– Вольный порт не собирается признавать своего протектората ни над одной из сторон, равно как и не желает участвовать в данном конфликте, – он осторожно подбирал слова так, чтобы даже случайно не допустить какой-либо двусмысленности или недосказанности. Задержавшись на пору секунд, посол добавил, – Боевые действия ведутся на нашей суверенной территории, которую нам позволено защищать любыми силами и средствами, вне зависимости от того, насколько законны идущие там бои. Сейчас у вас есть возможность эвакуировать свои войска с территории анклава, о чем мы в данный момент настаиваем, таким образом прекратив сражение и уничтожение имущества и граждан Самрии. У вашего соперника подобных возможностей пока нет, из-за чего, в силу необходимости, они будут вынуждены пока остаться на территории нашего порта, но мы немедленно уведомим их сюзерена о сложившейся ситуации и так же, как и от вас, потребуем их немедленной эвакуации. Мы заявляем о нейтралитете, но так же имеем право защищаться, что включает в себя и уничтожение войск любой из сторон конфликта. Вне зависимости от того, к кому относятся, если они нарушают условия нашего нейтралитета, – посол повторился и посмотрел на Эдварда, но обнаружил на лице оппонента лишь многозначительную улыбку, вроде как забавлявшегося всей сложившейся ситуацией. – Справедливое требование, – кивнул тристанский барон, – Если бы не одно «но». Нам необходимо физическое уничтожение каждого, кто мог бы выступить официальным свидетелем произошедших здесь событий, – заметил, как дернулся мускул на лице посла, но решил не предавать этому особого значения, и только краем зацепил очень важную для самрийских властей тему. Линкоры несли на себе достаточный боезапас, включая в себя несколько планетарных бомб, вполне способных нанести катастрофические разрушения по всему острову, и если бомбардировка начнется прямо сейчас, флот просто не успеет ее предотвратить. Эдвард же с серьезным видом продолжил, – а это требование подразумевает всех солдат и офицеров Вассария Гельского, что находятся сейчас на территории вашего порта. И, к сожалению, я не могу согласиться с предложенными вами условиями, не смотря на то, что нахожу их вполне справедливыми, – опасное заявление, особенно, если учесть, в определенном смысле вся Самрия является свидетелем произошедшего, а ее официальные представители и их слова тоже могут рассматриваться королем как вполне законное обвинение. – Могу вас заверить, что мы не собираемся выступать как обвинители или защитники какой угодно из сторон данного конфликта, – сказал посол даже быстрее, чем Эдвард ожидал, не потратив ни секунды на размышления, – у меня есть полномочия говорить такие утверждения, так что можете рассматривать их как официальное заявление правления вольного порта. Конечно, мы не можем гарантировать, но не кажется ли вам самим, что те уцелевшие, что еще находятся внизу, не смогут предоставить никаких конкретных доказательств, что именно Тристанский барон организовал это нападение? – он перешел на более личный тон, чем еще больше удивил Эдварда. – Если Самрийский анклав гарантирует, что не станет выступать как свидетель или обвинитель в случае возможных разбирательств, то я готов начать отвод своих войск, – кивнул тристанский барон, – мне так же необходимы заверения, что Самрия не станет оказывать поддержки уцелевшим войсками Вассария Гельского, все еще остающимся на территории порта, равно как и какую-либо поддержку в расследовании произошедшего здесь. – У меня есть полномочия заверить вас, что вольный порт не будет оказывать никакой поддержки оставшимся войскам за исключением тех, что указаны в договоре, заключенном с их сюзереном, – неуверенно начал посол. Эта фраза так же означала, что недобиткам, какие еще останутся, если отвести войска прямо сейчас, будет обеспечена медицинская и иная помощь для поддержания их существования до прибытия сюда подкреплений Вассария. На произвол судьбы их не бросят, но, с другой стороны, Эдвард понимал, что и дальше настаивать не стоит, уже подошел к границам терпения самрийцев. А посол вольного порта еще не закончил, – Мы разрешаем лишь эвакуацию оставшегося снаряжения и личного состава, но не приемлем каких-либо эмиссаров от вашего лица или ваших соперников для проверки и личного наблюдения за выполняемыми условиями. И это будет касаться так и возможных требований о проведении расследования случившегося, – он кивнул головой, подтверждая слова Эдварда, – Вольный порт не намерен более участвовать во внутренних спорах Рейнсвальда, вне зависимости от того, между кем они ведутся. От этих слов Эдвард едва сумел удержать свои эмоции при себе и только кивнул в ответ. Самрийские верфи получили урок, что значит участвовать во внутренних спорах рейнсвальдских дворян, позарившись на большие прибыли, и не желали больше иметь дела с внутренней политикой королевства. Точно так же, как и получил урок Вассарий Гельский, решивший, что может обмануть всех и сам диктовать условия. Дальнейший разговор, продолжавшийся не очень долго, прошел в