Глава 1 Диллон — Как ты думаешь, кто она такая? — спрашиваю я. Эта девушка и ее родители приехали пятнадцать минут назад на грузовике, который теперь припаркован перед пустующим соседским домом. Светлокожая, с темными длинными волосами, она одета в рваные джинсовые шорты и выцветшую черную футболку с рисунком, который трудно разглядеть. — Я не знаю, — отвечает мой лучший друг Герб. Он вытирает бусинки пота над верхней губой. Я переношу вес на пятки, удерживая велосипед между ногами, и гравий хрустит под моим покорителем дорог Вэном. Солнце уходящего лета, светит на нас с полуденного чистого неба. Кайл, мой другой замечательный приятель, подкатывает на скейтборде, на миг, закрывая мне обзор. — Я ее никогда не видел, — говорит он. — Должно быть новенькая, — Герберт останавливает байк рядом с моим, и барабанит пальцами по рулю веселую мелодию, которая вертится в его голове уже неделю. Соседский дом окрашен в белый цвет с желтой отделкой и стоит пустым с прошлого сентября. Предыдущие хозяева, Пиментелы, прожили в нем некоторое время, а потом неожиданно уехали. Мои родители не любят, когда я подслушиваю, но я слышал, как они говорили: «Мисс Пиментел увезла мистера Пиментела после того, как застукала его макающим свою глубоководную удочку в чужой океан». Несколько людей интересовались домом с тех пор, как на нем появилась табличка «Продажа». Но они были не местными, и дальше первичного осмотра дело не доходило. В последнее время никто не приезжал в Кастл Рэйн. «Это место только для пердунов и пожилых людей, — так всегда говорит моя старшая сестра Риса. — Чертов Вашингтон.» — Как ты думаешь, она завтра появится в школе? — спрашивает Герб. Я пожимаю плечами. Из-за грузовика, появляется мужчина возраста моего отца с двумя большими коробками в руках. Рядом с ним низкорослая полная женщина, с длинными волосами, похожими на волосы девушки. В ее руке болтается связка ключей. Она пытается быстро идти рядом с мужчиной, и практически плывет. Если только полные люди умеют так плавно ходить. — Пенелопа, — громко говорит женщина, — хочешь первой открыть дверь? Девушка не отвечает. Леди с ключами перестает улыбаться, и мужчина с коробками хмурится. — Она грубая, — насмешливо говорит Кайл. — Я ее уже ненавижу. Я вывожу велосипед с улицы на дорожку перед своим домом. Мои лучшие друзья отстают, продолжая болтать, тогда как я, молча наблюдаю. — Пен, — снова пробует леди, звеня ключами, раскачивая их сильнее, чем в первый раз. Ее руки трясутся. Нет ответа. — Пенелопа, — кричит мужчина, — не игнорируй мать. Сидя на ступенях перед домом, девушка (Пенелопа, Пен, да как угодно), обитает в каком-то своем мире. На ее бедре висит аудиоплеер, в ушах наушники. В такт мелодии, слышной лишь ей одной, новая соседская девушка качает головой вперед и назад, не обращая внимания на родителей. Ее глаза скрыты солнцезащитными очками с круглыми зелеными стеклами. Ее губы шевелятся, и мне сначала кажется, что она напевает слова песни, которую слушает, но затем она надувает самый большой пузырь из жвачки, который я когда-либо видел. Мое сердце выписывает странный прыжок-подскок в груди. Розовый пузырь лопается, липнет ей на нос и подбородок. Одним движением языка она очищает свое лицо от жвачки. Она продолжает жевать, кивать и игнорировать всех. — Диллон, — ноет Герб, — пошли, приятель. Я оглядываюсь на друзей, уже не такой заинтересованный в поездке на велосипеде через весь город как был с утра (да и в последние три месяца). Кайл красный, а лоб Гербера блестит от пота, который скатывается по вискам. Они ждут в нетерпении. — Это последний день лета, — добавляет Кайл. Я поворачиваюсь в сторону вновь прибывших. В сторону Пен. — Это всего лишь девчонка, — дразнит Герберт. Пенелопа надувает следующий пузырь. Ее мать проходит мимо нее и собственноручно вставляет ключи в дверной замок. Мужчина с коробкой, предположительно ее отец, кладет картонную коробку на ноги дочери. Ее имя написано через всю коробку черным маркером: Пен/Хрупкое. До нее наконец-то доходит, и она вынимает наушники из ушей. Девушка с зелеными очками встает, отряхивая пыль с попы, и тут замечает меня, наблюдающего за ней. Меня приветствует очередной пузырь. Мои щеки заливает краска смущения, от того, что меня застукали. Вместо того, что бы «жечь резину» в конце улицы я наклоняюсь вперед