— Что будешь? — поднял он голову. — Пить буду. — А стоит? — Алька кивнула. — Ладно, как знаешь. — Сергей поднялся со стула и нехотя потянулся за рюмкой. Альке показалось, он чувствует себя немногим лучше ее. Бледный, вялый, он казался жертвой вампира. А Санька и был вампиром. — Зачем ты за него вышла? — спросил он, поставив перед Алькой наполненную коньяком рюмку. Руки у Сергея дрожали, и коньяк немного расплескался. Янтарные капли блестели на столе, как невысохшие слезы. Алька ждала этого вопроса. — Думала, что люблю. Тогда думала. — Уже нет? — Нет, — уверенно ответила Алька. — Помнишь, как в «Обручении»? — Она завела глаза, совсем как школьница, припоминающая урок, и процитировала: — «Человек имеет право лишь на одну-единственную любовь, а все остальное — это лишь пагубные заблуждения, составляющие несчастья бесчисленного множества людей». Санька был моим несчастьем, этим самым заблуждением. Мы еще в школе дружили, он портфель за мной носил. А потом, когда родители умерли, я осталась одна, растерялась, а он — рядом, утешал… Как-то вина принес, в праздник, а я пить не умею… Ну вот… Я считала, мой первый мужчина должен стать моим любимым, а потом — моим мужем. Мне не хотелось, чтоб было как-то иначе. Казалось, что так правильно… Сначала он был тихий. А когда мы поженились, начался настоящий кошмар. Сейчас мне кажется, что мой брак был сном. Страшным сном… Он бил меня, когда злился, когда ревновал, когда ему мерещилось что-то, чего на самом деле не было. Сейчас я понимаю — дело не в том, что он мне не верил. В первую очередь он не верил в себя… Я прожила с ним год и поняла, что больше не могу. Не могу терпеть всю эту ненависть, которой заполнен каждый угол в доме. В его доме… Ведь он столько раз подчеркивал, что я живу у него. Говорил, что мне некуда деваться. Родительскую квартиру я проворонила по глупости… А, неохота даже об этом рассказывать. Санька думал, что я слабая и никогда не решусь уйти… Но я все-таки решилась. Подумала: поеду в Москву, найду себе кого-нибудь и буду эгоисткой. Буду принимать любовь. А сама никому больше на дам этой любви… Буду использовать мужа… — Алька покраснела. Сейчас она стыдилась тех мыслей. — Маришка говорила мне, что я так не смогу. Но тогда я ей не поверила. Что ж, — улыбнулась Алька, — зато убедилась в этом на собственном опыте. Не вышло из меня «стервозы». Ну и хорошо… Слава богу… Когда я приехала в Москву и ты… пустил меня к себе, меня начал мучить страх, что Санька меня найдет, заставит вернуться… Я ведь знала, как он умеет давить… Сделает жалостливое лицо. А глаза, знаешь, такие грустные, будто ему жить осталось несколько дней. Раньше я на это велась. А сейчас словно глаза открылись — ведь не любовь это, а попытка оставить свое у себя. И когда увидела его здесь, то поняла, что больше не боюсь. Некого. Он оказался маленьким, противным, жалким и ни капельки не страшным… Только как он меня нашел? — Он письмо нашел, что ты писала Маришке. Просто из ящика вытащил. А там — адрес и все подробности. — Извини… — Да что уж извиняться, — махнул рукой Сергей. — Ты извини. Я чуть было этому Саньке не поверил, когда он сказал, что ты ему всю жизнь испортила. — Я?! — Алька аж покраснела от возмущения. — Да. Актер чертов. Ну что, Алька, выпьем, чтобы ты наконец развелась и забыла о той жизни, которая у тебя была до… — Он хотел сказать «до нашего знакомства», но запнулся. Это прозвучало бы двусмысленно. — До приезда в Москву. Алька залпом выпила коньяк, поморщилась и закусила предложенной Сергеем шоколадкой. — Кто ж так пьет? — улыбнулся он. — Это не водка. Его нужно пить маленькими глотками… — В следующий раз, — выдохнула Алька. — Что-то мне не до тонкостей… И вообще я не пью. Напилась раз в жизни — зато какие последствия… — Это ты про мужа? Алька сморщилась сильнее, чем после коньяка. — Не называй его так. Он только по закону муж, а так… Даже не знаю, как его назвать… — Никак не называй. И вообще забудь о нем. Это перевернутый лист в книге, которую не стоит перечитывать. Потому что она оказалась глупой и злой… Алька и сама понимала, что прошлому не место в ее новой жизни. Но это говорил Сергей, помешавшийся на своей любви к Елене… — Но ты-то не перевернул свой лист, — укоризненно покачала головой Алька. — А мне советуешь… — У меня была другая книга. Сказка. Которую