Путилин не докончил начатого рассказа, подошел ко мне и княгине. — Сударыня… княгиня… Ради бога, придите в себя, успокойтесь, — прошептал я, стараясь разорвать шнур от ее корсета. — Не бойтесь меня: я не вампир, а доктор. — Нет, нет, вы лжете… вампир, вампир!.. Аха-ха-ха! — забилась у меня под руками бедная княгиня. Благодарю покорно! Я — доктор, и вдруг — кровопийца- вампир! — Иван Дмитриевич, давай скорее из моей сумки морфий и шприц, — отдал я приказ великому сыщику. Путилин подал мне то и другое, продолжая хладнокровно рассказывать далее: — Со слов насмерть перепуганного кучера я узнал следующее: когда карета почти поравнялась с нашим подъездом, до него, кучера, донесся из кареты подавленный крик. Он взглянул в окно кареты и увидел, как из нее быстрее молнии выскочила какая-то черная фигура. Его госпожа лежала, опрокинувшись навзничь. Предчувствуя несчастье, он круто остановил лошадей. Два дежурных агента внесли ее в мой кабинет. Узнав от кучера, кто его госпожа, я послал с ним агента за князем. Он сию минуту должен прибыть сюда. Наполнив шприц слабой дозой морфия, я решил сделать новой жертве вампира подкожное впрыскивание, но лишь только я коснулся шприцем ее руки, как опять она вздрогнула, широко раскрыв испуганные глаза, и голосом, полным ужаса, закричала: — Чудовище!!! Спасите!.. Выпивает кровь! Она стала рваться с такой силой, что я — при всем моем желании — не в силах был сделать укола. В эту минуту, к счастью, явился князь В. Узнав, в чем дело, он принялся горячо благодарить Путилина, произошла трогательная сцена с женой, приглашение-просьба «расследовать» дело, и… и, поддерживаемая своим мужем, вторая жертва вампира благополучно покинула кабинет великого сыщика. Путилин, смеясь, развел руками. — Вот и все, мой дорогой доктор, что дало мне предварительное следствие. — Да, немного! Зато я попал в сонм кровопийц-вампиров. Вечно ты, Иван Дмитриевич, подведешь меня под какую-нибудь пакость! — шутливо ответил я. Весть о таинственных приключениях с двумя высокопоставленными дамами каким-то чудом с быстротой молнии разнеслась по Петербургу. Прошло два дня — и столица была объята паникой. Начиная от фешенебельных гостиных и кончая «улицей», только и было разговоров, что о каких-то извергах, высасывающих кровь из грудей живых людей. Даже огненную тройку, запряженную дьяволами, с Сатаной на козлах видели! — И гляжу это я, матушка, и только молитву творю: несется это, матушка, огненная колесница, а в ней — не к ночи будь помянуто! — красные хари. — Да неужто? Ахти нас, грешных! — испуганно прерывали «очевидицу» устрашенные слушатели и слушательницы. — Хорошо! Едет эта самая колесница, вдруг — стоп! Выскакивают хари звериные — и прямо ко мне шасть. «Крови, — кричат, — крови давай, Анфиса Кузьминична!» Сомлела это я со страха… — И что же, матушка, высосали? — Кровь-то? Высосали, окаянные, почитай, штофа два из меня крови высосали. — А ты как же кровь-то двумя штофами вымерила? Ась? — смеялись иные скептики. В великосветских гостиных таких разговоров, конечно, не было, но зато там шло великолепное и тонко язвительное шушуканье о приключениях с двумя их сиятельствами. Однако вскоре, дня через два, и эти злословия прекратились, ибо… ибо за этот срок мой друг уже насчитал шесть новых жертв неведомых чудовищ, в число которых попали и некоторые из шушукающих великосветских львиц. Тогда паника приняла огромные размеры. Немногочисленные газеты того времени захлебывались в истерично-выгодном (для розницы) негодовании. «Еще новая жертва неслыханных таинственных существ. Вчера на груди (левой) графини уже совершенно ясно были видны укусы-проколы. Из графини выпущена вся кровь… Вампиры летают и пьют кровь массы жертв. Где же прославленный гений нашего начальника сыскной полиции господин Путилина?! Наши жены и дочери в смертельной опасности, а наши Лекоки спят…» — Ну не дураки