и складываю руки на руле велосипеда. Объект моего странного обожания поднимает коробку, и исчезает в доме, в то время как появляется ее мать. — Диллон, пойдем, — умоляет Герб. — Ты чё, любуешься девушкой что ли? — Замолчи, — говорю я, выруливая свой велосипед на улицу. — Поехали. — Поговори с ней, — отважно подначивает Кайл. Его темно русые волосы падают на глаза, закрывая рану над бровью, которую он получил сегодня утром. Я трясу головой, пытаясь не улыбаться. Желание оглянуться, чтобы увидеть вышла ли Пенелопа из дома, сильнее, чем желание обогнать Кайла и побороться с ним. Этого я тоже не делаю. — Сам поговори с ней, — говорю я. Герб подъезжает к пешеходной дорожке. Опираясь руль, он балансирует на переднем колесе, подпрыгивая пару раз, прежде чем повторить трюк, только уже на заднем. Усевшись нормально, начинает наяривать круги вокруг меня. — А я то причем? Это ты хочешь ее поцеловать. — Я не хочу ее целовать, — говорю я. Звук открывающейся и закрывающейся двери грузовика цепляет мое внимание. Они уезжают? Она уезжает? Может она забыла свою жвачку в грузовике? — Как скажешь, — шутит Кайл. Я остаюсь стоять у дома, когда мои друзья уже вовсю мчатся по дороге, начиная нашу длинную и последнюю поездку, перед тем как сядет солнце и зажгутся уличные фонари, заканчивая тем самым, летние каникулы. Они были великолепны — исследования леса, прыжки с домов и купание в океане. Герб, я и Кайл, вместе сводили с ума своих матерей и давали жару соседям. Мы проводили вместе каждый день, сея хаос и веселясь от души. Я не готов все это заканчивать сейчас, но я хочу узнать больше о девушке, которая вдруг появилась из ниоткуда. Решаю скрыть свое любопытство, чтобы не терпеть издевки от своих друзей. Я резко трогаюсь, с силой жму на свои неоновые оранжевые педали, вращая замасленную серебряную цепь, круча резные шины и толкая себя вперед. И снова сердце учащает свой ритм, как бы готовясь к приливу сил от работы всех мышц тела и усталости от скорости поездки. Я криво ухмыляюсь, и горячий воздух обжигает мои глаза. Это тот мир, к которому я принадлежу. Любопытство берет верх, и пока я не уехал слишком далеко, я оглядываюсь через плечо. Пенелопа вышла на крыльцо и стоит у загромождения из пяти-шести коробок. Вместе того, что бы взять одну из них, девушка в зеленных очках на лице машет мне. Я еду быстрее. Девчонки все же странные, даже те, которые очень симпатичные и умеют надувать самые крутые пузыри, которые я когда-либо видел. Когда солнце совсем скрывается из вида, я начинаю свой путь домой. Я, под желто-оранжевым светом фонарей, медленно кручу педали и еду вдоль улицы в одиночку. В воздухе разлита вечерняя теплота, чувствуется запах морской соли и кое-где появился туман. Обжигающее солнце ушло. Вот, кот проскочил передо мной; заработали чьи-то газонные разбрызгиватели, попав мне на лицо, когда я завернул; из домов доносятся звуки телевизора. Я замедляюсь, при подъезде к дому, растягивая последние несколько минут свободы. Соседский грузовик исчез. Его сменил серебряный Крайслер. Больше не видно коробок на крыльце, но появилась деревянная табличка над дверью с надписью «Файнелы». Пенелопа Файнел. Я толкаю свой велосипед по дорожке, и тут зажигаются фонари сигнализации, освещая весь двор у дома, и захватывают немного соседского двора. В то же самое время, на улицу выходит отец Пенелопы, и дверь за ним захлопывается не сдерживаемая доводчиком. Он видит меня и произносит: — Нужно бы починить. — Да уж, — отвечаю я, не зная, что еще сказать. Я ставлю свой байк позади дома. Мой новый сосед устраивается на отдых на веранде. Его рост около шести футов, вкупе с темно-коричневыми волосами и густыми бровями, делает его довольно пугающим. Даже с такого расстояния, и при слабом свете фонарей сигнализации, я различаю темные вены и достаточно густой волосяной покров на его руках. В отличие от жены он худой. Как и у его дочери, его кожа уже тронута солнцем. — Скорее всего, тут нужен болт, — бормочет он. — Как впрочем, и всему остальному в этом чертовом доме. Я секунду обдумываю и решаюсь помочь. — Я уверен, что у моего отца есть болты, которые вы могли бы одолжить. Отец Пен оглядывает меня. Его густые брови сходятся вместе от прищура глаз. — Кажется это яркий свет, малой, — указывает он на один из сигнальных фонарей. Я киваю. — Да, сэр.