Даркалион, словно обезумев, начал крушить все вокруг. Его лицо исказила ярость, кровь прилила к вискам. Шолла в ужасе отпрыгнула в угол, закрыв рот руками. В стену полетел стул. Тирил попятился. Мальчишка из Ночного Базара… Значит, слуги не зря сплетничали. Неужели это правда? Что пришелец из другого мира, где правят торговля и магия, гостил у короля, а потом украл его невесту?.. Так вот что на самом деле случилось на том приеме в честь помолвки… В Ночной Базар мало кто здесь верил по-настоящему. Но находились и чудаки, уверявшие, что не только встречали посланцев оттуда, но даже помогали своим лордам торговать с магическим миром, становясь посредниками в сделках… И совсем уже безумно звучали слухи о том, что парень оттуда стал гостем молодого короля. Но, кажется, это были не совсем слухи. Только зачем потустороннему мальчишке невеста Даркалиона? Или это злая воля иного мира, направленная против их королевства? Какой-то страшный заговор? Проклятье? Недаром говорили, что гость навлек беду: темная сила, которой он владеет, приманила, словно воскресив из мертвых, убийц короля-отца и королевы-матери – и в замке вместо праздника случилось страшное горе… Снова, как много лет назад. Все эти мысли в мгновение – искрящимся ша ром – пролетели в голове Шоллы, а в следующее мгновение она поняла, что вообще-то видела того мальчишку из Ночного Базара – она приносила ему воду для умывания и застала его за перекраиванием костюма. «Нет, – подумала Шолла в следующую секунду после осознания. – Он не может быть злодеем. Я просто отказываюсь в это верить». Тут что-то другое. Она посмотрела на Дарка – он уже остывал и просто стоял, тяжело дыша, посреди комнаты, сжимая и разжимая кулаки. Злость еще не позволяла ему думать и говорить, но по крайней мере он перестал метаться и реветь. В любом случае обвинения в измене короне – это очень серьезно. Если мальчишку с его спутницей поймали, им не поздоровится. И тут Шолла почувствовала небольшую радость от новости о том, что они сбежали, и следом – стыд за эту радость. Она понимала, что происходящее – вопрос чести самого короля. Эта ситуация со сбежавшей (или украденной – разное говорят) невестой, очевидно, ужасно унизительна для Дарка, словно режет его без ножа… Мысли служанки прервал каменный и холодный, полный ненависти голос: – Я хочу, чтобы они страдали. Найти. Найти. Найти! Шолла снова вздрогнула от волны горячей ярости, что, пульсируя, исходила от Дарка. Она заметил, что Тирил вздрогнул тоже. В комнате больше не было ни верного друга офицера, ни обаятельного юноши, в чьи глаза Шолле хотелось смотреть бесконечно: здесь стоял король – полноправный наследник престола своего отца. Глава 8 С тех пор как кицунэ зашла в шатер, Хозил не мог избавиться от напряжения. Озвученная ею цена вертелась в его голове, мучая. Лисица желала его, и это была не только плата, но и месть. Маг прекрасно знал Умэ: заявив о намерении, не отступит. Она всегда была непреклонна, когда принимала решения – даже самые абсурдные, коих было немало. Но зеркало правды необходимо. Как сказал Холд своим суровым голосом: «Любой ценой». Но только маг не знал, сможет ли он осилить эту любую цену. Ирония в том, что демон готов был, не раздумывая, отдать все – но платить нужно Хозилу. – Ну и что вы решили, мальчики? Услышав слово «мальчики», маг оскорбился, а демон не обратил никакого внимания. Умэ смотрела исключительно на Хозила, следя за реакцией и выжидая ответ. – Скажи конкретнее, чего желаешь, – попросил Хозил, сжав губы. – Неужели непонятно? – с лукавой улыбкой произнесла лисица. – Мне нужен ты. Я хочу, чтобы ты остался в моем шатре. Со мной. Так понятнее? Кицунэ подошла ближе к магу. Тело Хозила одеревенело. Холд хмыкнул, за что Хозил метнул в него косой взгляд, не поворачивая головы. Умэ прошлась своими длинными лисьими когтями по пуговицам рубашки лекаря, словно пересчитывая их. Алые губы находились неприлично близко к его рту, но поцелуя не последовало. Умэ лишь слегка коснулась уха Хозила, оставив еле заметный след помады, и прошептала: – Этого я желаю. А взамен требуй чего душе угодно. – А если у тебя нет того, что мне нужно? – недоверчиво поинтересовался маг. Кицунэ лишь пожала плечами. – Значит, вскоре будет. Для тебя, дорогой, хоть луну с неба достану. – Я согласен, – тихо произнес Хозил. Холд впился в мага непонимающим взглядом. Он явно не ожидал, что Хозил