Елене пришла в голову мысль: – Но если боги себя не проявляют, значит, их нет? – Думай, как хочешь, разницы я не вижу. Боги нужны государству для соблюдения порядка. Или чтобы освящать брак. Вот я, например, прошу у тебя согласия стать моей женой! – Я очень тебя люблю, но мы не сможем стать мужем и женой. – Но почему?! – воскликнул Констанций. – Ты – язычник. Я могу быть только женой христианина. – Ну хорошо, тогда я буду чтить твоего бога. – Чтобы стать христианином, ты должен изучить жизнеописания Иисуса Христа и понять, чему он учил людей. Только после этого ты сможешь пройти обряд крещения. С этого дня Констанций взялся за изучение Септуагинты[95] и Евангелий так, как прежде изучал карты и описания местности. После недели напряженных трудов, спрятав последний свиток в футляр, он объявил Елене, что готов стать христианином. Елена привела Констанция в дом Иосифа на воскресное богослужение. Он с интересом разглядывал входящих членов общины, узнавая в них работников мансио и рабов. Здесь все общались на равных. Последним пришел Давид. Не глядя по сторонам, он занял свое место. Констанций огласил свое желание креститься и с этой минуты стал «оглашенным». Для него начиналось время наставлений. Перед трапезой все вместе прочитали «Отче наш» и благодарственную молитву о выздоровлении Констанция. Было видно, что люди искренне этому рады. Иосиф встал из-за стола и взял в руки каменную чашу. – Поведаю вам сказание, которое передается из уст в уста. Иосиф из Аримафеи[96] был почитателем Иисуса, прошел весь крестный путь вместе с ним и не оставил его на Голгофе. Каждую каплю драгоценной крови Спасителя он собирал в чашу, не давая ей пасть на землю. И когда сбылось пророчество о Воскрешении, Иосиф велел пометить чашу символом рыбы и отнес ее на сохранение в Иерусалимский храм. Иосиф налил в чашу вина и продолжил: – В память об Иисусе пусть вино будет кровью Его. Каждый из нас сделает глоток и причастится души Господа нашего. После трапезы все помянули мучеников за веру и стали решать, как помочь малолетним сиротам: вдовец в черной тунике оказался работником мансио. Потом встала женщина, сделалось тихо, и она негромко запела, выводя прекрасную и печальную мелодию, которая постепенно усложнялась, подхваченная другими голосами. Констанций проглотил комок в горле, и ему поверилось, что столь возвышенное пение ниспослано Богом. Уже в ноябрьские календы Констанций с завидным упорством бил деревянным мечом по тренировочному столбу в гарнизоне. Движения были неловкими – правую руку только что освободили от повязок. Но с каждым взмахом меча к нему возвращалась былая сноровка. Почувствовав чей-то взгляд, Констанций обернулся и увидел, что за ним наблюдает Ролло. Он опустил меч и подошел к приятелю. – Получи новости, – сказал Ролло и протянул свиток. Констанций сломал официальную печать, развернул пергамент и не сдержал улыбки: в документе было разрешение на гражданский брак. – Особенно не радуйся. Тебя вскоре ждут в Дакии, сам Аврелиан дал задание. Зима для тебя будет жаркой, на восстановление даю две недели. – Ролло взял тренировочный меч и предложил: – Поработаем в паре? Вечером Констанций, раздираемый противоречивыми чувствами, зашел к Иосифу и потребовал, чтобы его крестили сейчас же. – Это невозможно, ты не готов, – Иосиф устало посмотрел на нетерпеливого оглашенного. – Наставления длятся по крайней мере год. У Констанция сдали нервы, и он схватил Иосифа за грудки. – Придумай что-нибудь! Через две недели мне возвращаться на службу! – Давай сядем и поговорим, – Иосиф высвободился из рук Констанция, и они сели. – Сколько лет ты служишь? – Пять лет. – Ты воевал и знаешь врагов Рима, не так ли? Констанций кивнул: – Знаю, и хорошо. – Помнишь стих из Нагорной проповеди, где Иисус призывает любить врагов? – Глупость, по-моему, – усмехнулся Констанций. – Это ключ к победе, а ты этого не понял. Что ты знал о людях, против которых сражался? – Знал достаточно: они нападали, а я защищался. Иногда я сам нападал, когда они выступили против священного Рима. – А ты не задумывался, почему они это делали? Знал, как они живут, во что верят, что для них дорого? – Мне это незачем. – О врагах надо знать все, как о самом дорогом человеке. Тогда ты их победишь, но победа может выглядеть не так, как ты ожидаешь. Констанций с раздражением прервал Иосифа: – Моя невеста хочет, чтобы я стал христианином. – А ты не путаешь вожделение и святость? – Иосиф насмешливо посмотрел на жениха. – Скажи Елене, что в следующее воскресение я дам благословение на ваш брак. Словно гора свалилась с плеч Констанция. Уходя, он спросил Иосифа: – Вот уже несколько дней не вижу в кузне Давида. Здоров ли он? – Надеюсь, что здоров. – Остановившимся взглядом Иосиф смотрел в пространство. – Мой сын сейчас на пути в Рим. – Ну, что же… Давид обладает необыкновенным талантом и в Риме добьется многого, – сказал Констанций, но так и не понял, услышал ли кузнец его последнюю фразу. Capitolo IX Эгейское море. Лайнер «Олимпик». Наше время Ночью корабль покинул порт Кушадасы и взял курс на Родос, греческий остров, до которого было не меньше двухсот морских миль. Элина проснулась в лазаретном боксе, когда медсестра принесла ей завтрак и сообщила, что скоро придет доктор. Но тот не спешил и явился только после обеда. – Доброе утро, мадемуазель Элина. Как ваше самочувствие? – Он присел на стул возле кровати. – Здравствуйте, месье. Сегодня намного лучше. – Пожалуйста, покажите мне шею… Элина подняла подбородок и закинула голову назад. Выждав в минуту, спросила: – И как вам шея? – Прямо скажем, неплохо. Я ожидал худшего. Давайте-ка мы с вами подышим. – Доктор вынул из кармана фонендоскоп и вставил дужки себе в уши. – Давайте, – Элина приподняла рубашку. – Дышите… Глубже… Не дышите… Вдохните, задержите дыхание… Выдохните. А теперь посмотрим ваше горло. Она раскрыла рот и, пока доктор осматривал ее горло, наблюдала за его безэмоциональным лицом. – Могу вернуться в свою каюту? Он молча свернул фонендоскоп и обронил: – Это, я думаю, преждевременно.