более спокойной обстановке, поскольку оставалось обсудить лишь отдельные моменты только что заключенного соглашения, особенно того, что касалось выплат компенсаций за причиненный ущерб. Эдвард признавал, что здесь вольный порт имеет право требовать восстановление разрушенных комплексов и повреждений, нанесенных инфраструктуре порта, но напрямую Тристанский баронат не мог выплачивать подобные репарации, и сошлись на условиях, что выплаты будут произведены за счет трофейного вооружения и снаряжения, захваченного у Вассария, уже находящееся на территории порта. Ситуация довольно глупая, потому что немалая часть этого снаряжения и техники поставлена если не самим вольным портом, то по его каналам, но плата за них уже была внесена, и юридически все захваченное принадлежало сначала Гельскому, а после сражения уже Тристанскому баронату, и подобный подход устраивал обе стороны. Решили вопросы и о возможном вооружении или сбитой техники, что могла оказаться на развалинах разрушенной части порта, где шли бои, и по этому поводу Самрия гарантировала ее последующее уничтожение без использования в качестве свидетельств против Тристанского бароната. В итоге заключив соглашение и начав отвод войск, Эдвард вскоре вернулся на капитанский мостик линкора, где его уже ожидал Де Кастери, рассматривавший на одном из обзорных мониторов медленно удаляющийся транспорт с послом вольного порта на борту. Военный человек в большей части своей личности, адмирал считал, что лучшим решением была бы полная зачистка всего острова, включая гражданское население, лишь после чего можно говорить об отсутствии свидетелей, но политическая ситуация складывалась иначе, и это тоже приходилось принимать во внимание. Он лишь поклонился барону и поинтересовался дальнейшими планами. – Возвращаемся на Аверию, – приказал Эдвард, – забирайте наших людей с острова вместе со всем нашим снаряжением, какое вообще можно переместить на челноки в ближайшее время. Боевые действия прекратить немедленно… – Значит, кто-то из гельских останется в живых? – несколько скептически спросил Де Касетри, разочарованно вздохнув, – барон, вы затеяли очень опасную игру. – Я начал эту игру, когда только родился, – усмехнулся Эдвард, – И не мог выбирать, участвовать в ней или нет, так что мне остается лишь выбирать, каким именно путем должен пройти. И сейчас считаю, что худой мир здесь будет гораздо лучше доброй войны. Самрия нам еще пригодится, а Вассарий не сможет здесь найти достаточно, чтобы хватило на обращение к королю, – он взял у адмирала планшет с данными о количество сдавшихся в плен наемников и солдат из регулярных частей, – кто-то из них точно обладает теми сведениями, что могут подтвердить наши данные, и не думаю, что их слова могут понравиться королю… А если Самрия нас все же предаст… То мы вернемся, но уже с куда большими силами… и засыплем остров планетарными бомбами. – То есть, вы все-таки собираетесь в ближайшее время обратно на Рейнсвальд? – переспросил Де Кастери, – на Аверии еще слишком много не законченно, чтобы говорить хоть о каких-то итогах… – Мне в любом случае необходимо домой, – усмехнулся Эдвард, впервые за долгое время искренне улыбнувшись, – все-таки у меня свадьба в ближайшие дни, и нет никакого желания ее пропускать… – Тогда позвольте вас поздравить, – Де Кастери, видимо, совсем забыл об этой очень важной для его сюзерена дате, чего сейчас и сильно засмущался, но поторопился исправить, – надеюсь, ваш брак будет действительно счастливым и долгим. – Друг мой, вы даже представить себе не можете, как я сам на это надеюсь, – вздохнул Эдвард, – это единственное, что все еще дарит мне радость от этой жизни. Глава 9. Счастье так близко Разворачивающийся на обзорных мониторах вид медленно приближающегося Рейнсвальда вызывал в душе Эдварда самые противоречивые чувства, начиная от радости по поводу возвращения домой, до злости, как только мысли возвращались к политике королевства. Клубок интриг завязывался все туже и туже, как непрерывно растущая черная дыра, затягивающая в себя всех, у кого хватило глупости даже просто прикоснуться к нему. По привычке сжимая рукоять силовой шпаги, висящей на поясе, Эдвард раздумывал, стоило ли действительно так поступать, устроив официальное возвращение прямо к королевской пристани, где, как обещалось, на встречи будет сам Иинан Третий, решивший лично встретить Эдварда, несмотря на свое тяжелое состояние. Прохладный металл эфеса в руке привычно успокаивал, словно напоминая, что в какой бы тяжелой ситуации не находился, всегда найдется тот, кто всегда сослужит верную службу, пусть даже это и будет неодушевленный предмет. Вспоминая те дни, что прошли с того момента, как эскадра под его командованием отправлялась на Аверию, Эдвард с трудом даже собирал все прошлые воспоминания в единое целое, не понимая, как окончательно не сошел с ума, занятый всеми навалившимися на него заботами. Последние дни проходили как в лихорадочном бреду, смешавшись в непрерывную круговерть приказов, решение и сборов. Ему пришлось оставить колонию