Черный дождь стучит по крыше, льет коварно и неслышно И за шторы проникает медленно. Черный дождь стучит по стеклам, так упорно и жестоко Шепчет, а душа и верит, бедная. Из твоих невнятных слов про любовь и нелюбовь Я, прости, не понял ничего. Но сомнений не унять, стал смотреть я на тебя Словно я нашел в тебе жучок. Без доверья жить нельзя, мир накренился скользя, Ты была в нем очень важный гость. Есть поверие одно в день, когда умрет любовь Из небес польется черный дождь… Черный дождь стучит по крыше, льет коварно и неслышно И за шторы проникает медленно. Черный дождь стучит по стеклам, так упорно и жестоко Шепчет, а душа и верит, бедная. Григорий Лепс Ублюдок! Гребаный сукин сын. Какой же он урод! Я трясся от злости, меня от нее корежило так, что казалось, я способен все похерить здесь и сейчас. Протянуть руки и задушить козла, вытрясти из него душу. От одной мысли, что это он выкупил дом моего отца, меня дергало и разрывало на части. Ничего. Я устрою подонку, который меня нае**л, устрою такую головомойку, что он свои яйца будет искать в водосточной канаве. Сука! Вот тварь! Каждый год я получал переводы якобы с аренды. Я помнил выражение лица Зарецкого, когда я вошел в дом. Никогда не забуду эту довольную жирную морду, растекающуюся в триумфальном оскале. Он нанес мне удар. Удар такой силы, что я едва не пошатнулся на ступенях. – Значит вы мой новый квартиросъемщик? – спросил с сарказмом и уже представил, как спускаю сальную тушу с лестницы. – Нет, дорогой свояк, что ты. Я владелец этого чудесного дома. Я купил его несколько лет назад у одного прощелыги по подставным документам и теперь перестраиваю под свой вкус. Давно мне нравился этот особняк. Твой отец, правда, заграбастал его себе еще в те времена, когда я мог о таком только мечтать. Но я дал слово, что буду здесь жить рано или поздно. Смотри, как тебе холл? Я здесь полностью изменил расположение стен. Он говорил, а я то сжимал, то разжимал кулаки. И меня под руку держит Снежана, улыбается. Впервые захотелось ударить женщину. Сильно. По зубам. Так чтоб кровью харканула и заскулила побитой шавкой. Она знала, сука такая. Знала, что мне не понравится, знала, что это станет ударом для меня, потому так весело мне об этом сообщила. И теперь наслаждается моей реакцией. – А ты времени даром не терял, свояк? Родственником мне стал. Так что все остается в семье, да, родной? Ты не расстраивайся так. Сортиры трогать не стану. Сможешь там онанировать на свои детские фантазии, – ткнул меня локтем в бок, а я с трудом держал себя в руках. Мне это стоило невероятных усилий. – Зачем мне онанировать, если твоя сестра прекрасно работает ртом. Я видел, что ему не нравится этот факт, даже губа дёрнулась от злости, но он готов сожрать эту действительность. – Придется подружиться с тобой. Я предпочел бы пристрелить, но…. Снежана – моя единственная родственница, дорогая младшая сестренка, и ты ей нравишься. Она мне, как дочь. Детей у меня нет. Я ее когда-то удочерил, да, милая? На свою сестру смотрел иначе. У каждого есть слабости, судя по всему моя нынешняя жена была слабостью своего брата, и он действительно ее любил. Если такие твари умеют любить вообще. Насколько я успел понять, Снежана замужем побывала много раз, и каждый раз ее избранник плохо заканчивал. Видать, обижал сестренку венценосного ублюдка. – Ну ты смотри мне, девочку мою люби и жалей. Не то я тебя, щенок, накажу. Да так, что скулить будешь громко и очень жалобно. И пригрозил мне жирным пальцем. – Конечно, люблю и жалею. Как увидел, сразу с ума сошел, отлюбил и отжалел. Везде, где мог и не мог. В этот момент Зарецкий обернулся и развел руками. – А вот и моя зазноба идет новая. Признаюсь честно, давно так от бабы не трясло. Пацаном себя чувствую. Ради нее и галстук напялил, и рубашку эту. Шикарная девка. Именно породистая, дорогая, красивая. Он загораживал мне весь обзор, да и мне было не интересно, на кого там стоит стручок Зарецкого, надежно спрятанный под жирным брюхом. – Ты сказала, что мы сегодня обсудим бизнес по перевозкам. – Обсудите. Пусть он выпьет, разомлеет. – Мне нужны мои документы. – Ты их получишь…я же обещала. Не дави и наберись терпения. – Он может держать их в этом доме? – Может… Да где угодно может. Будешь со мной таким, как сегодня ночью, постараюсь добыть твои бумажки пораньше. Потянулась ко мне и лизнула мочку моего уха. – Мой вкусный мальчик, до сих пор чувствую тебя на губах. – Познакомьтесь – это моя дизайнер. Оксана. Ксюшенька. Если бы не имя, я бы и не обернулся, а когда обернулся, меня заклинило. Нет, бл*дь. Меня просто разодрало на части. Я услышал этот хлопок, как все лопнуло и разлетелось в осколки, и эти осколки вокруг нас летают. Кроваво-красного цвета, как ЕЕ платье. Рассыпаются на пол ошметками. Вроде и она, и не она. Я свою Оксану хорошо помнил и знал, а эта другая. Волосы светлее, глаза подведены томно и губы сочные, яркие. Красивая, знойная, именно дорогая. На себя не похожа. Чужая, вызывающе сексуальная. Что она здесь делает? Какого хера? – Ты слюни подбери, Царев. На жену свою роняй. – повернулся к Оксане и за руку ее схватил. – Молодец, что приехала. За опоздание накажу. – и шлепнул по ягодице. Никогда раньше не ощущал, как пеленой глаза затягивает, а сейчас затянуло. Так затянуло, что я мог бы убить падаль, изуродовать прямо здесь и засунуть его долбаные жирные пальцы в его анус. – А это моя сестренка Снежка и муж ее. Царев Руслан. Тот еще… кобелина. Ты ж знаешь, Ксюшенька, я откровенен. Подальше от него держись. А то и сестренке не понравится, и мне. Ксюшенька? Что? Какого черта здесь происходит? Она что… она с ним? Я не мог в это поверить. Я не мог даже предположить, что такое может быть. Этот… хряк и моя Оксана. Хорошо, не моя… но была моей, и я никогда и представить себе не мог с этим уродом. – Простите, я отойду. Улыбнулась и быстрым шагом пошла в сторону уборной. Я к Зарецкому повернулся уже готовый сказать старому уеб*у, что это моя жена, и, если он протянет к ней свои лапы еще раз, я эти его лапы оторву на хер. БЫВШАЯ ЖЕНА! Внутренний голос задребезжал и взбесил еще больше. Пиликнул сотовый. С раздражением посмотрел на дисплей. «Молчи! Прошу тебя! Просто молчи! Не говори, кто я! Заклинаю, Руслан!»