примет такое решение, и был по-настоящему шокирован. Эта реакция позабавила мага. Он даже подумал, что только ради этого можно было пойти на подобную авантюру. Удивить демона – задача не из простых. Да, демон был удивлен, но при этом уверен: что-то тут не так. Хозил не отдал бы душу – точнее, в данном случае тело – на растерзание. Даже красивой лисице. Демон чуял в сделке подвох, но не мог понять, в чем он и когда проявится. Маг заметно волновался. Холд слышал его дыхание, видел, как вздымается грудь, как лекарь нервно вытирает взмокшие ладони о брюки. Интересно, подумал демон, у Хозила есть план или этот балбес просто решил рискнуть и сыграть ва-банк? Кицунэ же была довольна и, кажется, даже не думала, что лекарь мог попытаться выйти сухим из воды. Ее ничего не смущало. Она услышала «я согласен» – и ее разум затуманился жаждой обладания. Тем временем Хозил достал из своего пояса старый, но не тронутый чернилами пергамент. Умэ остановила его. – Заключим сделку так, как пристало влюбленным, – сказала она, вынула длинную заостренную заколку, что удерживала ее густые вороные волосы, и проткнула ею кожу на пальце. Выступила капля крови, лисица слизнула ее и выжидающе посмотрела на мага. Хозил все понял – и поцеловал Умэ. Ночной Базар живет сделками. Они заключаются здесь, кажется, ежесекундно – между самими созданиями ночи, с нечистью из других миров, с людьми. Давным-давно договор с условиями сделки создавался письменно, а свиток хранился у торговца, который здесь всегда считается стороной с бо́льшим риском. Однако быстро стало понятно, что через несколько сотен лет весь Ночной Базар превратится в одну большую библиотеку с миллиардами деловых пергаментов. Накопившиеся знания о собственном мире и его воле позволили торговцам понять, что они слишком уж поклоняются силе букв и документов и даже – что страшнее всего – становятся похожи этим на людей. Ночной Базар рос и развивался, формировал свою мудрость, внимательно наблюдая за всем, что в нем происходит. И однажды воля его изменилась, подстроившись под нужды разросшейся торговли: отныне, решил он – и все услышали это, – пергамент с двумя подписями не нужен. Чтобы сделка считалась заключенной, достаточно явного намерения обеих сторон – даже мысленного. Но поскольку среди торговцев ночи телепаты редко встречаются, все же укрепилась традиция озвучивать решение. Можно сказать «я хочу заключить с тобой сделку» или «я согласен», «да будет так», «и начнется торговля» – хотя вообще-то почти любые слова, главное – чтобы они однозначно передавали готовность и желание. Самый быстрый вариант – назвать свое настоящее имя. Оно ведь – вкупе с голосом, которым произнесено, – абсолютно уникально, и Ночной Базар, осуществляя вечный молчаливый надзор за чистотой и честностью бизнеса, запоминает историю каждого. Поэтому вся нечисть обычно пользуется вторыми именами или прозвищами, чтобы нечаянно не озвучить свое настоящее имя в неподходящий момент. Некоторые из нечисти, больше для ярмарочной забавы, придумывали свои ритуалы заключения сделок и заставляли покупателей то кружиться вокруг себя, то хлопать в ладоши, то проводить короткий обряд. Умэ же предпочла словам ритуал страсти. Их сделка с Хозилом была заключена. – А теперь отвечай на мой вопрос, – требовательно произнес Хозил, промокну́в рукавом рубашки губы от помады. – Мне нужно зеркало правды. Где его найти? Лисица озадаченно посмотрела на мага. – Давно о нем никто не спрашивал, – задумчиво протянула она, плавной походкой подошла к небольшому низкому столику и принялась что-то писать на старой пожелтевшей бумаге. Закончив, она небрежно протянула Холду листок с каллиграфическим почерком. – Держи, – коротко сказала кицунэ. – Что это? – спросил демон. – Место, – усмехнулась лисица, сверкая глазами. Холд посмотрел на нее своим фирменным хмурым взглядом. Ехидная улыбка мигом слетела с лица Умэ, и она поспешила добавить: – Место, где ты найдешь нужное. Холд медленно кивнул, сложил листок в четыре раза, убрал в карман и взглянул на Хозила, собираясь что-то сказать, но кицунэ опередила его: – Маг никуда не пойдет. В шатре повисла тишина. Демон, не мигая, тяжело смотрел на лисицу. – Таковы условия сделки, – напомнила она. – Он останется здесь. Он мой. Снова тишина, и снова кицунэ и демон сверлят друг друга глазами. Глубокий вздох Хозила разрядил ситуацию. Он слабо махнул рукой