Она вежливо улыбается. Я пытаюсь встать и понимаю, что мои лодыжки привязаны к ножкам стула. — Приносим извинения за неудобства, — повторяет Голубой Галстук. — К сожалению, из-за недавних событий нам необходимо сдерживать вас, чтобы обеспечить безопасность сотрудников Аксиомы. — Где Джули? — кричу я ему, но они натягивают холодные пластиковые улыбки, которые дают мне понять, что говорить с ними как с людьми не выйдет. Это не разговор, это торговля. — Нет сомнений, что вы осведомлены о страшной трагедии, которая случилась на Стадионе, — говорит Голубой Галстук, делая серьёзное и почтительное лицо. - Неправильное хранение боеприпасов с истёкшим сроком годности привело к взрыву, который забрал порядка сотни жизней, в том числе руководство города. — К счастью, — вторит ему Жёлтый Галстук, — Аксиома находилась по соседству и оказалась готова помочь нашим новым соседям на западном побережье. Тесно сотрудничая с действующими отрядами охраны Стадиона и медицинскими бригадами, мы смогли локализовать ущерб и оказать помощь пострадавшим. — Это сделали вы, — бормочу я, глядя на стол. — Все узнают, что это сделали вы. И они пойдут против вас. В памяти всплыл момент из сна — разговор, которого на самом деле не происходило. «Верь мне, малыш. Я знаю своё дело». — Мы послали наших лучших людей, на место погибших командиров Стадиона, — говорит Жёлтый Галстук, — и оставшиеся руководители с удовольствием приняли нашу помощь. Я начинаю мотать головой и напрягать связанные руки. — Мы столкнулись с небольшими трудностями, — говорит Голубой Галстук, — связанными с неживым населением на Стадионе и прилегающих территориях. Я замираю и поднимаю глаза. — С тех пор, как мы прибыли на западное побережье, — говорит Жёлтый Галстук, — мы столкнулись с удивительной… удивительной… — Она моргает, — вещью. С удивительной вещью, — впервые её улыбка дрогнула, а на лице появилось беспокойство. Голубой Галстук выручает её. — Мы встретились с необычными неживыми людьми. Которые не… Которые подают удивительные признаки… — она кривится и опускает голову. — Жизни? — подсказываю я. — Мы столкнулись с неизвестными. Они ведут себя иначе. Мы не в состоянии предугадать их поступки, и это создаёт опасность. — Аксиома хочет помочь, — говорит Жёлтый Галстук. — Мы хотим обеспечить безопасность этого региона и всего мира. — Но это невозможно, пока они существуют, — говорит Голубой Галстук. — Невозможно обеспечить безопасность, когда здесь живут сотни тысяч неизвестных. Наступает тишина. Жёлтый и Голубой Галстуки смотрят на меня с выражением боли на лицах. Какой абсурд, я понимаю, что смотрю на Чёрный Галстук и жду его предложений, но он всё так же немногим отличается от статуи. — А что вы от меня-то хотите? — наконец огрызаюсь я. Будто игла звукоснимателя встаёт на дорожку — их улыбки появляются снова. — Вы такой же, как они, — говорит Жёлтый Галстук, её ладонь опять скользит по столу, едва не касаясь меня. — Но вы другой. Вы влияете на них. — Нет, я не влияю. — Всем известно, что вы стали причиной этих отклонений, — говорит Голубой Галстук. — Неизвестные появились из-за вас. — Я ничего не делал. Это просто случилось. Жёлтый Галстук наклоняется близко-близко и пристально смотрит на меня. Это значит, что пора перестать притворяться и начать быть честными друг с другом. — Нам нужна ваша помощь, — мягко говорит она. — Мы хотим, чтобы все были в безопасности. Мы хотим навести порядок. Но общаться с этими необычными людьми очень сложно. У них неестественная устойчивость к нашей помощи. Её лицо примерно в полуметре от моего. У неё большие умоляющие глаза. Я замечаю, что тональный крем покрывает всю её шею и ниже. Мне интересно, он покрывает всё тело полностью, придавая бронзовый оттенок грудям, покрытым сеткой вен, и смягчает её высохшие дырки? Из-под её воротника пахнет чем-то вроде перезрелого ананаса. — Трупы знают, как пахнет смерть, — говорю я, пристально глядя ей в лицо. — Твой дешёвый парфюм не скроет