<Сам себя в изгнание не сошлешь>. В этом он ошибался, подумала Махит, ссылка совершается в сердце и мозгах задолго до того, как тело перемещается через границы. Думая так, думая «нет», она, словно в наказание, ощутила невропатическую боль в руках, доходящую до локтевого нерва. Вот только боль чувствовал и он, они были одним лицом, и неврологический ущерб, причиненный им советником Акнел Амнардбат, не был виной кого-то из них. Даже если ее пронзала боль, когда она обнаруживала рваные края в тех местах, где между ними должно было существовать полное единение. «Я так или иначе не знаю, как отправлять послания Тарацу из самого сердца тейкскалаанского флагманского корабля», – сказала она, и ее слова были разновидностью извинения. Предложением: может, пока забудем об этом с учетом обстоятельств, в которых мы оказались? И ответ – теплый прилив, окативший все ее тело, ощущение, что, может быть, ей теперь удастся уснуть. Мягкая усталость, словно подарок ее собственной эндокринной системы. Она закрыла глаза. Свернулась на боку лицом к стене, обхватив себя за грудь защищающим жестом. Выдохнула. И мгновенно пришла в полное, обостренное притоком адреналина сознание, когда раздался громкий стук в дверь. Первое, что ей пришло в голову: Три Саргасс вернулась. Но ведь на дверном тачпаде оставлена пластопленочная записка с паролем ВОЙД, и Махит так пока пароль и не меняла. Три Саргасс вполне могла бы войти без стука. Значит, это кто-то другой. Махит перевалилась через край койки, нащупала пальцами ног нижнюю койку, потом спрыгнула на пол. Она не была готова к приходу посторонних – свободная юбка-брюки и верхняя часть ее пижамы ни в коей мере не годились для приема гостей, к тому же ни в коем случае не могли считаться тейкскалаанской одеждой… <Надень жакет, твой все еще висит на спинке стула>, – сказал Искандр, и она была ему бесконечно благодарна за совет. Жакет помог. В нем оказалось что-то негнущееся. «Опасный фронтир!» упирался в ребра. Тот, кто стоял у дверей, повторил стук. Прокричал – приглушенно через герметичную металлическую дверь – что-то вроде «Уполномоченный! Посол!» Притворяться, что ее здесь нет, не было никакого смысла, а открыв дверь, она не будет в большей опасности, чем за закрытой дверью: это Жемчужина Мира, не Лсел и не одно из других мест, где бывала Махит. Под ее ногами была палуба боевого тейкскалаанского корабля, а снаружи – ничего, кроме безвоздушного войда, который здесь гораздо ближе к ней, чем на станции. Корабли были меньше Лсела. Корабли не были людьми, хотя и считались сообществами. На корабле ты не мог исчезнуть, даже на корабле с экипажем в пять тысяч человек. В особенности на тейкскалаанском корабле: Махит пока не нашла камер наблюдения в каюте, но знала, что они здесь есть, присматривают за ней, пусть и без Солнечных на другом конце, чтобы анализировать и принимать меры. Она открыла дверь и увидела солдата, человека среднего роста с модной тейкскалаанской прической, с низкой линией связанных в косичку и закинутых назад волос. – Посол, – сказал он. – Яотлек немедленно вызывает вас и специального уполномоченного на мостик. Я должен сообщить, что ваше послание сработало и ей немедленно нужно составить следующее. Волнение, прошедшее по ее телу от бедер к черепному нерву и в горло, было волнением победы, не менее резким и приятным, чем когда-либо прежде. Значит, сработало, значит, они сообразили, а инородцы ответили. Махит знала, что на ее лице появилась улыбка станциосельника, одни зубы – она поняла это, когда солдат слегка отшатнулся от нее, но ее это не взволновало. Она имела право. Они с Три Саргасс установили первичный контакт, а все остальное – их ссора, Шестнадцать Мунрайз, Дарц Тарац, вся эта война – не значило ровным счетом ничего. По крайней мере, в эту минуту. – Это фантастика, – сказала она. – Блестяще, правда. Может быть, это самое важное, что она сделала в жизни. Список людей, установивших коммуникативные отношения с ранее неизвестными видами инородцев, освоивших космические перелеты, включал теперь в совокупности Императора Два Солнцепек со всеми ее помощниками, Три