Она попыталась надеть браслет, но Давид сказал: — Здесь сложная застежка, давай тебе помогу. — Он защелкнул браслет на руке Елены. Давид на секунду коснулся ее кожи, и она почувствовала, как дрожат его пальцы. — Позволь предложить тебе этот браслет в подарок? Елена рискнула поднять глаза, и на нее нахлынули воспоминания о его горячих губах. Она отвела взгляд и отрицательно покачала головой: — Нет, не надо. — Ты ничего не выбрала? — удивилась Зенобия. — А вот я отложила несколько изящных вещиц. — Мне нравится все, трудно определиться, — ответила Елена, стараясь не смотреть на Давида. — Теперь ты знаешь, где находится его ювелирная лавка, и сможешь себя побаловать. Давид так и не сумел побыть с Еленой наедине. Когда он ушел, она, к своему удивлению, вместе с облегчением испытала разочарование, как будто не получила того, чего так сильно хотела. Однако разговор с хозяйкой виллы во время прогулки увел ее мысли в другую сторону и дал повод для размышлений. В ответ на вопрос, каково быть царицей, она услышала слова: — Я стремилась облегчить жизнь моих подданных и прекратить войны. Мне казалось, что стоит уменьшить траты, наказать ворующих чиновников, и казна наполнится, ведь налоги собирались исправно. Но казна наполнялась только тогда, когда Пальмирская армия покоряла богатые города. Так я открыла грустную истину: когда у государства нет своей армии, ему придется кормить чужую. — Цицерон писал, что расширение границ империи приносит больше славы, чем управление ею, — проговорила Елена. — И славы, и денег, — уточнила Зенобия. — Я пригласила во дворец знаменитых ученых и философов. Надеялась, что они научат меня управлять государством. Итог был печальным: теперь я просто мать и жена. Но могу сказать, что я счастлива. Елена посчитала возможным высказать свои наблюдения: — В дворцовой библиотеке я видела кодексы провинций, и везде расходы выше доходов. Думаю, что римская казна пополняется войнами. Зенобия грустно усмехнулась: — Грабеж — дело выгодное. Впоследствии Елена часто мысленно возвращалась в дни знакомства с благородной царицей. Их беседа на многое открыла ей глаза, и она перебирала эти воспоминания, словно бусины драгоценного ожерелья. В январе сенат возобновил работу, и Елена вернулась к своим архивам. Теперь документы были в порядке: аккуратно прошитые пачки накладных были снабжены итоговыми суммами, на новых титульных листах появились названия. Нескольких отчетов не хватало, но приблизительные затраты были вычислены по аналогичным строениям. Елена перечитала «Иудейскую войну» Иосифа Флавия и, если раньше ее интересовали интриги, теперь она определяла объемы награбленного Титом Флавием в Иерусалимском храме. В процессе работы она поняла, что Аврелиан ищет остаток иудейской казны, вывезенной Титом в Рим и спрятанной где-то во дворце. Старый дворец сгорел после того, как Тит унаследовал его от отца. В этой связи Елене пришла мысль: а что, если пожар был нужен для того, чтобы спрятать сокровища? Она развернула на столе план дворца Домициана и задумалась, куда бы сама поместила тайное хранилище. Елена прокручивала свиток с чертежами, надеясь обнаружить подсказку. «Надо посмотреть план фундамента засыпанного дворца Нерона». Отыскав свиток с чертежами, она наложила планы один на другой и в этот момент заметила, что смотритель стоит в дверях и внимательно за ней наблюдает. — Почтенная матрона, вам помочь? — он задал свой обычный вопрос. — Спасибо, Дориус. Я не нуждаюсь в помощи. Дни шли за днями, Елена подолгу просиживала над чертежами и знала их наизусть. Они крутились у нее в голове, когда она играла с сыном, когда разговаривала с мужем, когда спала. Но то, что случилось впоследствии, было похоже на чудо: место для тайника ей приснилось. Утром Елена попросила Констанция: — Помоги мне побывать во двореце Домициана. — Попрошу кого-нибудь из ребят, кто дежурит там завтра. За тобой придут в библиотеку и покажут покои императора, пока его нет