– Клятвопреступники! – завопил Модзалевский. – Ведь вы все целовали королевичу крест! – Шел бы ты отсюда вместе со своим королевичем, убогий! – Пся крев! – выругался шляхтич. – Быдло, холопы, варвары… – А будешь лаяться – подстрелим! – посулили ему в ответ со стены. Однако парламентер уже развернул коня и двинулся вместе со своими провожатыми прочь. Вернувшись к Владиславу, он, не жалея красок, описал ему разговор, но тот и не подумал оскорбиться. Поблагодарив посланца за выполненное поручение, он направился к уже поставленному для него шатру и скрылся в нем вместе со своим фаворитом. Оказавшись внутри, они скинули плащи и передали их вместе с саблями слугам. – Ну и где наш гость? – спросил королевич, едва те вышли. – Я здесь, ваше высочество, – раздался тихий голос, и к ним вошел ксендз Калиновский. Впрочем, узнать в нем католического священника было мудрено. Одетый как средней руки шляхтич, он мало чем отличался от любого из участников похода. – Вас просто не узнать, святой отец! – удивленно воскликнул Владислав. – Как говорят ваши будущие подданные, – усмехнулся иезуит, – с волками жить – по-волчьи выть. – Вы были в Смоленске? – Да. – И что вы можете сказать о его укреплениях? – Вам не взять этот город, по крайней мере, с налету. – Его так хорошо укрепили? – Более чем. – Но вы обещали… – Я ничего вам не обещал, это вы обещали, что если займете принадлежащий вам по праву трон, будете всячески содействовать распространению истинной веры. – Я не отказываюсь от своих слов, однако вы тоже… – Орден окажет вам все возможное содействие в вашей миссии. – Вы говорили с Прозоровским? – Да. – И что, он откроет ворота? – Разумеется, нет. – Как вас понимать?.. – Так и понимайте. Если вы пойдете на приступ, воевода его отобьет, причем с легкостью. Зная реальное положение дел, я склонен думать, что он не бахвалится. – Но я понял ваши донесения так, что переговоры увенчались полным успехом! – Так и есть. – Боже правый, я отказываюсь вас понимать, святой отец! – Что же тут непонятного? – бесстрастно отозвался Калиновский. – Князь человек разумный и осторожный. Он не станет открывать вам ворота, но не станет и противодействовать. – То есть? – Ключи от вашего трона, сын мой, отнюдь не в Смоленске. Они в Москве, и чем быстрее вы туда попадете, тем быстрее коронуетесь. А вот когда вы станете русским царем, тогда ваш верноподданный князь Прозоровский и откроет ворота своему сюзерену. – Значит, мне нужно идти к Москве? – И чем быстрее, тем лучше. Ваши сторонники ждут вас, однако они многим рискуют. Мекленбургский дьявол очень хитер. Он только притворяется милостивым и незлобивым, а на самом деле его люди не дремлют. Никто не может быть спокоен, пока трон занят узурпатором. Ни высокий чин, ни древний род не могут быть гарантией безопасности. – Но если я подойду к Москве – мне откроют ворота, или, как смоленский воевода, всего лишь не будут противодействовать? – Откроют, но не раньше, чем вы там появитесь. Кстати, в определенном смысле это даже хорошо, что Прозоровский еще не изменил. В этом случае герцог Иоганн Альбрехт непременно насторожился бы, а так он намерен выйти вам навстречу с верными ему войсками и дать сражение. – Это точные известия? – Совершенно! – Чудесные новости. Что же, святой отец, я склонен согласиться с вами. Ваши переговоры оказались более чем успешны. – Счастлив служить вашему высочеству. Дождавшись, когда королевич выйдет, Казановский подвинулся к иезуиту и тихонько спросил: – Ваше преподобие, а что будет делать Прозоровский, если нашей доблестной армии не удастся одолеть войско мекленбургского дьявола? – А вы, пан Адам, умнее, чем выглядите, – невозмутимо ответил переодетый ксендз, – в этом случае князь тут же ударит нам в спину. Поэтому постарайтесь победить. Армия