— Какие 600 тысяч, ты о чем, Ира? Я ничего не понимаю, — потрясённо качает головой, и глаза такие честные делает. — Да? Разве вы не знали, что ваш сын, Сергей, их у меня украл и оставил меня с ребенком без денег? — усмехнувшись, вздёргиваю бровь. — Он не мог. Мой Серёжа никогда не пойдёт на подобное преступление. Не выдумывай, — тараторит она. — Дело о краже в полиции, и я сделаю всё, чтобы он ответил по закону, — разворачиваю коляску и иду подальше от неё. — Я понимаю, Ира, вы разошлись, Сергей разлюбил тебя и встретил более достойную для себя девушку, но то, как ты ему мстишь, это низко и подло, — летит мне в спину обвинение. Я даже затормозила с коляской и Любовь Михайловна чудом не влетела мне в спину. — Я не стану тратить на вас своё время и доказывать очевидное. Вы можете верить во всё, что заходите, хоть в Лунтика в начале мая. Ваше дело, — достала меня. — Думаешь хамство красит девушку? Вот у Серёжи, Леночка очень милая в общении, не хамит. Покладиста, — закатываю глаза, решила, что меня это заденет. Увы, меня уже давно это не трогает. — Я постараюсь быть милее, если вы постараетесь быть умнее, — обрубаю я. — Мы решили покрестить Матвея. В эту субботу, я уже обо всём договорилась, нашла церковь, крёстную и крёстного. Ты тоже можешь приехать. Хотя я уточняла у батюшки, он мне сказал, что твоё присутствие не обязательно. Я в субботу часиков в восемь утра, приеду с Серёжей, мы заберём Матвея, а вечером я тебе его привезу, — я всё понять не могу, откуда такие непробиваемые люди берутся? Им говоришь одно, а они словно не слышат и делают так, как считают нужным, могут нагадить тебе в жизни, а через время прийти и с милой улыбкой спросить, как ты поживаешь, не сильно ли утонул в том дерьме, в котором оказался по их вине, и не мог бы ты им ещё помочь, они же столько для тебя сделали. — Я так понимаю, со мной согласовывать это вы не посчитали нужным? — поднимаю бровь в неверии. — Сергей отец, и у нас тоже есть права на Матюшу, — хочется рассмеяться в голос. Но Матвей задремал, так что я стараюсь по-тихому. — Права есть? А обязанностей, я так понимаю, нет? Вас не волнует, на что живет ваш внук? Ни Сергей, ни вы никак не участвуете в жизни Матвея и финансово не помогаете. Но постоянно напоминаете о своих правах. Давайте, может, об обязанностях поговорим, м? — До чего же ты меркантильная. У Серёжи сейчас проблемы с работой. А ты всё о деньгах. Ты о нём подумала, как он живёт, плюс по допросам по твоей милости таскается, время тратит, — а говорила не в курсе про 600 тысяч. Ну да, конечно. Про допросы она знает, а вот про 600 тысяч не в курсе. — Да, я очень меркантильная, а вы нет. И как вас такую святую женщину земля то носит, загадка, — язвлю я. — Почему ты на звонки не отвечаешь? Это, между прочим, неуважение ко мне, — она ещё и уважения требует. Да с какой радости? — Я повторю ещё раз. На ваши звонки я отвечать не буду. Давать вам своего сына тоже. Что вы там решаете, это не моя забота. Нас с сыном это не касается. Сергей по документам ему не отец и ни о каких правах тут речь не идёт, — чеканю заученный монолог. Он у меня теперь от зубов отскакивает. — Мы будем делать тест ДНК, — с угрозой шипит она. — Интересно как? А я собираюсь дать разрешение на такую процедуру? — она просто задохнулась от возмущения. — Ты не имеешь право, — ещё чуть-чуть и она сорвётся выдирать мне волосы. У нее даже глаза покраснели. — Слышала уже. А теперь дайте пройти, и я вас очень прошу, оставьте меня и Матвея в