этот запах. Её лицо застывает на мгновение. Затем она расплывается в улыбке. Чёрный Галстук обходит стол и тычет проводом мне в шею. — К несчастью, — говорит Голубой Галстук, пока я бьюсь в конвульсиях, — если вы сейчас не способны оценить плюсы работы с нами и риски в случае отказа, нам придётся вас заставить. — Если во время нашего разговора вы вдруг решите принять наше предложение, — говорит Жёлтый Галстук. — просто скажите «да». Боль от удара током довольно странная. Такое напряжение не способно причинить большого вреда, но мои нервы бьются в истерике. Мышцы закручиваются в узлы, кости сигнализируют мозгу, что они разрушены, а мозг жалуется на горячие угли и удары кинжалом. Но, когда Чёрный Галстук убирает провод, никаких повреждений не наблюдается. Как говорят в спорте: «Нет крови — нет фола». Потрясающе. Пичмены смотрят на меня и ждут. Я сижу на стуле, безучастно разглядывая комнату. Они хмурятся и Чёрный Галстук тычет проводом мне в горло. Вены на моей шее вздуваются. Боль пронзает позвоночник, и я могу поклясться, что мозг поджаривается, как мясо в микроволновке. Я смотрю на эти страдания с балкона своего отеля, делая снимки фотоаппаратом с большим зумом. Боль реальна. Я понимаю, что я в агонии. Но мне всё равно. Чёрный Галстук убирает провод, и Жёлтый и Голубой выжидающе смотрят на меня. Я пожимаю плечами. — Бесполезно демонстрировать свою выносливость, — с приклеенной улыбкой говорит Голубой Галстук. — Вы не переживёте нашу беседу. Она будет продолжаться до тех пор, пока не наступит один исход из двух возможных. — Первый вариант — вы работаете на нас, — говорит Жёлтый Галстук. — Второй — вы умираете. Я снова пожимаю плечами. — Я уже был мёртв. Это не так уж и плохо. Теперь они улыбаются уже не так уверенно. Я наслаждаюсь тремя секундами своего триумфа, затем пичмены вскидывают головы и прислушиваются. Я слышу за стеной позади себя шум, грохот мебели, приглушённый крик. Пичмены неподвижно и бессловесно рассматривают меня, словно радостные манекены, и будто ждут чего- то. Из-за стены раздаётся громкий стон боли, смешанный с яростью и возмущением. — Пошли на хер! Пошли на хер, разодетые мешки с дерьмом! Перекачанные ублюдки! Джули. Я дёргаюсь под своими путами, пытаясь развернуть стул в другую сторону. — Джули! Я здесь! Снова вскрик. Теперь в нём больше боли, чем гнева. Ни слова. — Что… с ней делают? — рычу я, и моё самообладание тает в приступе паники. — Мы делаем ей аналогичное предложение, — говорит Жёлтый Галстук. — Она тоже устойчива к боли? — спрашивает Голубой Галстук. Крики Джули становятся всё громче и громче, а потом внезапно обрываются, переходя в плач. Я зажмуриваюсь. Я вижу фейерверки. Я вижу огонь. Я вижу, как он пожирает крыши, я вижу выбегающих из школ детей. Я вижу восхищенные лица, аплодисменты, отблеск оранжевого света в глазах и бутылку с заправленной в неё пылающей тряпкой в моей руке… Я вижу дешёвую коробку из фанеры, опускаемую в яму, проповедника, который прыскает на неё, словно мочится в туалете, а дураки смотрят на это и притворяются плачущими… Я вижу в лесу женщину-блондинку, она избита и окровавлена, её глаза полны отвращения. Она приставляет к своему лбу мой пистолет… Я открываю глаза. Джули привязали к стулу рядом со мной. Наши плечи почти соприкасаются. Она смотрит на меня и виновато улыбается, а её глаза мокрые и красные. — Привет, Р, — говорит она. Её лицо покрыто мелкими синяками. Нижняя губа разбита и раздута. На шее чуть повыше ключицы — моё любимое место для поцелуев — сине-коричневые следы от ожогов. Я чувствую, как провода впиваются мне в лодыжки и предплечья, стул скрипит от напряжения. — Перестань, — нежно говорит она. — Я в порядке. Нельзя дать им то, чего они хотят. — К сожалению, — говорит Голубой Галстук, — сейчас мы должны продолжить разговор. — Помните, — говорит Жёлтый Галстук. — Как только вы решите принять наше предложение, просто скажите «да». Чёрный Галстук подносит провод к ожогу на шее Джули.