на Аверии, возложив всю ответственность на адмирала Де Кастери, обещав прислать еще людей, снаряжения и техники как только хотя бы немного разберется с делами дома, но в последние дни приходилось тяжело всем. Та часть доков Аверии, что была восстановлена и подготовлена, оказалась не готова к приему такого количества кораблей, что вернулись из нападения на Самрийские верфи. Не было ни одного, что остался без каких-либо повреждений, ремонт требовался всем, некоторым кораблям даже срочный, ведь ни один из них нельзя было возвращать на Рейнсвальд в таком состоянии. Первоначальные усилия были сосредоточены на восстановлении трех тристанских фрегатов, которые должны составить эскадру Эдварда для возвращения домой, с остальными же пришлось повременить. Даже сейчас, когда он уже подлетал к королевской пристани, на Аверии продолжали идти ремонтные работы, стирающие последние следы боев с участвовавших там кораблей. Немало проблем возникло и с ранеными, доставленными в колонию в большом количестве, медикаментов и снаряжения было достаточно, но не хватало места и подготовленного персонала, пришлось привлекать местных, очень сильно удивленных по поводу того, что между «небесными людьми» тоже случаются войны. «Новая Аверия» на некоторое время превратилась в один большой госпиталь, что так же привлекло внимание и вольных торговцев, заинтересовавшихся произошедшим. Пришлось объясняться и с ними, но здесь обманывать было не с руки, Гильдия так или иначе все равно узнает правду, но для Эдварда последовавшая реакция оказалась несколько удивительной, поскольку вольные торговцы знали, кажется, заранее, что произошло, и лишь потребовали подтверждения своих догадок. Аверия была им намного нужнее, нежели связи с Самрийскими верфями, и даже предложили свою помощь в том случае, если конфликт с данным анклавом не пройдет бесследно и потребуется необходимость в поиске новых торговых путей. Де Кастери остался заканчивать дела и самими с вольными торговцами, ожидающими еще один корабль от Гильдии с новым снаряжением и пополнением для персонала, и, конечно же, решать возникающие проблемы с местными. После отлета эскадры нападения налетчиков участились, изменились и отношения с несколькими крупными поселениями, власти которых решили, что с отлетом барона есть шанс выйти из-под наложенного на них протектората. Эдвард приказал решать проблемы без применения силы, но если такая необходимость все же возникнет и других способов разрешения не останется, то потери среди гражданского населения при проведении силовых операций должны свестись к минимуму. К сожалению, молодой барон понимал, что его свадьба станет далеко не первым по важности пунктом в плане его пребывания на Рейнсвальде на фоне всех тех дипломатических задач, что необходимо решать по приезду к королевскому двору. Назревающая гражданская война вытесняла собой все остальное, огромной черной хламидой загромождая все свободное пространство в голове. Рейнсвальд вот уже несколько тысячелетий не знал полноценных гражданских войн, и Эдвард не хотел, чтобы его свадьба стала последним мирным событием, которое следом может сменить бессмысленная резня феодалов в братоубийственной войне за право поставить на престол своего наследника. Ее необходимо было остановить прежде, чем она начнется. Любой ценой, любым путем… Прибыв на несколько дней раньше указанного официально срока, Эдвард первым делом направился в Тристанский замок, где сразу же с головой углубился в накопившиеся здесь дела. Система внутреннего самоуправления и контроля через назначаемых наместников, введенная еще его отцом, позволяла лишь поверхностно касаться большинства вопросов, связанных с повседневным управлением территориями, люди сами об этом неплохо заботились. Гораздо больше проблем было с внешними делами, какие сразу же и завалили его с головой. Барон Карийский прилетел в замок на следующий день после его собственного прибытия вместе с представителем от графа Фларского, сразу же втянув в ту натянутую до предела нить политики, в любой момент готовую разорваться. Первым же делом был официально подписан договор о союзничестве с Фларским графством, к которому уже присоединился Карийский баронат и Камское герцогство, а так же еще длинный перечень многих старые и крупные феодов, чьи главы отлично понимали, что произойдет, если к власти придет ставленник Гористаров. Эдвард так же позволил войскам графа Фларского расположиться крупным гарнизоном в крепости Танаис, опорном приграничном укрепленном районе на границах с Гористарским баронатом. Сейчас эти войска должны были выступать лишь как демонстрация силы графа на территории самого Рейнсвальда, но группировку предполагалось продолжать усиливать на тот случай, если без военных действий не обойдется. Граф боялся тратить время на переброску своих войск сюда уже после того, как начнется открытая борьба за престол. Новости в Рейнсвальде распространялись гораздо быстрее всего остального, и в день прибытия на стол Эдварда лег отчета отдела разведки, где сообщалось, что Гельский баронат