мне, как ребенку, хотелось читать еще и еще… — Хотелось? Сейчас не хочется? — Не знаю, — подумав, ответил Сергей. — Уже не знаю… — Он приподнялся и наполнил рюмки коньяком. — Все изменилось. Жизнь изменилась, и сказка стала другой… Может, не такой странной, но светлой и доброй… Ты знаешь, я… — Сергей отпил немного коньяка — его слишком волновало то, о чем он говорил Альке. Он даже не был уверен, понимает ли она его. Но, глядя в ее задумчивые, внимательные глаза, Сергей чувствовал, что хотя бы часть его туманных сравнений попадает в цель. — Я научился тому, чего никогда не умел. Научился радоваться мелочам, которых раньше не замечал. Научился видеть — еще неясно и нечетко, — но все-таки видеть людей, обстоятельства и предметы в другом свете, ярком, фееричном… В том, в каком их видишь ты… Да, это правда — меня потрясло то, что, несмотря на скверные обстоятельства, ты не изменила себе, не разучилась радоваться, не разучилась быть открытой и доброй. А этим могут похвастаться немногие… Я даже на твои пять причин улыбнуться посмотрел совсем другими глазами. Радоваться тому, что ты дышишь, тому, что живешь, тому, что вокруг тебя, улыбаться для тех, кто, возможно, даже не видит тебя, — это подвиг, Алька. Это настоящий подвиг в наше время, когда каждый занят своими делами и не обращает внимания на то, что происходит вокруг него, с другими людьми… Именно это качество отличает тебя от остальных. Это делает тебя личностью. Когда-то я считал личностями людей, которым свойственно копание, самобичевание, «духовный стриптиз»… Но теперь я понимаю, что главное — не зарыться в себя по самые ушки, а жить здесь, в этой паскудной реальности, и при этом считать ее лучшей реальностью на свете. И это — не заблуждение, не наивность… — «На земле гораздо больше Блаженств, чем предполагают. Но большая часть людей не умеет их отыскивать», — улыбаясь, произнесла Алька. Сергей улыбнулся в ответ. В его улыбке сквозила гордость. — Я смотрю, мои уроки не прошли даром. Ты уже вовсю цитируешь Метерлинка… Кстати, ты не думала куда-нибудь поступить? В этом году уже поздно, но в следующем… — Думала, — созналась Алька. — Но это слишком дорого. Во всяком случае, пока. И потом, я не уверена, что останусь в Москве… — Ты хочешь вернуться в Сосновку? — испугался Сергей. — Уж точно не туда, — успокоила его Алька. — Слишком много воспоминаний… Я хотела бы жить в Подмосковье. В каком-нибудь из областных городков… Москва — не мой город. Слишком уж много здесь шума и суеты. Сергей понимающе кивнул. — Это так… — вздохнул он. — Я тоже подумываю продать квартиру и переселиться куда-нибудь подальше отсюда. Туда, где нет ни шумных дорог, ни толпы, ни этого ада, который называют метро… — Я думала, что привыкну к нему, — пожаловалась Алька. — Да так и жду поезда с закрытыми глазами. А Маришке понравилось. Она вообще здесь как рыба в воде. — Бойкая она, твоя Маришка, — улыбнулся Сергей. — Ага. Не то что я… — Ты тоже не из робких. От мужа сбежала, приехала в незнакомый город. И даже смогла в нем устроиться. — Если бы не ты… — Да ладно… — махнул рукой Сергей. — Уверен, ты как-нибудь выкрутилась бы. У тебя был такой взгляд, что наверняка не я один хотел подойти и вмешаться. — Какой? — лукаво поинтересовалась Алька. Время прошло, и она уже забыла о том страхе, который испытывала тогда, глядя на сгрудившуюся вокруг нее толпу. — Васильковый. Такой глубокий и отчаянный, что невозможно было пройти мимо девушки, которая так на тебя смотрит. — А я вовсе и не на тебя смотрела. Даже лица не разглядела, когда ты подошел. Только пальто. Длинное и черное. Прямо как чувствовала, что это. пальто мне поможет… — Слава богу, я успел догнать тебя утром. Если бы ты ушла… моя жизнь так и осталась бы нераскрашенным холстом… Сергей не хотел этого говорить, но слова сами сорвались с языка. Он смолк и посмотрел на Альку. Ее лицо выражало не то радость, не то испуг. Синие глаза округлились, как тот шарик, который она постоянно носила с собой. Что она чувствует? Удивление? Замешательство? Радость? — Ты серьезно? — спросила Алька. — Или это снова твои театральные штучки? — Нет, не серьезно! — обиделся Сергей. — Конечно, играю, чтобы соблазнить бедную девочку. — Можешь не стараться, — улыбнулась Алька, — соблазнилась уже. Сергей растерялся. Он не знал, как реагировать. Счастье