Саргасс и Махит Дзмаре. Это было с ума сойти что такое. Это было удивительно. Она чувствовала, что близка к истерическому, радостному смеху или слезам, или… она о таком даже не мечтала никогда, астробиология даже не была одной из способностей, на которые ее тестировали, лингвистика всегда была о человеческих существах, но… неужели? У них получилось! – А где уполномоченный? – спросил солдат, пресекая переполнявший Махит внутренний восторг и с легкостью возвращая ее в рутину, горькую реальность ее отношений с единственным другом, которого она оттолкнула от себя. Если только дружба была понятием, которое существовало в Тейкскалаане. Так или иначе, весь ее мир рушился. Она пожала плечами. – Разве ее поселили не вместе с вами? – продолжил солдат, явно проверяя какую-то памятку на своей облачной привязке. – Поселили вместе, – сказала Махит. – Но в данный момент ее здесь нет. – Сейчас 0200 часов, – недоуменно сказал солдат, потом поднял одно плечо, опустил его, словно подчеркивая этим: агент министерства информации ведет довольно странный образ жизни в придачу к другим своим весьма специфическим особенностям. – Вы не знаете, когда она вернется? Яотлеку нужны вы обе. И немедленно. – Несомненно, – сказала Махит. – Но у вас, сэр, пока есть только я. Я предлагаю вам для обнаружения уполномоченного воспользоваться вашим глазом-камерой и алгоритмом поиска облачной привязки. Поищите в барах или в каких-нибудь зеленых рекреационных зонах, если таковые есть на корабле, – она любит такие места. А я пока надену что-нибудь более отвечающее атмосфере мостика. Одну минуту. Она сделала шаг назад, в комнату, и дверь, более не получавшая команду оставаться открытой, обусловленную ее присутствием, закрылась перед носом солдата. <Бары или рекреационные зоны с цветами?> – спросил Искандр с некоторой долей удивления. Махит помнила умышленно – единственный навык, суть которого она поняла по-настоящему после обретения имаго, хотя все дети Лсела в предвидении будущей потребности обучались основам того, как это делать. Как вспомнить из собственной жизни совершенно конкретное событие, которое является аналогом текущего действия или чувства. Показать в этом воспоминании, каковы были твои мысли, показать закономерности, выработанные мозгом, показать, что твое имаго смогло освоить их, пользоваться ими, запечатлеть в себе со всеми их маркерами. Махит вызвала в памяти сад на Плац-Сентрал-Четыре, вкус зеленого мороженого, запах помятой травы под сложенными и дремлющими руками Три Саргасс. Вызвала она и Двенадцать Азалию, который говорил ей, что именно в такого рода неприятности всегда попадала Три Саргасс, когда они вместе проходили курс обучения. Прогулки по городским паркам, мороженое на завтрак после ужасных, опасных межличностных приключений. <Тебе не хватает ее>, – пробормотал Искандр. Махит не хватало ее. Просто космически не хватало, хотя и хотелось ощущать эту нехватку. <Солдат не будет ждать тебя вечно>, – продолжил Искандр, пытаясь осознать, что для него, для них обоих, означает тоска Махит по Три Саргасс, но вскоре прогнал эти мысли, заменив их более насущными. Точно так же он прогнал на задний план мысли о ссылке. Они все больше преуспевали в определении приоритетов. <Он ее найдет. У них камеры на каждом углу. Одевайся. Надень, что у тебя есть поэффектнее. Что-нибудь демонстративное, с четкими линиями. Я знаю, у тебя есть что-то в этом роде>. «У меня есть строгое платье – как раз такого плана». Она взяла с собой одно – длинное, черное, геометрического дизайна платье с одними углами и без всяких украшательств, без обнаженных ключиц, с рукавами до запястий. Она брала это платье и в Город, но так ни разу и не надела его. Она вообще еще никогда его не надевала. <Не это. Что-нибудь более практичное>. «Искандр, ты хотя бы представляешь, что такое одежда для людей с женскими пропорциями?» <Знаешь ты, значит, знаю и я. Вернее, я знаю то, что знаешь ты. И еще кое-что сверх того о дворцовой моде в Городе, пусть и немного устаревшей>. Им обоим был лучше знаком тейкскалаанский стиль. На Лселе Махит носила то же, что и все: