали, – усмехнулся Панин и подал свернутый в трубочку свиток. Внимательно прочитав, я недоуменно поднял на него глаза. – Тут нигде нет двух десятков конных… – Вот тут, – пояснил ротмистр, ткнув пальцем в список. – Телеги, а с ними провожатые? – Ага, караульные на воротах подивились, дескать, возы мужицкие, а провожатые по виду – холопы боевые. – А чьи, они не поинтересовались? – Так вот… – снова ткнул Федор. – Телятевский с двумя ратными? Хм, а ведь он тебе сосед по поместью, не так ли? – Верно, и я такого и не упомню, чтобы при нем челяди меньше десятка было. – Доказательств маловато… – Прикажи сыск учинить, государь, будут и доказательства. – Сыск, говоришь?.. Легкий ветерок лениво шевелил стяги и бунчуки подошедшего наконец к Смоленску королевского войска. Блестели на солнце великолепные латы гусар и прочих богатых панов, составлявших главную ударную силу армии Речи Посполитой. Чуть менее броско, но тоже весьма внушительно выглядели хоругви литовской шляхты. Немецкие наемники на их фоне были и вовсе скромниками, не говоря уж о реестровых казаках и гайдуках. Но все вместе они являли собой зрелище величественное и пугающее. По крайней мере, так полагал главнокомандующий этими силами королевич Владислав Ваза, горделиво оглядывавший свое воинство. Вокруг королевского сына собралась блестящая свита, состоящая из представителей лучших родов королевства Польского и великого княжества Литовского. И все они, как один, осыпали королевича комплиментами по поводу мощи и бравого вида его армии. Владислав благосклонно внимал всем этим славословиям, время от времени поглядывая в подзорную трубу на город, как будто надеясь, что засевшие там смоляне и московиты одумаются и сдадутся, не рискнув противиться неодолимой силе. Увы, сидящие за крепкими стенами варвары не захотели внимать голосу рассудка и не стали высылать парламентеров с белым флагом. Что же, тем хуже для них! – Пан гетман, – звонким голосом спросил он у невозмутимо взирающего на все это Ходкевича, – как вы думаете, долго ли сможет продержаться Смоленск против нашей армии? – Шеин оборонялся от вашего царственного родителя два года. – Однако две осады подряд вряд ли благотворно сказались на стенах города. – Может быть, но наши лазутчики докладывали, что московиты не теряли времени даром. И, похоже, они не ошиблись. – Вы думаете? – Я вижу, ваше высочество. Посмотрите вон туда. Там был пролом, сделанный при прошлой осаде, и в него же ворвались войска герцога Мекленбургского. – Да-да, а что это? – На его месте теперь целый бастион. – Но он, кажется, земляной? – Нет, земля там только сверху, а на самом деле он из камня и кирпича. И на нем много славных пушек. – Но ведь мой отец приказал вывезти большую часть артиллерии после взятия города… – Верно, – оставался невозмутимым гетман, – и ваш мекленбургский кузен наверняка был ему за это очень благодарен. – Право, пан гетман, вы несносны, – наморщил нос Казановский. – Не может быть, чтобы схизматики устояли перед таким войском, как наше. – Ваша милость может думать что угодно, – усмехнулся Ходкевич, – но я далеко не в первом своем походе и могу вам точно сказать: в поле московиты, конечно, уступают нам, но в обороне за крепкими стенами им нет равных! – Именно поэтому я и не собираюсь торчать под этими стенами! – немного горячась, заявил Владислав. – Здесь надо оставить небольшой заслон и двигаться дальше. Можайск укреплен далеко не так хорошо, как Смоленск, а Москва и того хуже. – Но у нас не хватит войск на наступление и блокаду, а у Прозоровского в городе весьма значительные силы! – Сегодня не хватит, пан гетман, но что принесет нам грядущий день? Впрочем, я полагаю, надо все-таки дать смолянам шанс впустить своего законного царя и тем самым избежать гибели. Кого бы послать парламентером? – Пошлите меня, ваше высочество! – пылко вскричал Казановский. – Нет, Адам, ты нужен мне здесь. Пусть это будет… пан Модзалевский. Услышав приказ королевича, молодой, пышно одетый шляхтич поклонился и тронул шпорами бока своего великолепного жеребца. Тот взвился было на дыбы, но удержанный железной рукой своего седока, резвой рысью пошел вперед. Вслед за ним поскакали горнист и жолнеж с длинной пикой, на конце которой развевался белый платок. Через четверть часа посланник и его спутники были уже перед воротами крепости. – Чего надобно? – раздался крик со стены в ответ на замысловатый сигнал, выданный трубачом. – Избранный царь московский Владислав требует, чтобы вы открыли ворота его победоносной армии! – А это кто такой? – немедленно ответил насмешливый голос. – У нас, слава богу, настоящий царь есть, православный! И другие нам без надобности.