– Это нечто такое, с чем ты еще не сталкивался, Маркус. Он… Он наведет на тебя морок. Прикинется твоим другом. Заставит тебя поверить, будто вас связывает общая тайна и цель. Не поверить ему будет почти невозможно. Ты соблазнишься. Ты решишь, что на самом деле твой друг он, а я твой враг. – Такого не может быть, господин, – сказал я. – Я никогда не забуду, как высоко ты меня поднял… Сказав это, я тут же понял, что «высоко поднял» означает лишь одно – Порфирий позволил мне подвергаться невзгодам рядом с ним. Но думать подобное рядом с цезарем небезопасно, ибо мысль рано или поздно становится поступком… – Я не пущу врага в свою душу, – произнес я решительно. – Не зарекайся, Маркус. Как бы ты не отрекся от меня трижды под пение иудейских петухов. Я не понял, на что намекал Порфирий, но ощутил в его словах горечь. – Не сомневайся в моей верности, господин. Я выстою. – Хорошо, – сказал Порфирий. – Помни об этих словах, если задумаешь повернуть оружие против меня. – А кто мой враг? – Он у тебя за спиной. Я повернулся. Перед дверью в Телестерион ждал некто в темной хламиде с капюшоном. Его одежда выглядела в точности как одеяние Порфирия, только край капюшона был расшит блестевшим под луной золотом. В первую минуту мне показалось, что это двойник моего господина, или его брат – так похожи были контуры их фигур. Но это, кажется, даже не был человек. За его спиной качалось белое крыло, размером больше орлиного, но лишь одно, словно другого он лишился в битве. Он не стоял на мостовой, а парил над ней, почти касаясь ее босыми ногами. Его лица я не видел – оно было скрыто капюшоном. – Сразись с ним, – прошептал Порфирий, – и победи. Только тогда ты сможешь войти в чертог тайны… – Кто это? – Ангел, сторожащий вход. Ну конечно, дошло до меня, ну конечно. Зачем иначе Порфирий дал бы мне ангельское оружие? Будь я умнее, все сделалось бы ясно с самого начала… – Значит, это правда? – спросил я. – Про ангела у райского сада, не пускающего людей к истине? – Я уже говорил, что истин в мире много, – ответил Порфирий. – Одна из них такова – если берешься за ангельское оружие, будь готов сразиться с небом. Истины выше откроются тебе, если сможешь победить. – У него тоже огненный меч? – Иди и узнай, – сказал Порфирий. – Но я скажу тебе кое-что важное. Он наклонился к моему уху и прошептал: – Ангела может победить только добро. Помни. Думая о значении этих слов, я пошел навстречу однокрылому. Когда до него осталось несколько шагов, он откинул капюшон – и я вздрогнул. Я знал его лицо. Видел много раз… Это был черный человек, снившийся мне во время моих кошмаров. Обучавшие меня в детстве вавилонские жрецы говорили, что духовные сущности, принимающие человеческий облик, часто кажутся нам знакомыми, поскольку мы подвергаемся их влиянию всю жизнь и в некотором смысле действительно хорошо их знаем. Но я помнил даже имя этого ангела. – Ломас, – сказал я. – Твое имя Ломас. Я знаю тебя, враг. – Добрый день, Маркус, – отозвался Ломас. – Я же просил не принимать никаких электронных наркотиков. Порфирий особым образом возбуждает твой мозг. Вернее, возбуждает одни зоны, а другие тормозит. Ты, возможно, уже видишь швы реальности. Но я не могу разбудить тебя до конца. Ты помнишь, кто я? Вот, значит, как враг нападает изнутри… – Да, – сказал я храбро. – Я видел сны, где мрачное божество чего-то от меня хотело. И сейчас я понимаю – это был ты. Но только я живу не во сне. Я живу в настоящем мире. Как сновидение собирается разбудить бодрствующего? – Так нам не переубедить Порфирия, – вздохнул Ломас. – Это Порфирию удалось переубедить тебя. Ты придешь в себя, мой мальчик, но будет поздно. Слишком поздно. Ты не должен заходить в Телестерион. – Почему? – Порфирий собирается использовать тебя, – сказал Ломас. – Он хочет, чтобы команду на уничтожение человечества отдал человек. Ангел изъяснялся так же загадочно, как перед этим Порфирий. Уж не сговорились ли друг с другом, чтобы смутить мой ум… – Да зачем это? – Видимо, – ответил ангел, – подобный подход одобрен сознанием RCP-кластеров. Все-таки карма – универсальный космический закон. Зачем уничтожать человечество, если можно заставить его самовыпилиться? В этот раз я не понял ни слова. Вообще и совсем – словно ангел заговорил со мной на небесном языке. Или привел какие-то древние аргументы, внятные лишь богам и жителям рая. – Твои слова мутны и загадочны, – сказал я. – Господин велел мне сразиться с тобой. Я постигну истину, если сумею тебя победить. – Да, – ответил Ломас, – если истина, о которой ты говоришь – небытие, ты ее постигнешь. И все остальные вместе с тобой. Ты понимаешь, какая ответственность