брюки, жакеты, разное нижнее белье, в основном серое, черное и белое. <Белое, – сказал Искандр. – Только белое, если есть>. Как Девятнадцать Тесло. Она могла придумать и кое-что похуже. <Гораздо хуже>. Когда Махит – в белых брюках, белой асимметрично драпированной рубашке и укороченном жакете в лселском стиле – снова открыла дверь, солдат стоял на том же месте. Он моргнул и долго смотрел на нее. Она решила, что он, вероятно, думает о Девятнадцать Тесло, эзуазуакате Девятнадцать Тесло в ее белоснежном костюме еще до того, как он пропитался кровью и стал пригоден для лучезарного солнцетрона копий. «Опасный форнитр!» пришлось оставить в другом жакете – в ее теперешнем одеянии для него не нашлось места. – Вы нашли уполномоченного? – спросила Махит. – Не я сам – корабль нашел, – ответил солдат. – Вы теперь готовы, посол, или нужно еще что-то сделать? Если он и думал о Девятнадцать Тесло, то эти мысли могли легко перейти в презрение и нетерпение по отношению к варвару. – Ведите меня, – сказала Махит. – Быстро. Я боюсь, что инородцы могут решить, что мы, кроме «привет», и сказать ничего не можем. * * * Войдя на мостик, Три Саргасс испытала мгновение обескураживающего психологического головокружения: рядом с яотлоком сразу за станцией офицера связи стояла высокая женщина вся в белом с короткими темными волосами, уверенная в себе и абсолютно себя контролирующая. Она осознавала, что именно видит: нет, конечно, не эзуазуаката Девятнадцать Тесло, когда-то ее потенциального патрона и теперь реального императора. Невозможно по нескольким причинам. Во-первых, император не могла бы добраться сюда из города за такой короткий временной отрезок. Три Саргасс теперь близко познакомилась с кратчайшим маршрутом, но каким бы кошмаром было проводить императорский корабль через некоторые из этих порталов! Во-вторых, никто не обходился с этой женщиной, как обходились бы, будь она императором, и, в-третьих, она была Махит Дзмаре, а вовсе не Девятнадцать Тесло. Кудряшки ее волос едва касались воротника ее белого жакета. Она была абсолютная Махит. И все же Три Саргасс чувствовала себя так, будто получила удар в солнечное сплетение: она потеряла дыхание, и в глазах засверкали звезды. Какую бы игру ни вела Махит, ставки в этой были очень высоки. Во имя всех солнц и каждой чертовой звезды, на кой ляд она учинила эту глупую ссору с Махит и не вернулась в их каюту? Она хотела быть в курсе того, что происходит, должна была быть в курсе! А вместо этого она оказалась здесь с опозданием, опоздала на то, что может быть самым важным коммуникативным событием в ее жизни, а она тут в одежде, что была на ней вчера, – с шерстью каураанского котенка и в пятнах гидропонной воды на рукавах. Вместо того чтобы спать, она болтала с солдатами Десятого легиона, избегая чего бы то ни было иного, кроме жареных лепешек с лапшой, пока эти ее разговоры не прервал флотский дежурный, сообщивший, что ее срочно ждут на мостике. Она посмотрела на посла, которая уже была тут, работала, посмотрела на белую одежду идеального покроя на Махит, и у нее защемило сердце. – Яотлек, – обратилась она с другого конца мостика, голос ее звучал максимально уважительно. – Прошу прощения за мое опоздание, у меня возникла сложность с котенком, но я вижу, что вы уже в умелых руках посла. Как-то так, для начала. Возможно, Махит сменит гнев на милость, если она будет и дальше подавать их обеих как равных. Кажется, в этом и кроется корень зла. Девять Гибискус повернулась в ее сторону, но Махит – нет. Махит наклонила голову к офицеру-связисту. Три Саргасс сверилась со своей облачной привязкой и нашла имя офицера – Два Пена, икантлос, первый класс и за этим длинный послужной список, который сейчас ей не требовался. Сайт персональных данных министерства войны для внутренних пользователей был необыкновенно громоздким в сравнении с сайтом министерства информации, но по крайней мере она получила наконец доступ к сети корабля. Махит сделала быстрое движение рукой в воздухе, словно рисуя орбитальную дугу кончиками пальцев. Два Пена кивнула ей. – Посмотрите на плоды ваших трудов, – сказала