ли, доктор? — со смехом обращался ко мне Путилин, читая эти газетные «ламентации». — Во-первых, никто из репортеров никогда и не видел «левой груди» графини, княгини, баронессы, а во-вторых… как может обыкновенный смертный поймать «таинственных», «летающих» вампиров? Экие болваны, помилуй бог! — Ты напал на какой-нибудь след? — Я начинаю выводить мою «кривую»… Вчера я беседовал с некоторыми пострадавшими, но… откровенно говорю тебе, доктор: это — одно из наиболее темных дел, какие только мне приходилось раскрывать. — Старая песня, Иван Дмитриевич! — улыбнулся я. — С этого ты всегда начинаешь, выводя свою кривую. Двойное превращение Путилина Часов около девяти вечера я услышал знакомый звонок. Я отстранил лакея и сам открыл дверь. Открыл — и все-таки спросил, не доверяя своим глазам: — Неужели это ты? — Я… — прозвучал в передней голос Путилина. Лакей, стоявший близ меня и отлично знавший моего гениального друга, сотворил крестное знамение, в ужасе шарахнувшись в сторону. Перед нами стояла страшная фигура какого-то легендарного чудовища: черная мантия и — великий Боже! — какое страшное лицо… Это было именно то знаменитое лицо вампира, которым бредил до смерти напуганный Петербург. В моей полутемной передней сверкала пара круглых огненных глаз. — Ты, верно, не ожидал посещения к себе вампира, доктор? — тихо рассмеялся Путилин. — Ваше превосходительство, да неужто это вы на самом деле? — почтительно-робко спросил его мой верный лакей, которого очень любил Иван Дмитриевич. — Я, я, Игнат! Однако, доктор, нам надо торопиться. Идем в твой кабинет, мне надо побеседовать с тобой кое о чем. И когда мы вошли в кабинет, он обратился ко мне: — Смотри, доктор, как у тебя чадит лампа. Подверни огонь. Покуда я нагнулся над лампой и убедился, что она вовсе не коптит, прошло не более нескольких секунд. — Откуда ты это взял? — обернулся я к моему другу. Обернулся и попятился от удивления: передо мной уже не было страшного вампира, а стоял совершенно мне незнакомый денди, в безукоризненном фраке, в высоких воротниках, туго стянутых черным галстуком. Я глупо уставил глаза на это чудесное превращение. — Что это… как же так… Признаюсь откровенно, у меня забегали мурашки по спине. Мне мелькнула мысль: да на самом деле, кому я открыл дверь — Путилину или настоящему вампиру? — Как же так? Очень просто. Смотри, — великий сыщик указал на скинутые мантию и страшную маску. — Но, ради бога, что это за маскарад?.. — А вот садись и слушай. Я сел. На меня глядело совсем иное лицо: за исключением глаз — ничего похожего на Путилина! — Случай, как тебе известно, играет большую роль в удачных разрешениях самых мудреных проблем. Так вот, случай дал мне в руки маленькую путеводную нить, с помощью которой, быть может, мне удастся размотать запутанный клубок дела о вампирах. — Какая же это нить? — страшно заинтересованный, спросил я. — Эта вот штучка. — И Путилин показал мне золотой брелок-жетон. — Что там написано, я пока тебе не объясню, ибо… ибо могу ошибиться. Скажу тебе только, что все эти дни я с мучительной страстностью отыскивал одно помещение и, кажется, его нашел. Я еду сейчас туда. — А я? — живо вырвалось у меня. — Увы, доктор, я не могу тебя взять туда. Кстати, ты видишь перед собой барона Ш. И он назвал очень громкую фамилию. — Видишь ли, в чем дело: так как я не могу тебя взять с собой, а между тем мало ли что может случиться со мною, ты должен занять известный наблюдательный пост. В случае, если бы я не вышел оттуда, из этого помещения до двух-трех часов ночи, дай знать властям. Вот тебе моя карточка с моим предписанием. — Стало быть, тебе грозит серьезная опасность? — тревожно осведомился я. — Опасность всегда серьезна, — отшутился Путилин. — Но куда же ты это денешь? — спросил я, указывая на проклятую мантию и страшную личину вампира. — Я все это оставлю в шубе, — невозмутимо ответил он.