само плыло к нему в руки, и ему даже не нужно говорить лишних слов, убеждать, доказывать. Алька сидела раскрасневшаяся от коньяка и от всех этих признаний. Сергею хотелось вскочить со стула, броситься к ней и расцеловать ее розовое, смеющееся лицо, а потом глаза — два синих бездонных колодца. Но он продолжал сидеть, как языческий божок, с мертвым лицом, в окаменевшей позе. В воздухе повисла пауза. Эта тишина, нарушаемая стуком неутомимого дождя за окном, мешала Сергею дышать. Он задыхался, он чувствовал, что больше не может просто сидеть и смотреть на Альку. А ведь это так легко — встать и сделать несколько шагов. Всего несколько шагов в сторону еще одной радости. Радости любить… Алька устала ждать. Она встала из-за стола и подошла к Сергею. Его губы были плотно сжаты, но глаза улыбались. Он не шевельнулся, но Алька чувствовала, что его желания полностью совпадают с тем, чего хочет она. А ей больше всего на свете хотелось прижаться губами к этим твердым губам и глазам, серым, как осеннее небо. Алька наклонилась и поцеловала Сергея в губы. Они разомкнулись и ответили ей тем же. Внутри стало горячо-горячо, как будто в кровь добавили красный перец… Не прерывая поцелуя, Сергей обнял Альку и посадил к себе на колени. Она таяла в его руках, как свечка, опаленная дыханием огня. Ее тело было горячим, гибким и податливым. Сергей не помнил, когда в последний раз хотел так сильно, что не осталось сил сдерживать себя. Через несколько минут они оказались в постели. А позже оба не помнили, как это произошло. Словно некая фантастическая сила перенесла их из кухни и бросила в мягкие объятия кровати. Алька не сопротивлялась, не жеманилась. Она хотела этого так же сильно, как Сергей, и не пыталась скрыть свою страсть. Даже сейчас она оставалась сильной. Сильной и честной, такой, какой была всегда… Он, сдерживая нетерпение, осторожно снял с нее одежду и чуть не обжег язык, коснувшись поверхности ее кожи, горячей, как раскаленная крыша. Нежной и вкусной, как сладковатые лепесточки клевера. Сергей изо всех сил старался сдерживаться, но не мог. Желание оказалось слишком сильным, чтобы подождать хотя бы несколько минут. — Я хочу тебя… — зашептала Алька в самое ухо. — Ужасно хочу. Сергей улыбнулся, и в темноте она заметила его улыбку. Она была нежной и такой ласковой, что защемило сердце. Алька потянулась к нему, прикоснулась губами к глазам, к губам и снова зашептала, но, что именно, Сергей уже не слышал. Он уже погрузился в темный, странный лабиринт желания, лишь в конце пути освещенный яркой вспышкой света… Утро добрым не бывает, как гласит мудрая поговорка. Вчера Сергей выпил всего несколько рюмок, но чувствовал себя как с глубокого-преглубокого похмелья. Рядом лежала Алька, тихая, как июньское утро. Она все еще спала, ее душа витала где-то далеко, в измерении сна. Сейчас она могла себе позволить не думать о том, что произойдет дальше. Сергей немного злился на этот безмятежный сон. Он полночи проворочался в раздумьях, спал тревожно, а потом снова проснулся, чтобы думать о неизбежном — последствиях вчерашней ночи. Как теперь он должен поступить? Слово «должен» смущало Сергея. Заставляло думать о бремени ответственности, которую он не мог, не готов взять на себя. Одно дело — Алька, какую он знал до сих пор. Его влюбленность, его подруга, девочка, которую можно чему-то научить и которая блестяще усваивает знания, составляя обо всем собственное мнение. И совсем другое — новая Алька, связанная с ним сегодняшней ночью. Такой Альки Сергей еще не знал. И боялся узнать. Слишком долго он жил один, чтобы впустить в свою жизнь другого человека. А что, если она окажется не способной на настоящее, искреннее чувство? Ведь любовь — языческий бог, требующий жертвоприношений… А что, если Алька все-таки уйдет от него к Олегу, с которым ей проще, чем с ним? А что, если ее порыв спровоцирован коньяком? Он тихо вышел на кухню. За окном занимался тоскливый осенний рассвет. Достал из шкафчика «нычку» — пару сигарет, сиротливо приютившихся в смятой пачке. Да и не только в Альке дело. Он сам еще не готов быть сильным, ответственным, надежным. И потом, Елена… Если она вернется, что делать тогда? Сергей затянулся и закашлялся — он уже давно не позволял себе курить. Да, все верно. Он еще не готов… Глава 12 «АЛЬБИНА» ПОДНИМАЕТ ЗАНАВЕС