был уже в курсе произошедшего. Власти Самрийского вольного порта все же остались верным заключенному с Эдвардом соглашению, дав Вассарию только забрать остатки собственных войск, но отказавшись выдавать какую-либо информацию и не позволив проводить собственное расследование на территории порта, окончательно рассорив с ним отношения. Узнав об этом, Эдвард велел отправить в Самрию своих дипломатов и конвой с гуманитарным грузом, подобные союзники ему наверняка пригодятся. Конечно, какие-то косвенные доказательства по поводу того, кто же мог уничтожить его корабли, у Гельского феодала имелись, пусть их и было недостаточно для предъявления прямого обвинения, такие как рассказы солдат или фрагменты записей с уничтоженных кораблей. И теперь, пылая чувством мести, претендент на престол уже подготавливал новые силы для нападения на Тристанские земли, пусть такое и могло перерасти в полноценную войну. На следующий день прибыл и представитель от Остезейских банков, к которым Эдвард сразу после приезда отправил посла с письмом, отлично понимая, что Вассарий все же попытается найти способ ответить за разгром его сил у Самрии, не желая ему отдавать инициативу. Прибывший представитель Остезейского союза сообщил, что Вассарий Гельский сейчас просит у банков новые транши на покупку наемников и войск, но теперь у банковского руководства возникли серьезные опасения, что и эти деньги останутся без возврата. Те силы, что формировались на Самрийских верфях, оплачивались большей частью из полученных по кредиту денежных средств от фондов Остезейских банков, и как именно их собирается теперь Вассарий возвращать, ни он, ни руководство банка не представляли. И вместо того, чтобы заботиться хотя бы о процентных выплатах, претендент на престол теперь просит еще больше денег, чтобы собрать новую армию повторно. Так что в отношении надежности вкладов и их возвратов Тристанский баронат выглядел куда более надежным партнером. К тому же, банки тоже вложили немало средств в строительство «Сакрала», и прибыли, получаемые сейчас из-за роста акций на рейнсвальдской бирже, во многом оказывали свое влияние на мнение банковского руководства по поводу того, как следует поступать в дальнейшем. Уже сейчас в долгосрочной перспективе противостояние Тристанского бароната с Гельским было фактически проиграно Вассарием и его союзниками, резервы Эдварда намного больше и обеспечивают необходимое превосходство. И именно из-за этого поддерживаемый сейчас Остезейскими банками претендент, если все же решится на открытое столкновение, должен действовать быстро и уверенно, чтобы не потерять то немногое, что еще держал в руках. Остезейский союз, напротив, уже сомневался в своей прежней уверенности в том, что барон Гельский будет следовать их интересам, а не использовать фонды банков для своих собственных. – Так что вы предлагаете? – спросил тогда Эдвард прибывшего остезейца, глубоко вздохнув. Остезеец в своем черном, как ночь, военном мундире с белыми знаками отличия, застеснутом на все молнии, присел в кресло перед его столом, сплетя пальцы рук и положив их на колени, пристально рассматривая молодого барона, рядом положив свою небольшую фуражку с таким же белым козырьком. Высокий и тонкий, он больше напоминал хлыст, а его легкие и плавные движения только усиливали это впечатление. Потомственный дипломат, таких видно с первого взгляда. Сделав глоток из своего бокала, Эдвард закончил мысль, – насколько я помню, руководство Остезейских банков не устраивает фигура графа Фларского из-за предложенных им реформ в вопросах экономической политики острова и финансовой контроля внешней торговли феодов. А с недавнего времени Тристанский баронат официально выступил на его стороне в споре за королевский престол, если король все же отправиться в лучший мир. Мой баронат всегда поддерживал с вами тесные и партнерские отношения, на какие, надеюсь, могу рассчитывать и в дальнейшем, но вот теперь у нас в вопросах политики возникли… некоторые разногласия, какие тоже нельзя оставлять без внимания. – Наши вопросы по поводу дальнейших взглядов на политику графа Фларского и его возможный приход к власти, – на слове «возможный» остезеец сделал особое ударение, – мы могли бы обсудить и позднее, в более спокойной обстановке. Мое же прибытие сюда связанно с совершенно другими вопросами. Во-первых, мне дано указание поздравить вас с уверенной победой над войсками Гельского феода, – при этом Эдвард постарался сохранить каменное выражение лица. Только банкир все же понял, что попал в самую точку, – не волнуйтесь, это всего лишь слухи, каким мало кто доверяет, но практически все рады услышать, так что можете не принимать такие поздравления. Почти весь Рейнсвальд в курсе столь успешно проведенной вами операции, и лишь немногие всерьез осуждают ее, ведь барон Гельский действительно собирался атаковать Аверию, что сильно бы укрепило его позиции в случае успеха. Тот факт, что вы оказались быстрее и сильнее в данном случае, лишь подтверждает, что вы действительно сын своего отца, и вам перешло