покое, исчезните из нашей жизни, — отвернувшись от неё, всё же решаюсь идти на выход, она так и будет тут бегать за мной. — Хорошо, что у Сережи есть Леночка, именно она его поддерживает в трудный период его жизни, не строит козни, как ты, — сцепив зубы, говорю как мантру «Спокойно, Ира, только спокойно. Драка с ней только усугубит всё. Но как же велико желание врезать ей. Хотя бы раз.» — Да, очень хорошо, что есть Леночка, пусть она ему родит детей, и вы наконец-таки воплотите все свои мечты и планы, — примирительно выдаю я. Поворачиваю направо по аллее, мимо пруда, на выход из парка. — Какая же ты… — не успевает договорить она. — Вам стоит воздержаться от оскорблений, статью ещё никто не отменял, — звенит стальной голос Ромы. Мы с Любовь Михайловной даже подпрыгнули. — А вы вообще кто? — смотрит на него оценивающе. Для Любовь Михайловны существуют два типа людей, первый тип — при деньгах и с них можно что-то поиметь, и нищеброды — пыль дорожная, не достойная её внимание. И сейчас она, кажется, решает, как именно ей следует общаться с этим мужчиной. Рома, конечно, выглядит безукоризненно. — Знакомьтесь, Роман — мой мужчина. Мы встречаемся, — поражённый возглас Любовь Михайловны слышали если не все, так многие точно. — Твой? Вы разыгрываете меня? Откуда он у тебя возьмется? — и увидев наши негодующие лица, спохватываясь добавляет. — Неожиданно, конечно, ты я смотрю даром время не теряешь? — очень тихо добавляет она. — Личная жизнь Иры — это не ваше дело, вам так не кажется? — совершенно спокойным тоном пресекает её Рома. Приобнимает меня, мой родной, снова пришёл на помощь, поддержать. Я же утыкаюсь ему в плечо, расслабляюсь. Знаю, теперь он меня в обиду не даст. — Да-да, простите, возможно, вы правы, — поспешно сглаживает она. — И ещё, советую вам и вашему сыну не преследовать Иру. И не устраивать дебош. В противном случае, я буду вынужден принять меры, — его серьёзный тон не оставляет сомнений, он примет эти меры. И по её выпученным глазам, я понимаю, что и она ему поверила. — Я понимаю вас, вам хочется показаться рыцарем и защитить эту девочку, но на самом деле, вы даже не понимаете с кем имеете дело, она не та, кем кажется. И вам советую… — спокойным, я бы сказала ласковым тоном вещает Любовь Михайловна. — Мне не нужны ваши советы, мы вам всё сказали, делайте выводы. Всего доброго. Ира, идем домой? — обрубает он. Тем самым говоря, что разговор закончен. — Да, поздно уже, мы больше часа гуляем, можем идти домой, — соглашаюсь я. Любовь Михайловна больше нас не преследует, уже садясь в машину, замечаю каким алчным взглядом она провожает нас. — Ира, я рядом. — берёт мою руку, сжимает. Он словно чувствует, как необходим мне. Меня это трогает до слёз. Всхлип не удаётся удержать, эта беседа с Любовь Михайловной выбила почву из-под ног. — Ну что им всем нужно от меня, а? — вытираю мокрые щеки. — Спасибо, что вступился. Я уже не знала, как от неё отделаться. — Мы им ни единого шанса не дадим нас сломать. И все её угрозы — это шелуха, — говорит с такой уверенностью. Я не могу не улыбнуться. Мой защитник, моя любовь. — Ты много слышал? — спохватываюсь я. — Достаточно, чтобы понять кто она и что из себя представляет. И я не разочарован, что она такая… — я хмурюсь. — Какая такая? Я не понимаю, о чём ты. — Именно от нас, от родителей зависит то, какие будут ценности у твоего ребёнка. Всё то, что он видит в нас, то и вырастит. Я поясню. Вот пример: Мать всё детство говорила дочери, что с мужчин нужно иметь