Холду. – Уж как есть, – сказал он. – Иди. Ты справишься. И я… наверное. Холд снова медленно кивнул, все еще с сомнением глядя на Хозила. Еще с утра маг был в своем уме. Он, в конце концов, взрослый торговец ночи и наверняка отдает себе отчет и в собственных действиях, и в их последствиях. Демон откинул полог и покинул шатер кицунэ. Нет, маг не остался же там на самом деле? Этот лукавый обманщик никогда бы не продал свое тело, чтобы помочь демону спасти мир. Хозил был слишком свободолюбив и дорожил своим ремеслом – да и всей своей жизнью. Но не уводить же его силой? Он не мог помешать Хозилу выполнять условия сделки. Все знают, что бывает, если в Ночном Базаре кто-то нарушает договоренности. Демон успел привыкнуть к магу за время их совместных передряг и, пожалуй, даже мог назвать его другом… Если бы такое слово существовало в лексике демонов. Холд остановился, достал листок, отданный лисицей, развернул и принялся рассматривать. Это было больше похоже на подсказку в какой-то детской игре, чем на карту, хоть Умэ и пыталась старательно вычерчивать объекты и подписывать их для полной ясности. В любом случае путь предстоит непростой и долгий. Нужно подготовиться. Холд впервые вошел в свой шатер в одиночестве с тех пор, как началась вся эта кутерьма с вирявой и брешами, и сразу понял, как тосковал по родному дому. А еще – насколько родной дом стал пуст и неуютен без Каза. Решив не предаваться сантиментам, Холд принялся складывать вещи в старый потрепанный мешок. Он точно не знал, что может понадобиться, и поэтому просто складывал туда все, на что упадет глаз: пару вырванных страниц из книг с заклинаниями, несколько снадобий и флаконов с зельями, сменную рубашку… И тут полог шатра распахнулся, и Холд увидел стоящего на пороге Хозила. Он больше походил на восставшего мертвеца, который пришел прямиком с поля битвы, чем на мага-лекаря. Лицо бледное, глаза запали, волосы всклокочены, рубаха разорвана и выбилась из-под жилета, одного рукава и вовсе нет, на плече – глубокие царапины, будто он сражался с диким зверем не на жизнь, а на смерть. – Ты решил нарушить сделку? – спросил после молчания Холд. – То есть смерть все-таки лучше, чем жизнь с возлюбленной? – О, замолчи, старый демон! – уставшим севшим голосом отмахнулся маг. – И дай воды. Холд кинул Хозилу флягу, которую маг тут же осушил в один глоток. – Итак, – все еще надсаженным голосом начал он, утерев рот, – куда мы направляемся? – К озеру, – ответил Холд, протягивая магу листок. Тот взял, повертел, рассматривая и вчитываясь, и вскрикнул: – Что?! И это все, что она тебе дала? Это что же получается? Я страдал из-за какого-то жалкого клочка бумаги, который и картой не назовешь? Какое, человек ее разбери, озеро?! Холд не спешил останавливать поток возмущений и ругательств, а молча достал из сундука ножны с серповидным клинком и кинул их в мешок к остальной поклаже. Потом подумал минутку и, вынув из какого-то огромного тома малый ятаган, который, судя по всему, служил закладкой, добавил к вещам и его. Маг тем временем обессилел и рухнул в бархатное кресло, безучастно глядя в пустоту. И тогда демон спросил: – Слышал легенду о Нарциссе? Маг покачал головой: – Не люблю древние байки. – Жил-был молодой торговец ночи, который никого не считал достойным своей любви. Звали его… – Дай угадаю. Нарцисс? – перебил Хозил. – Давай дальше, к менее очевидному. Демон нахмурился, но, поскольку маг не обратил на это никакого внимания, продолжил: – Однажды Нарцисс гулял в Светлом лесу и приглянулся одной нимфе. Но ее любовь он отверг – как и всех прочих, кто ему в чувствах признавался. Нимфа – звали ее Эхо – так рыдала, что страданиями ее проникся сам Ночной Базар и волею своей проклял Нарцисса. С тех пор никто не способен был заговорить с ним первым – а только мог повторять последнее сказанное юношей слово. – Ха, я понял иронию! – сквозь смех воскликнул маг. – Нимфу-то, страдалицу, звали Эхо! А-а-аха-ха-ха! Вот это да! Ну Ночной Базар, ну шутник! – Хозил стих так же резко, как и захохотал, и уже сдержанно добавил: – Продолжай. – Но на Нарцисса это особо не повлияло. Ему ничья компания и не была нужна. И вот вышел он как-то на берег водоема. Тот был настолько чист и прозрачен, что Нарцисс, наклонившись, тут же увидел свое отражение и моментально влюбился в этот облик. Он попытался окликнуть его, но, как ни старался, отражение не отвечало ему.