большинство его талантов. Так ли это, или дела все же обстоят иначе, но Остезейские банки хотят видеть вас своим надежным экономическим партнером все зависимости от того, как именно расходятся наши политические взгляды. Аверии необходимо финансирование, которое мы можем предоставить, взамен же нам достаточно уверенности в том, что Тристанский баронат будь продолжать колонизацию острова и поддерживать проект «Сакрал». – Вассарий Гельский может повторить попытку захвата Аверии, перехватив контроль над проектом «Сакрал», – пожал плечами Эдвард, – конечно, я не стану оставлять данный факт как данность, и это может вылиться в полноценную войну между нашими двумя баронатами. Кого вы станете тогда поддерживать? – напрямую спросил Эдвард, облокотившись о столешницу стола, за каким сейчас сидел, перебирая доклады и записки, пока не пришел банкир. – Вас, – честно и не особо долго раздумывая, сказал банкир, – Вассарий вполне успешный кандидат на престол, и его взгляды во многом совпадают с теми, что поддерживает мое руководство. И все же, в свете последних событий мы все больше склоняемся к тому, что барон Гельский в случае начавшихся военных действий будет убыточным вложением средств, в отличие от Тристанского феода, известного долгой и славной военной историей. Однако это вовсе не значит, что Остезейские банки согласятся поддерживать графа Фларского как кандидата на престол. – Значит ли это, что Остезейские банки готовы заключить соглашение с Тристанским баронатом? – спросил Эдвард, – При том условии, что в случае конфликта за королевский престол вы все равно будете поддерживать моего соперника? – Примерно так в настоящее время ситуация и складывается, – сказал представитель Остезейского союза, – и, как доверенный посол Высшего круга, я могу передать вам, естественно, исключительно приватно, несколько иное предложение, которое вас наверняка заинтересует, – банкир по-птичьи склонил голову набок и, улыбнувшись, внимательно посмотрел на Эдварда, – Барон Тристанский, а почему вы сами никогда не хотели выдвинуть свои претензии на Рейнсвальдский престол? Осетезейские банки были бы рады видеть подобного короля во главе государства, который преследует не только свои собственные интересы, но и действительно заботится о всеобщем процветании… – Что?! – Эдвард почувствовал, будто его с размаху удварили молотом по голове. Он ожидал многого, но только не подобного предложения от столь консервативной организации, какой являлся Остезейский союз, – Уважаемый господин, я очень надеюсь, что сейчас ослышался, и вы не предлагали мне ничего подобного… – Барон! Оглянитесь! – представитель банков даже встал со своего места, – Сейчас Рейнсвальд на грани, готовый в любой момент обрушиться в гражданскую войну, что разрушит здесь все, созданное трудами многих поколений. Гористары рвутся к власти, не считаясь с ценой, промышленники Хельса формируют армии, чтобы объявить о своей независимости, если к власти придет граф Фларский, войска Гельского феода накапливаются у границ, чтобы силой потребовать то, что не смогут получить иным путем. И на фоне всего этого умирающий Иинан Третий, которого убивает его же собственное окружение, не довольное тем, что из-за его политики растет лишь могущество Рейнсвальда, но никак не их собственное. Мы уже почти раскололись, но Остезее не нужен Рейнсвальд, охваченный огнем и войной, разбитый на части и натравливающий сам себя карманные армии своих феодалов. Поскольку здесь же висит Саальт, который непременно воспользоваться моментом, чтобы начать ответное вторжение на нашу территорию… – банкир глубоко вздохнул, – мы понимает это особенно остро именно сейчас, когда война практически висит на пороге. Вы смогли отсрочить ее, ударив по Вассарию Гельскому, но и его мы поддерживаем до сих пор лишь потому, что не могли найти достойной замены, никакие другие кандидаты нас не устраивают. Только вы можете стать тем королем, что спасет Рейнсвальд от гибели, потому я и прибыл сюда, чтобы сделать вам подобное предложение. И вы должны его принять! Во имя всего Рейнсвальда, во имя того, за что тысячи лет сражались наши предки. С нашей поддержкой, объединив под своей рукой Тристан, Карию и многих других вы можете спасти всех от гражданской войны… – Род Тристана не имеет родственной связи с королевской династией, – сказал Эдвард, возвращаясь на прежнее свое место. Сейчас старался думать логически, не обращая внимания на играющий у него в голове оркестр, зазвучавший с того самого момента, как остезеец произнес свое предложение вслух, – у меня нет ни малейших прав на престол, так что все то, что вы говорите, абсурдно. – Нет ничего более абсурдного, чем думать, что люди отличаются друг от друга из-за того, что родились в разных семьях, – отмахнулся банкир, – род Тристана не менее славен деяниями и предками, чем королевский. И сейчас эта династия на закате, слишком много различных браков, слишком много непрямых потомков, каждый из которых имеет право претендовать на королевский трон… – Это измена! – рявкнул Эдвард, с трудом