яотлек. Три Саргасс перестала без толку пялиться на Махит и перевела взгляд на живого врага, впервые увидев его. Или не его, а корабль, предположительно с живыми врагами внутри. Корабль медленно вращался на краю видимости с «Грузиком для колеса», кольца на кольцах. Малый корабль и большой. Три Саргасс подумала, что они необыкновенно красивы, как кольцеобразные рты рыб, обитающих в пещерных озерах. Нечеловеческая, несколько пугающая красота, но прекрасная хотя бы своей симметрией. Если им нравится симметрия и они млекопитающие, а к тому же решили начать диалог, то все остальное она преодолеет, разве нет? Конечно преодолеет. – Что мы им отвечали? – спросила она у Девять Гибискус, подойдя вместе с ней, офицером-связистом и Махит к изогнутым пластистальным окнам в четыре слоя между нею и вакуумом, между нею и инородцами. – Что мы слышали, как они транслируют нам наше послание, а потом, уполномоченный, поскольку ни вас, ни посла здесь не было добрых двадцать минут, мы с Два Пеной переключились на визуальную композицию. Если они могут слышать нас и хотят поговорить, то могут видеть и изображения, которые мы передаем по тем же каналам. Девять Гибискус подошла и встала рядом с ней – крупная, крепкая фигура, неподвижная, как звезда, вокруг которой могут вращаться спутники. Три Саргасс пожалела, что столько времени потратила на котенка, пытаясь сбыть его с рук, и на сочувствие самой себе, на разговоры с Четырнадцать Костыль о том, какое сильное впечатление производит яотлек. Ей бы не помешало появиться на мостике раньше, даже если Двадцать Цикада освободил ее от прямой ответственности. Четырнадцать Костыль была права в том, что касалось яотлека и ее впечатляющего вида, Девять Гибискус принадлежала к людям, которые вызывают у других желание исполнять, что от них требуется, еще до того, как их попросят. – Показывать изображения проще, чем пытаться говорить на их языке с моим крайне ограниченным машинным словарем, – согласилась Три Саргасс. – А у инородцев, по результатам вскрытия, есть глаза, которые действуют, кажется, так же, как наши. Что мы сейчас передаем, какое визуальное изображение? – Два Пена готовит рисунок, – сказала Девять Гибискус. – Ваша посол помогает. Она неплохо разбирается в орбитальной механике, что весьма интересно. – Она выросла на космической станции. Девять Гибискус подняла одно плечо, как бы говоря: жизнь на станции еще не гарантия того, что человек знает, как устроен космос. Три Саргасс приняла этот аргумент как убедительный. Потом яотлек сказала ей: – Уполномоченный, прежде чем мы отправим это послание, скажите, вы и посол готовы встретиться с ними лицом к лицу? В сопровождении соответствующего военного эскорта? – Вы хотите пригласить их на корабль? – спросила Три Саргасс со всей вкрадчивостью, на какую была способна, поскольку перед нею с тошнотворной точностью возникали голограммы расчлененных на Пелоа-2 людей. – Нет, конечно, – сказала яотлек. – Пока между нами не произойдет гораздо более предметное общение, я бы предпочла не вести переговоров на их корабле, – осторожно сказала Три Саргасс. – И неважно, с послом ли я буду, с воинским сопровождением или с вами. Это демонстрирует некоторую слабость с нашей стороны. А еще ей не нравились эти вращающиеся в космосе хорошенькие рты пещерных рыб. Она уже получила столько физических впечатлений от этих инородцев и издаваемых ими звуков, что могло хватить на несколько жизней, и это при том, что материал корпуса их корабля не обладал никакими резонансными свойствами. – Забавно, – сказала Девять Гибискус. – То же самое сказала посол, почти слово в слово. Не думайте только, уполномоченный, что, поскольку мы Флот, мы такие уж неумехи в том, что касается ведения переговоров. Мы отправим вас на Пелоа-2. Предположительно и они пошлют туда своих представителей. По крайней мере, Два Пена именно это и пытается нарисовать. Переговоры среди выпотрошенных. Замечательно. – Дайте мне взглянуть, – сказала Три Саргасс и подготовилась к тому, чтобы оказаться поближе к Махит, чтобы можно было как бы невзначай извинительно задеть ее белоснежный рукав.