Нинель Николаевна строго велела внучке: – Снимай свое платье! – Зачем? – заупрямилась та. – Оно совершенно мокрое. – На солнышке быстро высохнет, – беспечно ответила Лидия и подобрала с камней рубашку Богдана. – Скоро стемнеет, и станет холодно. – Нинель Николаевна выхватила у нее рубашку и развернула: – Надень пока это. Такой вариант вполне устраивал девочку, и она согласилась. Потом они расселись на лестнице: Лидия чуть выше, Нинель Николаевна с Элиной внизу. – Какой страшный день… – сокрушенно проронила профессорша. – Разве могла я предположить, что все так закончится. – Она тяжело вздохнула: – Да еще и вас втравила в эту историю. – Не стоит вам себя обвинять, – Элина тронула ее за руку. – Совершенно очевидно, что все случилось из-за Богдана. Не будь его, мы сейчас были бы на полпути к Родосу. – Все началось с меня. Из-за одного неверного решения все пошло кувырком. Далась мне эта экскурсия! – Это был подарок для внучки. – Рада, что вы меня понимаете. В ее возрасте сложно интересоваться догматами раннего христианства. Необходимы более живописные впечатления. – Да, кстати… – Элина с тревогой взглянула на Нинель Николаевну. – Вы расслышали предсмертные слова Серхата? – Если не ошибаюсь, он процитировал строку из обращения Апостола Павла к римлянам: ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем. – С чего бы вдруг… – мрачно усмехнулась Элина. – Если хотите, попробуем разобраться. – Как? – Я расшифрую смысл этой фразы, и мы сформируем гипотезу. – Слишком мудрено, – усомнилась Элина. – Только на первый взгляд, – твердо заключила профессорша. – Ну что ж, давайте попробуем. – Христианский теолог Ориген растолковал эту фразу так: он приравнял служение религии к воинской службе. В его трактовке тем, кто служил греху, полагалось божье возмездие – бесславная смерть. Своим же воинам Бог жаловал вечную благодать, загробную жизнь во Христе. – Что-то мне подсказывает, что наш экскурсовод рассчитывал на вечную благодать, – предположила Элина. – Значит, он считал себя божьим воином. – Не слишком-то все складывается. – Будем считать, что это наше предположение. – Нинель Николаевна обернулась и, оглядев Лидочку, прикоснулась губами к ее лбу: – Да у тебя температура! – профессорша стянула с себя трикотажную кофту: – Укутайся и сядь рядом со мной. – Ну бабушка… – заныла девочка, и в ее голосе послышались тревожные нотки больного ребенка. – Не спорь! – Нинель Николаевна завернула девочку в кофту и усадила рядом с собой. – Только этого не хватало – затемпературить при таких обстоятельствах. Что я скажу твоей матери? – А ты не говори, и она не узнает. Уже через час девочкой овладела лихорадка, и она стала бредить. Нинель Николаевна не находила себе места. Она то смотрела на прираставший зев тоннеля, в надежде увидеть там спасительную лодку с Богданом, то устремлялась к внучке, чтобы переменить компресс, дать воды и хоть немного сбить температуру. Элина тревожилась не меньше профессорши: уже наступали сумерки, а, как известно, южные ночи холодные. В таких условиях состояние девочки неизбежно ухудшится. Она сняла с шеи цепочку с кулоном и надела на Лидию. – Зачем? – насторожилась Нинель Николаевна. – Этот кулон всегда мне помогал. – Вот только не говорите глупостей. – У вас есть другие варианты? – поинтересовалась Элина и выдала жесткое резюме: – Пусть висит. Время тянулось мучительно долго. Минуты казались часами, а часы – вечностью. Все усугубилось наступившей темнотой, прерывистым дыханием Лидии и мыслями о том, что наверху остались три мертвеца. – Кажется, вы говорили, что кулон – память о вашей маме? – С ним связана интересная история, – глядя в темноту, Элина улыбнулась. – Расскажете? – Нинель Николаевна прижала к себе внучку. – Чтобы не сойти с ума, нам нужно говорить. – Почему бы нет. У нас достаточно времени. – Прислушавшись к какому-то всплеску, Элина продолжила: – Все произошло в селе Троицком Калужской области, где-то рядом с Козельском. – Знаю-знаю, – пробормотала Нинель Николаевна. – Там рядом Оптина Пустынь. – В конце семидесятых мама училась в университете, их стройотряд отправили туда на сельхозработы. Машины привозили на ток зерно, а студенты сгружали его лопатами. Случилось так, что ток заполнился, и председатель велел сгружать зерно в заброшенную церковь. – Ну да… – профессорша потрогала губами лоб спящей Лидочки и огорченно вздохнула: – Да что же это такое… – Мама интересно об этом рассказывала. Когда с церкви сняли замо́ к и открыли дверь, внутри почти не было пыли, и все большое пространство пронзали солнечные лучи, которые проникали внутрь через оконца под куполом. – Церковь была заброшенной? – В течение многих лет. Но, как мама рассказывала, было ощущение, что ее закрыли только вчера. – Странно, что не разграбили. – Там кто-то побывал: на полу валялись церковные подсвечники и что-то еще. Было видно, что разорители искали драгоценные металлы, а не святыни. Они украли золоченые оклады, посеребренную посуду и кое-какие иконы. Когда по селу разнеслась весть, что церковь открыли, туда набежали старухи. Они стояли на пороге и молились. – Внутрь не пустили? – Церковь была осквернена, и чтобы молиться внутри, ее должен освятить священник. Верующие рассказали студентам, что в центральном нефе[122] хранилась какая-то святыня, но никто не сказал какая. На полу валялось несколько дешевых ковчежцев. Мама увидела кусочек дерева, на котором был выжжен крест. Когда она взяла его в руку, он показался ей теплым. – Да-да… – подтвердила профессорша. – У меня возникло такое же чувство. Нинель Николаевна прикоснулась ко лбу и потом ощупала тело внучки. – Она вспотела! – Значит, жар спал. – Элина тихонько рассмеялась: – Я же говорила, что кулон поможет. Профессорша переодела Лидию в подсохшее платье и прижала ее к себе: – Слава тебе господи! Кажется, обошлось. – Через минуту снова заговорила: – Знаете, дорогая, а ведь именно так, выжженным крестом, маркировали частицы Животворящего Креста, который привезла из Иерусалима в Константинополь Святая Елена. – Но как эти частицы оказались в России? – поинтересовалась Элина. Нинель Николаевна заметно оживилась: – Один фагмент креста привезла княгиня Ольга[123] после своего крещения в Иерусалиме. Он давно затерялся. Еще одну частицу, как тогда говорили, Животворящего Древа, подарили императору Павлу рыцари Мальтийского ордена. Ее после революции выкрали из Зимнего дворца. – Да-а-а, – протянула Элина. – Нет никакой определенности. Вздохнув, профессорша погладила внучку по голове. – Теперь уже никто не узнает правды. Нинель Николаевна замолчала, и они услышали плеск воды. – Богдан?.. – тихо спросила Элина. Из темноты донесся его голос: – Я. Через несколько минут он сам вылез из воды и вытащил на песок надувную лодку.