справляясь с противоречивыми чувствами, клокочущими в его душе, – то, что вы сейчас предлагаете, нельзя трактовать иначе. Пойти против всех устоявшихся порядков, против всех тех законов, на которых изначально строился Рейнсвальд! Просто потому, что считаю себя лучше всех остальных? Это предательство и одного вашего предложения уже достаточно, чтобы я мог убить вас здесь и сейчас! – Только вы этого не сделаете, – усмехнулся банкир, видя, что Эдвард даже не пытается встать со своего места. Не получив ответа, он договорил, – вы ведь тоже все это отлично понимаете, не хуже меня или вашего будущего тестя. Рейнсвальд достиг пика своего развития, за которым может быть только падение, и именно поэтому вы уделяете столько внимания колонизации. Это ваш второй шанс, тот путь, что выбрали для себя. Поскольку у вас не хватает прав на то, чтобы официально заявить требование на престол и остановить процесс деградации, не так ли? – говорил спокойно и уверенно, не отрывая взгляда от тристанского барона, – мы предлагаем вам другой способ. Возьмите престол, и никто не осмелится вам в этом помешать. Ваша же женитьба на Изабелле Карийской даст вам достаточно прав по крови. Вы станете родственником королевского рода, а ваш сын законным наследником, который сможет претендовать на престол после вашей смерти и продолжить ваше дело. Разве спасение целой цивилизации не стоит того, чтобы один раз перешагнуть через правила, которых все придерживаются? – Я поклялся в верности королевскому престолу, – твердо процедил сквозь зубы Эдвард, – поклялся на клинке, что никогда, ни словом, ни делом не преступлю законов Рейнсвальда и данной клятвы. А теперь вы говорите, что должен нарушить ее? Разве вы бы так говорили, если я и когда-либо раньше нарушал данное мне слово? – теперь он встал, – Что вообще можно сказать о человеке, нарушившем данную им клятву? О человеке, лишенном чести? Разве можно таким путем встать на престол? – Вы говорите как ваш отец, – улыбнулся остезеец, – когда мы предложили вашему деду заявить свои права на престол вместо того, чтобы выступить на стороне Иинана, тогда еще герцога Барийского, но никак не Третьего. Видно, у вас это в крови. – Он никогда не рассказывал, что деду предлагали выступить кандидатом на престол, – уже более спокойным тоном сказал Эдвард, подойдя к барному шкафчику и налив себе еще вина. После услышанного ему просто необходимо было что-нибудь выпить, лишь бы привести роившиеся в голове мысли в порядок, но успокоиться все равно не получалось. Мысли неслись как машины на магнитной автостраде, оставляя лишь вытянутый след фар в памяти, тут же исчезавший среди десятков остальных, врезаясь друг в друга, отлетая в стороны, но тут же снова вставая на полосы и продолжая свой безумный гон. Может ли он быть королем? Что вообще он сможет, став королем? И сможет ли вообще? Сколько крови придется пролить, сколько несогласных будет? Один за другим вопросы пролетали в голове, порой вытягивая за собой ответы, а порой так и исчезали, не получив никакого разумного объяснения. – Я думаю, ваш отец далеко не все вам рассказывал, – понимающе кивнул остезеец. – Иначе вы бы вряд ли вернулись с Аверии даже ради свадьбы. Вашему деду уже предлагали взять трон Рейнсвальда силой для себя или для своего сына, но они отказались. Оба, без всяких объяснений, ограничившись практически теми же словами, что и вы сейчас. Честь в этом королевстве много значит, но кажется, у вашего рода это заложено уже в крови, и ничем не вытравить. Такому можно лишь позавидовать, – банкир снова улыбнулся, но в этот раз улыбка выглядела уже совсем иначе, словно говорящий сожалел о собственных словах, произнесенных сейчас или чуть раньше, – но самой сути это не меняет. Что вам вообще известно о планах графа после того, как он займет престол? Тут уже была очередь улыбаться Эдварда, поскольку конкретно о планах графа он не знал, только общие слова, что и так известны каждому, что и так известны каждому, согласившись поддерживать его больше из уважения к Рокфору, и слишком много времени проведя вдали от Рейнсвальда. – Можете не продолжать, – кивнул банкир. – вы слишком честны, чтобы шпионить за собственными союзниками. В этом плане ваш отец был несколько более проницательным человеком, да и вам бы пора принять подобное. Особенно после того, как ваш собственный родственник чуть вас же не убил из-за права на титул барона Рейнсвальда, – банкиру, кажется, надоело сидеть на одном месте. Пока он мерял кабинет барона шагами, Эдвард пытался понять, что этот человек хочет на самом деле, внимательно наблюдая за каждым его жестом, словно надеясь увидеть в них подсказку или зацепку. Банковские кланы еще считались дворянами, но основная суть этого значения для них была давно потеряна. Эти люди больше не были воинами, то есть, теми, кто готов с оружием в руках отстаивать собственные земли и собственную честь, защищать интересы короля и тех людей, кто принес им клятву вассалитета. Они стали торговцами, менялами, ростовщиками, да кем угодно, но только не теми, с кем можно