деньги, они только для этого и нужны, если у мужика денег нет, то какой бы он хороший не был, он идет лесом. И в пример её дочь видела, как мать меняет мужиков, на её глазах она приводила их домой. Её дочь видела, как мать соглашалась с ролью любовницы, лишь бы деньги ей давали. И делала выводы. На что рассчитывала эта мать? Я отвечу, на то, что дочь поедет жить в Москву и найдёт богатого мужика, и ни в чём не будет знать отказа. А знаешь, что получила? — направляет свой вопросительный взгляд на меня? — Нет. Что же? — Её дочь в восемнадцать лет уехала в Москву и хорошо устроилась. Эскортницей. Она стала шлюхой за хорошие бабки. И сделать с этим уже никто ничего не может. Она выросла с целью получать от мужиков, как можно больше денег, ей вбили в голову эту любовь к деньгам, навязали ценности. Возможно, будь у неё другое детство, она пошла бы по иному пути, но что есть, то есть. — Ты лично знаком с этой девочкой и её матерью? — догадываюсь я. — Да. Эта девочка выросла на моих глазах. И если мне кто-нибудь, когда-нибудь сказал бы, что эта девочка проститутка, я бы набил ему рожу, не поверил бы. Но я видел всё своими глазами. — Ты её заказал что ли? — поражаюсь я такой догадки. — С ума сошла, Ира. Такой вид услуг не для меня, — обрубает он, и выглядит очень оскорбленным. Я же чувствую вину. — Извини, я просто не знаю, как ещё это увидеть можно, — примирительно говорю я. — Старик под ней дубу дал. Она испугалась, позвонила мне, спросить, что делать. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать. Она от испугу выложила всё. Но даже после такого профессию не бросила, так и работает. Так это я всё к чему? Вот у такого утырка другой матери я и не ожидал увидеть. Именно она дала старт своему сыну. Вложила в него то, что есть сейчас. Я не говорю, что вся ответственность на ней, и она виновата во всех его поступках, нет, но свою лепту она внесла. — Угу. От осинки не родится апельсинка. — Я согласен с тем, что в первую очередь нужно воспитывать себя и смотреть на своё поведение и отношение к окружающим. И только потом воспитывать ребёнка, показывать ему достойный пример. Если ты творишь дичь, и ребёнок это видит, то что бы ты ему не сказала, подсознательно он будет считать твоё поведение нормой, и вполне возможно, я бы сказал, с большой долей вероятности, будет делать так же. — Думаю ты будешь хорошим отцом, — я действительно так думаю. — Ну я постараюсь окружить своих детей любовь и заботой и конечно же мне бы хотелось, чтобы они однажды мной гордились. — Непременно так и будет, — кажется меня отпустило. Я расслабляюсь и даже не замечаю, как мы уже приехали домой. После того, как я уложила Матвея, зашла на кухню, Рома тут уже во всю хозяйничал. Делаю глубокий вдох, обожаю наши вечера, с кружкой горячего чая и тёплой беседой. Громко сглотнув от предвкушения любимого напитка, направилась за свой стул, но красноречивый взгляд Ромы дал понять, что сейчас я взяла не верное направление. Улыбнулась, кто-то хочет обнимашек. Присела ему на коленки, и тут же попала в кольцо его сильных рук. Притянув меня к себе, он сделал вдох, ещё и ещё, словно не может надышаться мной. Почувствовала сладостную боль между ног, и так всегда. Что мы только не перепробовали за пять месяцев наших отношений. Кристиан Грей нервно курит в сторонке. Я уже понимаю в каком настроении Рома, и какой будет секс. Вот сейчас, когда он нежен, спокоен, у нас будет ночь, полная нежности и любви. Никто из нас не спешил нарушать тишину.