— Да, господин Путилин. — Скажите, граф, ваша супруга не страдает нервами? — О нет! До сих пор она не имела понятия ни об истериках, ни об обмороках. Всегда веселая, живая, полная силы, молодости. Мой друг погрузился в раздумье. — Конечно, вы были страшно потрясены, граф, но, однако, вы не заметили ли случайно, не произведено ли какое-нибудь хищение из будуара вашей супруги? — Мне кажется, что нет. Все драгоценности, надетые на ней: диадема, колье, серьги, браслеты, кольца — в целости. — Вы произвели допрос вашей прислуги — не слышали ли они какого-нибудь шума, не видели ли они кого-нибудь выходящим из дома? — О да. Они клянутся, что ничего не слышали и ничего не видели. — А, кстати, штат вашей прислуги весь налицо? Ни один человек не исчез сегодня поутру? — Все налицо. У меня у самого мелькнула мысль, не является ли это гнусной проделкой какого-нибудь своего, домашнего негодяя. — Я сделаю все от меня зависящее, граф, чтобы пролить свет на это загадочное приключение, — с чувством проговорил Путилин. — Помилуй бог, какие страсти завелись у нас в Петербурге — вампиры-кровопийцы! — Спасибо, большое вам спасибо! Граф распростился с нами и уехал. Когда мы остались одни, мой друг повернулся ко мне и быстро спросил: — Что ты скажешь на это, доктор? Не правда ли, случай чрезвычайно интересный? — Совершенно верно, Иван Дмитриевич, но при этом и чрезвычайно загадочный. — Твое мнение? — Как врачу, мне является мысль, не имеем ли мы дело с любопытным явлением, известным в медицине под определением психоневрозной галлюцинации. У барыньки от всех этих шумных балов могли скрытым, незамеченным образом разыграться нервы настолько, что ее хватил припадок молниеносного помешательства. Ну, а как не врачу, а твоему другу, другу знаменитого сыщика, мне приходит в голову такое соображение: не замешан ли во всей этой драме самый обыкновенный любовный адюльтер… Наши чопорные матроны на этот счет грешат, ей-богу, не менее чем деревенские Матрены. — Браво, доктор! — оживленно воскликнул мой друг. — Твое последнее соображение мне нравится… — Ваше превосходительство! — раздался голос агента в дверях кабинета. — Какой-то будочник-полицейский домогается вас видеть. — Так впустите его, голубчик. В кабинет в своей классически знаменитой форме былых полицейских-будочников почтительно-робко вошел саженный детина. Вошел и вытянулся, руки по швам. — Здравия желаю, ваше превосходительство! — гаркнул он. Путилин улыбнулся. Он сам, вышедший из маленьких полицейских чинов, любил этих наивных, бравых служивых и всегда относился к ним мягко, сердечно и в высшей степени доброжелательно. — В чем дело, голубчик? По какой надобности ко мне пожаловал? — По необыкновенной! — Почему же ты в квартал свой не обратился, если у тебя необыкновенный случай? — Так точно, ваше превосходительство, мы обращались с донесением, а нам, как бы сказать, по шее накостыляли. — Нам? — расхохотался Путилин. — Кому же «нам» — тебе и мне? Будочник даже засопел от страха. — Ну, ну, выкладывай, что с тобой стряслось. — Так что, примерно, ваше превосходительство, по городу нечистая сила разъезжает! — с какой-то отчаянной решимостью выпалил он. — Что такое? Нечистая сила? — Так точно-с! Стою это я позавчерась у моей будки, вдруг гляжу, несется, словно вихрь какой, тройка, чуть не прямо на меня. Я, стало быть, еще ямщику крикнул: куда, дескать, дьявол, прешь? Поравнялась со мной, глянул я на седоков, кои в санях сидели, да так и присел наземь. Мать Пресвятая Богородица, страсть-то какая! Не люди в санях сидят, а нечистая сила, черти! Вот как перед Богом говорю, ваше превосходительство! Закутаны-то они в шубы человечьи, а лики-то у них сатанинские, дьявольские. — Какие же именно? — А так, примерно сказать: глаза круглые, навыкате, будто шары какие, и горят это они огненным огнем. Стра-а-асть, голова круглая, губищи — во какие! — оттопырены, и из них тоже будто огонь идет. Ахнул я, а тройка уж мимо меня промчалась. — Сколько людей, то бишь чертей сидело в ней? Один? — Никак нет, только не один… Три будто, а то — четыре. — А тебе все это не причудилось? Пьян ты не был? — Никак нет, ваше превосходительство. — И больше чем один был в санях? — Больше. — И тебе это не со страху в глазах утроилось? — Никак нет-с! — Один только раз видел заколдованную тройку? — Вчера-с опять видел! — Что же сказали тебе в квартале, когда ты рассказал о своем диковинном видении? — Что будто я пьян, а потом… того… накостыляли. — Ступай. Запишись у агента: кто ты, где твоя стоянка. — Слушаюсь, ваше превосходительство! — лихо гаркнул будочник и вышел из кабинета. — Однако, — задумчиво произнес Путилин, — надо, доктор, действовать и действовать поспешно. Помилуй Бог, первый раз в жизни мне придется иметь дело с существами из оккультических наук! Вампиры-кровопийцы… Гм… Так как я не имею удовольствия принадлежать к разряду красивых женщин, которых они, эти вампиры, милуют, то… то мне грозит смертельная опасность. Так ведь, доктор? — Так, если тебя не вывезет твоя знаменитая «кривая»… — серьезно ответил я. Драма в карете княгини В. Петербург в панике Прошли сутки, в течение которых я не видел моего друга. Под вечер я получил экстренную записку от него: «Приезжай, доктор, немедленно. Помимо общего интереса, требуется твоя медицинская помощь. Вампиры не на шутку шалят! Путилин». Говорить ли вам, с какой быстротой мчался я к Путилину? Скажу только, что ровно через двадцать две минуты я ураганом влетел в его кабинет. — Что такое? — начал было я. И… осекся. На широком диване в сильнейшей истерике билась элегантная красивая дама. Роскошная ротонда на белом тибете свесилась с ее плеч. Черный бархатный лиф был расстегнут. — Аха-ха… xa! А-а-а! — вырывались из ее прекрасного рта спазматические выкрики. — Доктор, скорее окажи помощь княгине! — взволнованно обратился ко мне Путилин. «Княгине? — удивился я. — Час от часу не легче: то графиня, то княгиня…» Лицо ее было бледно, с легким синеватым оттенком. Очевидно, это был припадок сильной истерии (histeria magna). — Был кто-нибудь из докторов? — Никого, никого… Скорее, доктор! — нетерпеливо прошептал мой друг. Барынька, очевидно, была в корсете. Прежде всего надо было ее расшнуровать. Я подошел к ней, шепнув Путилину: — Покуда я буду оказывать помощь княгине, расскажи хоть в нескольких словах, в чем дело. — Сейчас мне донесли, что у подъезда нашего остановилась карета, что случилось какое-то несчастье. Я, словно предчувствуя что-то недоброе, бросился вниз. Действительно, у подъезда стояла щегольская карета с гербами. Я быстро распахнул дверцу и увидел эту даму, лежавшую в глубоком обмороке. Противоположная дверца была раскрыта. — Не подходите! Ах! Пощадите! — вдруг раздался дико испуганный крик в кабинете. — Вампир! Вампир! Кровопийца! Что вы со мной делаете?! Вы хотите высосать мою кровь! Спасите!