сравнивать идеал рейнсвальдского дворянина. И все же, уже давно ни одна война и ни один серьезный конфликт на Рейнсвальде или его колониях не решались без участия остезейцев или их представителей. Они как стервятники слетались туда, где умирали люди и рвались снаряды, обменивая деньги на кровь и кровь на деньги, богатея от каждой войны. С одной стороны странно, что остезейцы не желали полноценной гражданской войны в Рейнсвальде, ведь сложно даже представить, какие прибыли могли им принести постоянные военные заказы и транши. Только с другой стороны, их поведение вполне логично, хаос, в какой впадет королевство в случае гражданской войны, обрушит саму систему кредитования, а вместе с ней и могущество Остезейских банков. – Ваше содружество тогда, кажется, потеряло несколько миллиардов выданного кредита, не так ли? – Эдвард усмехнулся. Союз тогда действительно поддержал его дядю, уверенные в том, что все прибыли и проценты будут возвращены с разоренного Тристанского бароната. Никто не ожидал, что молодой и не имеющий никакого опыта наследник сможет отбить столь мощное нападение и даже выиграть войну за то наследство, что принадлежало ему по праву. – В нашем деле тоже бывают и потери, и ошибки, – чуть поклонился банкир, чтобы скрыть эмоцию, отобразившуюся у него в этот момент на лице, – приходится рисковать, чтобы удерживаться на плаву, но что вообще есть наша жизнь без риска? Разговор так ничем и не закончился, остезеец, поняв, что его предложение не нашло соответствующего отклика в душе молодого барона, вскоре его покинул, договорившись только об экономическом сотрудничестве. И сей час, официально возвращаясь на остров, Эдвард думал о слишком многих вопросах, порой почти забывая, какова же истинная причина его возвращения на Рейнсвальд. В королевском порту его будет встречать Иинан Третий, все-таки поднявшийся с постели, словно решив еще раз доказать всем, что тот железный дух, что томится в его истощенном теле, не сломить никакой болезни. И даже едва дыша, он сможет доказать, что заслужил корону Рейнсвальда по праву деяний, а не потому, что ему кто-то помогал в борьбе за престол. Там же будет его возлюбленная, Изабелла, вернувшаяся из Камского замка, сейчас находившаяся под охраной гвардии ее отца и королевской армии, и вряд ли даже Респир будет настолько безумным, чтобы попытаться напасть прямо здесь. Хоть один положительный момент в его отъезде, прояснивший ситуацию с этим сумасшедшим, оказавшимся на коротком поводке у барона Гористара и неспособным к серьезным самостоятельным действиям. Можно больше не опасаться его безумных действий и возможных неожиданных нападений. Во всяком случае, до смерти короля и начала борьбы за престол. – Волнуетесь, барон? – спросил сир Де Адрил, один из его вассалов, тоже участвовавший в экспедиции на Аверию и командовавший правым флангом в ходе боя у Самрийских верфей. Сейчас этот человек сам заметно нервничал, гадая о том, что должно случиться, – свадьба довольно важное решение, отказаться уже будет нельзя, и придется принимать ответственность не только за себя, но и за свою жену… – Друг мой, волнуюсь я не о свадьбе, – Эдвард покачал головой. – я волнуюсь о том, что может произойти после этого. За то, в каком мире нам придется жить дальше… Что мы сделали не так, раз стоим на пороге гражданской войны? Сильный король, справедливая монархия, но все равно бароны уже готовы рвать друг друга на части… – Господин, вам не стоит мыслить столь уж негативно, – покачал головой Де Адрил. Несмотря на свой внушительный внешний вид, с натренированной фигурой, заметной даже под парадным мундиром, волевым лицом с квадратным подбородком и холодными глазами с красноватым оттенком, этот человек на деле оказывался весьма добродушным здоровяком, все время пытавшимся найти что-то хорошее, – все еще может измениться в лучшую сторону. Война ведь еще не началась, а новый король, что вполне возможно, сможет остановить ее. В нашей истории еще не было случая, когда бароны решались организованно подняться против короля, – услышав эти слова, молодой тристанский барон едва заметно улыбнулся. Отдельные восстания все же случались, но они так и не смогли развиться во что-то полномасштабное. Союз остальных баронов и королевские войска каждый раз одерживали верх над восставшими без особых усилий, оставляя принципы существования целыми и в нерушимом состоянии. Смог бы он сам одержать верх в подобном случае? При помощи своих союзников и остезейских банков? А может быть, остезейцы подталкивали его к подобному безумному поступку только для того, чтобы бросить Тристанский баронат потом в одиночестве, против ополчившегося на него всего остального Рейнсвальда, и лишить графа Фларского той поддержки, в которой тот сейчас нуждался. Подобного противостояния Эдвард не смог бы выдержать даже при всех имеющихся у бароната ресурсах, был бы смят и разгромлен объединенными силами королевства. Само имя Тристанского рода было бы вычеркнуто из всех родовых и дворянских книг, предано анафеме и забвению. Версия выглядела похожей