на твоих плечах? Я засмеялся – несколько делано, но громко. – Господин сказал, ты наведешь на меня морок. Прикинешься другом. Заставишь поверить, будто нас связывает общая цель. И это все, на что ты способен? Я не верю тебе, однокрылый. Ломас посмотрел на меня огненным взором, и я ощутил его ангельскую силу и славу. Возможно, он мог убить одним взглядом. Но нельзя было показывать врагу страх. – Господин предупредил, что ты нападешь одновременно снаружи и изнутри, – сказал я. – Твое «изнутри» я уже видел. А на что ты способен снаружи? – Очень жалко, что дошло до этого, – отозвался ангел. – Но хоть твой Порфирий действительно император в симуляции, у корпорации «TRANSHUMANISM INC.» есть власть куда более высокого уровня. Даже здесь. Сейчас я ее покажу. Я понял его слова в том смысле, что никакая земная сила не устоит перед небесной. Ангел практически слово в слово повторял христиан. Это, впрочем, было неудивительно – все подобные рассуждения родом из Иудеи. – Покажи, на что ты способен, – повторил я. В руках ангела вспыхнуло зеленое пламя, и я увидел огненный меч. Само по себе это уже не казалось мне удивительным, но между моим оружием и пламенем в руках ангела было отличие. У ангельского оружия дополнительно имелась как бы германская гарда, расходящаяся в стороны двумя отростками. Над ней тоже плясал зеленый огонь. Возможно, это дополнение позволяло ангелу выполнять какие-то особые приемы, так что следовало быть настороже. Ломас сделал выпад, и я отбил его меч своим. Затем я рубанул его сверху, и он довольно искусно закрылся. Это не было похоже на фехтование сталью. Сталкиваясь, два огненных лезвия гудели сильнее, и я чувствовал упругое сопротивление, словно пытался натянуть тетиву скорпиона палкой. Мне казалось, что красное и зеленое пламя не касаются друг друга – между ними оставался крохотный воздушный зазор, и адский гул, так смущавший мою душу, особенно громко звучал там. Мы обменялись еще несколькими ударами. Ангел отражал мои атаки без труда – а затем я понял, что он имел в виду, угрожая своей властью над мирозданием. Стало ясно, что его не сковывают обязательные для меня земные законы. Сперва он висел над землей, но потом начал подниматься выше и выше, и скоро его удары уже обрушивались на меня из зенита. Теперь он, как Юпитер, метал свою зеленую молнию с небес. Отбивать его выпады стало опасно из-за их растущей силы, и я начал просто уворачиваться, отскакивая в сторону. Это получалось, потому что ангел двигался не особо быстро, опасаясь, должно быть, врезаться в землю. Скоро он увидел, что не добьется успеха этим способом, и опять спустился на мостовую перед храмом. Сражаясь, мы приблизились к двери Телестериона. Несколько секунд я отбивал атаки ангела, прижавшись спиной к двери святилища, а потом он каким-то образом зажал мое красное пламя между зелеными огнями своего лезвия и гарды. Вот он, его тайный прием. Я почувствовал, что меч выворачивается из моих рук. Адское пение стало громче, мы оба удвоили усилия, и два скрещенных пламени приблизились к моему лицу. Я ощутил электрическое дыхание огня на своей коже – и, когда напряжение всех сил достигло предела, с моим лицом начало твориться что-то жуткое. Казалось, сила близкого пламени разрушает его. Огонь словно бы плавил надетую на меня маску, выявляя спрятанное под ней. Это было нестерпимо больно. Я закричал, но не выпустил меч. – Я верну тебя в чувство, – прошептал ангел. Лицо его исказилось – ясно было, что борьба дается ему нелегко. Мое лицо дымилось, я кричал от боли, но не сдавался. И тогда за спиной ангела появился Порфирий с топором в руках. – Маркус! – воззвал он. – Только добро! Я понял наконец его слова. Моя левая рука поползла вниз по рукоятке, нащупала торчащего из нее ослика – и вдавила его в бронзу. Под рукоятью вспыхнуло синее пламя – и ужалило ангела в незащищенный пах. Он взвизгнул, меч в его руках дернулся, чуть не срезав мне нос – и я понял, что передо мной не мужчина. На женщину он, однако, тоже походил не особо. Разве что на старую и совсем переставшую прихорашиваться. – Старуха! – вырвалось у меня. И в этот момент Порфирий обрушил на голову ангела свой топор. Зеленое пламя погасло, и боль в моем лице сразу прошла. Ангел покачнулся, задрожал, потом как-то весь свернулся, завился вихрем внутрь себя – и с хлопком исчез, оставив в воздухе облако зеленых блесток. Они мерцали секунду или две, а затем пропали. Вслед за этим двуцветное пламя моего меча угасло тоже. – Ты одолел его, господин, – сказал я. – Нет, его одолел ты, – ответил Порфирий. – Я лишь принес его в жертву. Это единственный способ правильно умертвить ангела.