на марше часто представляет собой не могучую организованную силу, а совсем напротив – дикую орду из слабо связанных меж собой отрядов, где сосед нередко понятия не имеет, кто идет рядом с ним. Разумеется, вокруг войска королевича то и дело сновали на разведку большие и малые отряды, но им и в голову не приходило, что враг так близко. Михальский со своей хоругвью шел по пятам польско-литовской армии, оставаясь при этом невидимым и неслышимым. Нет, иногда его людей, конечно, видели, но обычно принимали за своих, просто немного отставших. Тем более что случалось такое совсем нередко. Правда, в последнее время отставшие перестали догонять своих товарищей и принялись пропадать, как будто и не было их никогда на грешной земле. Когда поляки с литвинами уже подходили к Смоленску, Корнилий немного отстал от них и спрятал своих людей в лесах. Он ожидал, что враги обложат город и пойдут на приступ, и вот тогда им можно будет нанести неожиданный и болезненный удар. Но время шло, а остановившееся войско и не думало предпринимать ничего подобного. Смоляне тоже проявляли пассивность, хотя, принимая во внимание количество противников, это было вполне разумно. Не выдержав ожидания, Михальский решил разведать все сам. Прихватив с собой пару человек, выглядевших более-менее пристойно, он направился прямиком в лагерь королевича. – Пароль! – остановили его охранявшие вход гайдуки. – Краков. – Проходите, пан, – приветливо пригласил его командовавший гайдуками шляхтич, – вы, верно, из отряда пана Кишки? – Нет, я только что из Вильно. – Вот как, – нахмурился офицер, – откуда же тогда вы знаете свежий пароль? – От пана Полторацкого, – спокойно отвечал ему Корнилий, – его послали в Вильно с посланием к подскарбию[38] Воловичу, и мы встретились совсем недавно. – Да, точно, – улыбнулся начальник гайдуков, – он проезжал здесь. Вы, верно, давно знакомы? – Мы с ним соседи и большие приятели, – отозвался бывший лисовчик, проклиная про себя словоохотливого шляхтича. – Друзья пана Полторацкого – мои друзья! – не унимался тот. – Я скоро сменюсь, не желаете ли выпить по куфелю, пан… – Казимир, – представился Михальский, – с большим удовольствием, пан… – Тадеуш Ржевутский, к вашим услугам! – Почту за честь, пан Ржевутский, но прежде исполню свое поручение. – Конечно-конечно, служба превыше всего! Отвязавшись он назойливого шляхтича, Корнилий двинулся дальше. Польский лагерь гудел, как будто в нем проходила ярмарка. Всюду сновало множество народу: жолнежи, маркитанты, слуги, евреи. Одни хотели что-то продать, другие что-то купить. Прочим было просто нечем заняться, и они слонялись без всякого дела. – Ваша милость, – остановил его какой-то расхристанный забулдыга. – Не желаете ли приобрести коня? – Откуда он у тебя? – Ваша правда, – охотно согласился тот, – коня у меня действительно нет, но он есть у моего приятеля. И тот непременно хочет его продать! А лошадь у него, доложу я вам, совершенно великолепных статей. И не в обиду будь сказано вашей милости, но ваша-то похуже будет. – И что же будет делать твой приятель, оставшись пешим? – Сказать по правде, он мне никакой не приятель и вообще большая свинья! Ни к чему ему такой хороший конь, а вот вашей милости совсем не пристало ездить на том, что у вас под седлом. – А этот человек знает, что ты хочешь продать его коня? – Да господь с вами! Я же говорю, что человечишко-то он скверный и на уме у него только дурное. Так что зачем ему об этом знать? – Нет, пожалуй, я не стану покупать его лошадь, – покачал головой Михальский, подивившись подобной логике. – Лучше скажи мне, нет ли тут где местечка, чтобы благородный шляхтич мог пропустить стаканчик вина без ущерба своей чести? – Есть, как не быть, если позволите, я провожу вашу милость. – Ну, проводи, если так.