на правду, и сейчас молодой барон даже мысленно похвалил сам себя, что не поддался мимолетному порыву, не приняв предложения представителя Остезейского союза и оставшись верен старым идеалам. Глубоко вздохнув, Эдвард закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться только на том, что происходило сейчас, а не на тех возможностях, что могли бы появиться или были бы утеряны, прими он то или иное решение. Все это слишком отстраненно от реальности, пройдено и должно быть забыто. Молодой тристанский барон не отличался особой закрытостью, но обычно рассказывал ровно столько, сколько нужно, не открывая того, что думал на самом деле, уверенный, что эмоции, рвущиеся из человека, не могут являться ничем иным, кроме как проявление слабости. – С вами все в порядке, – поинтересовался его вассал, подходя ближе. – вы сильно нервничаете в последнее время. Может быть, вам следует показаться врачу? – Де Адрил был практически ровесник его отцу, пройдя с ним через очень многое, и к ребенку своего прежнего сюзерена, которого еще сам качал на руках, относился практически так же, как к своему родному. Один из немногих людей, кто беспокоился об Эдварде как о человеке, а не как о политической фигуре королевства. И порой молодой сюзерен был ему за это очень благодарен. – Все в порядке, – отрицательно покачал головой барон в ответ, – просто усталость. Подготовьте корабль к стыковке, не стоит всех остальных заставлять ждать. Там, наверное, собралась целая куча народа, чтобы поглазеть на колонистов… – он рассмеялся. – Друг мой, мы снова в центре внимания… – Барон, вы в центре внимания, – без тени недовольства сказал Де Адрил, – говорят только о вас и о капитане Севереде. Этот человек, по слухам, произвел целый фурор в высших кругах королевского двора. И кстати, по большей части это слава успешного ловеласа… – дворянин усмехнулся, но постарался спрятать ухмылку в своих пышных усах. – для многих придворных дам это целое экзотическое увлечение, настоящий корсар с далеких пустошей открытого пространства… Еще немного, и вам вообще вряд ли получиться уговорить его снова вернуться на Аверию, – он усмехнулся вместе с Эдвардом, но быстро забыл о веселом настроении и вернулся к корабельным делам. Корабль, двигаясь на минимальной тяге, медленно подходил к королевскому порту, в отличие от многих находившегося не на окраине острова, со смотрящими в окружающую пустоту причалами, а высоко над его поверхностью, являясь частью огромного технического комплекса столицы Рейнсвальда. Порт Кенингхорма представлял собой гГигантская дрейфующая станция, связанная с верхними уровнями столицы несколькими орбитальными лифтами, сама по себе больше похожая на город, со своими жилыми кварталами для рабочих, портовыми улицами и бесконечными лабиринтами складов и площадок с грузовыми контейнерами. Столица была отдельным произведением архитектуры, представляя собой ступенчатую пирамиду из целого ряда таких куполов, надстроенных одни над другими, построенная специально для того, чтобы продемонстрировать всем величие и могущество королевства, процветающего даже в вечной тьме. Город являлся одним из древнейших поселений на территории острова, и с того момента постоянно увеличивался в размерах, к настоящему времени став одним из самых крупных и оригинальных структурных сооружений в секторе. Его основу составляли закрытые общими защитными куполами городские районы, застроенные в несколько уровней, а чтобы под собственным весом они не обрушались друг на друга, всю конструкцию удерживали огромные, выполняющие роль опорных колонн, моноблоки. Эти жилые модули являлись связующей системой каркаса города, на какие и цеплялись уже многоуровневые улицы, ведущие от одного блока к другому. Целые кварталы, установленные на сегментарных перекрытиях, удерживаемые арочными конструкциями и антигравитационными модулями, формировали городские уровни, а над ними размещались масштабные защитные купола из керамита и металла, защищающие от любых внешних угроз. Между защитными куполами, надстраиваемыми один над другим, прямо в небеса, закрытые лишь мощными стенами из композитных материалов, тянулись высотные башни в тысячи уровней, толщиной более километра. Некоторые из них являлись жилыми комплексами, в других же располагались промышленные центры, и от них в воздух поднимались столбы дыма, пепла и отработанных газов. Во многих располагались воинские гарнизоны и аэродромы для расположенных здесь эскадрилий штурмовиков и перехватчиков. На самом верхнем уровне, возвышаясь над всем остальным комплексом, стоял королевский дворец, единственное сооружение в столице, открытое для всеобщего обозрения, ярко освещенное, так что даже за сотни километров от столицы были видны его огни, и закрытое лишь мощным силовым полем. Выдержанный в стиле неоготики, этот символ незыблемости королевского порядка Рейнсвальда резко контрастировал с остальным индустриальным городским пейзажем и заброшенными песчаными пустошами острова, где лишь изредка поднимались системы заводских башен и промышленных центров.