во дворце. — А сам ты не сможешь? — Завтра мы с Модестом идем уговаривать очередного сенатора голосовать за увеличение расходов на развитие конницы. Назавтра, как и обещал Констанций, за Еленой зашел огромный преторианец, и они отправились во дворец Домициана. Легионер соизмерял свои шаги с шагами Елены, но иногда забывался, и ей приходилось за ним бежать. Во дворце Елена решила, что так ничего не разглядеть, и сказала верзиле: — Ты стой на месте, а я буду ходить и любоваться этой красотой. Потом идем дальше. Дело пошло на лад. В конце концов Елена привела провожатого к императорским покоям. Преторианец уселся в вестибюле, а Елена отыскала нужный переход, откуда ее не было видно, и осмелела. Она разыскала участок мраморной стены и стала давить на края плит выше головы, однако ни одна из них не поддалась. Елена спустилась на ряд ниже, но и там не добилась успеха. Тогда она присела на корточки. В какой-то момент стена дрогнула, и узкая, похожая на дверь, часть стены стала медленно поворачиваться. В открывшемся пространстве Елена увидела идущую вниз лестницу. В эту минуту ее окликнул преторианец. — Ты почему так долго?! — Уже иду! — крикнула Елена, а сама в это время искала возможность установить дверь на место. В конце концов та поддалась. Вернувшись вечером домой, Констанций поинтересовался: — Удовлетворила свое любопытство? — О да! Дворец великолепен! — восхитилась Елена. — Как продвигается работа в библиотеке? — Она закончена, и я готова пойти на доклад к Аврелиану. Зная способности жены, Констанций ничуть не удивился, пообещал записать ее на прием, но посоветовал сделать письменный доклад. Елена послушалась мужа и написала отчет, в котором умолчала лишь о найденном тайнике — об этом она решила сообщить императору лично. Закончив отчет, Елена отправилась в зал, где Дориус укладывал свитки в шкаф. — Почтенная матрона преуспела в своих изысканиях? — с улыбкой спросил смотритель. — Сделала все, что приказал император. Теперь прощай! По дороге домой у нее появилась мысль, что Дориус о чем-то догадывается, но она отбросила ее, предпочитая не усложнять ситуацию. Вернувшись в притихший каструм, Елена удивилась безлюдным улицами и тут же бросилась в штаб к Констанцию. — Что случилось?! — Император поднял преторий по тревоге. Голубиная почта доставила новость: в Лугдуне[35] восстание, галлы опять бунтуют. Он сегодня же выступает в Галлию. — Ты сопровождаешь Аврелиана? — Мы едем в Никомедию[36] сражаться с квесторами. Там производят доспехи, а рядом, в Каппадокии, есть хорошие кони. Модесту Юстусу дали деньги на конницу. По дороге проведаем родителей и навестим твоего отца. — А как же мой доклад Аврелиану? — растерянно осведомилась Елена. — Мне нужно к императору! — Доклад подождет, — успокоил ее Констанций. — К ноябрю я должен сформировать две алы по тысяче катафрактов, чтобы пойти войной на парфян. До этого времени в Никомедию с армией вернется Аврелиан. Он быстро справится с бунтовщиками. Вот тогда и доложишь ему о своих секретах. Однако рассказать императору про тайник Елене не довелось. В ноябре во Фракии, не дожив до шестого года правления, Аврелиан был убит заговорщиками. Принеся эту весть, Констанций неподвижно сидел, закрыв руками лицо. Елена молчала, не зная, что сказать и как соразмерить величину постигшей их беды. — Какого человека погубили! — Констанций сморщился, как будто от боли. — Теперь опять последует череда ничтожнейших императоров. На парфян никто не пойдет, на Рейне поднимутся вестготы. — Он схватился за голову. — И как я буду платить своим катафрактам?! Казна пуста, впору идти к ростовщикам. — К ростовщикам обращаться нельзя, это гибельный путь, — сказала Елена. — У нас есть сбережения. Ты можешь заплатить своим солдатам из них. — Хорошее предложение. Тебе не жаль своих денег? — Я не хочу, чтобы сюда, в Никомедию, пришли остготы, меоты[37] или парфяне! Малыш Константин обнял материнские колени: — Мы с отцом тебя защитим!