— Потому что я больше не Мёртвый. Я погружаюсь в толпу. — Ты псих! — кричит Эйбрам со своей позиции в конце коридора. — Куда ты попёрся? Я указываю на дальний конец зала позади тысяч голов зомби: — Там есть безопасное место, — и иду дальше. Джули и Нора держатся поближе к моей спине, и, пока Джули упорно старается не бояться этих существ, Нора ведет себя чуть более открыто. — Привет!.. — говорит она сквозь стиснутые зубы. — Как дела?.. Пожалуйста, не ешьте меня… — Пойдем, папа, — говорит Спраут. Она тянет его за руку, но он не двигается с места. — Давай! — подбадривает Джули. — Я не потащу свою дочь через ораву зомби. — Раскрой глаза. Всё нормально. — Ты не знаешь, что они будут делать. Она взмахивает руками: — Никогда не знаешь, кто что может сделать! Да в любой толпе кто угодно может оказаться убийцей, насильником, террористом-смертником. Ты сливаешься с толпой и надеешься на лучшее. Как и Джули, я тоже принимаю храбрый вид, но у меня не получается притворяться, что мне не страшно. Сражение с этой чумой не дало мне иммунитета. Среди первых важных вопросов в моей новой жизни был: "А что будет, если меня опять укусят?". Но нам не пришлось долго ждать ответа. Самоубийственный побег показал нам, что сейчас происходит то же, что и раньше. Мы присоединяемся к мёртвым. Начинаем сначала. Несмотря на свою борьбу, несмотря на Мерцание и другие тайны излечения, я так же уязвим, как и Джули. И точно так же завишу от прихотей толпы. Когда рестораны заканчиваются, толпа редеет, и мы оказываемся на открытом пространстве со скамейками и искусственными деревьями. Дальше по коридору еще одна группа зомби стоит вокруг прилавка, глядя на пустой ящик для бубликов, и делает вид, что изучает меню. Женщина за прилавком оступается, наверное, случайно. Толпа инстинктивно встает в линию. Перед тем, как первый человек в очереди мог бы озвучить заказ, новенькая кассирша снова отвлекается, и очередь разочарованно расходится. Я смотрю на это с огромным интересом. Это сохранились отголоски старых инстинктов или признак начинающегося излечения? Окоченевшее тело растягивает конечности, проверяя свои рефлексы? Я помню, как впервые попробовал настоящую еду. Несколько недель подряд каждый вечер я запихивал в рот хлеб и пытался его проглотить. Иногда я даже умудрялся задержать его в желудке, пока Джули радовалась, а потом уходил в ванную и меня тошнило. Я боялся, что не переживу своё превращение, и не хотел, чтобы она волновалась вместе со мной. Это произошло примерно через месяц. Я почувствовал старый голод, который не требует человеческих жертв. Я смотрел, как Джули жарит картошку из нашего огорода и поливает ее соусом, как вдруг мой желудок заурчал. Я хотел есть. Мне не нужно было высасывать энергию человеческой души, я хотел поесть драников. И я их съел. Второй раз я смог поесть только через неделю, и даже сейчас мое тело отвергает обычное питание, и принимает его только тогда, когда мне начинает угрожать голодная смерть. Но это дало мне надежду, в которой я нуждался, хоть и не знал об этом. Это был шаг. Сейчас я наблюдаю за этими трупами, толпящимися у прилавков с гастрономией, и я надеюсь на них. Я помогу им сделать следующий шаг. — Куда он подевался? — спрашивает Джули, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть сквозь толпу позади нас. Она прыгает на скамейку. — Эйбрам? Спраут? Мне не нужна скамейка, чтобы увидеть, что в зале их нет. — Неужели они нас кинули? — она подносит ладони ко рту и кричит: — Эйбрам!!! — Потише, — говорит он, выходя вместе с дочерью из служебной двери. — Ты их разбудишь. Джули вздыхает. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, как было глупо идти длинным обходным путем. Видишь, все хорошо? — Я семьёй не рискую, — он останавливает на мне строгий взгляд. — Ну, и где твоё "безопасное место"? К облегчению Эйбрама — и моему тоже — я не соврал, и наш маршрут не проходит мимо прилавка с бубликами. Справа был коридор, и я привел нас в туннель, который соединяет терминалы А и Б. Позади нас над головами висят знаки, обозначающие уборные и багажные ленты. Книжный магазин называется "Книжная бухта". На стенде с бестселлерами находится пугающий фолиант: "Вселенная Внушения: Как сознание формирует реальность". Я улыбаюсь, вспомнив, сколько часов я провёл, изучая слова в этом аэропорту и размышляя над тем, что они пытаются сказать мне. — Что? — спрашивает Джули, заметив мою слабую улыбку. — Ничего. Просто размышляю. Какая у тебя любимая книга? Она задумывается. — У меня их около пятидесяти. — Я хочу читать вместе с тобой, — я улыбаюсь шире и представляю, как она сидит рядом со мной на диване, прислонившись к моему плечу, и придерживает пальцами раскрытую книгу. — Давай переделаем нашу столовую в библиотеку? Она задумчиво улыбается. — Было бы здорово! В ее голосе столько энтузиазма, что внутри меня словно лопается пузырь. Холодное напоминание о тех обстоятельствах, которые неделю назад превратили нашу жизнь в невероятную фантазию. Мигают лампочки. Заработали генераторы или солнечные батареи — неважно, какой заброшенный источник энергии дает этому месту силы проснуться. Аэропорт возобновляет грустное подобие своей работы. Загорается свет, система оповещения заикается об оставленном без присмотра багаже, начинают двигаться эскалаторы. Я шагаю на ступеньку, Джули встаёт позади меня, и мы устраиваем себе перерыв, пока другие проходят мимо, бросая на нас неодобрительные взгляды. Однажды мы с Джули через эти окна, занимающие всю стену, наблюдали закат. Теперь мы смотрим в другую сторону, и видим, как солнце касается гор, заливая взлетно-посадочные полосы розовым светом. Самолет American Airlines без двигателей. Развалившийся на две части борт United Airlines. Почерневшие обломки частного самолета. В последние дни люди полагали, что где-то есть другое, более безопасное место, и аэропорт был маленьким грустным островом, связующим звеном всех обречённых надежд. Я вижу, как мимо нас проплывают горшки с искусственными растениями, в которых теперь растут настоящие ромашки, и мои мысли согревает легкая ностальгия. Я наклоняюсь через перила, чтобы сорвать одну, но не дотягиваюсь. В это время эскалатор заканчивается, и остальная часть группы нетерпеливо ждёт нас, скрестив руки на груди. — Что? — спрашивает Джули. — Мы пришли сюда, чтобы ждать, разве нет? — Будем пережидать в безопасном месте, — говорит Эйбрам. — А не в стеклянном коридоре, который открыт со всех сторон. — Мы почти там, — заверяю я. Конечно, он прав. Мне нужно сосредоточиться, но я не могу бороться со своими фантазиями. Несмотря на множество мрачных воспоминаний, это место пробуждает несколько ярких, которые я создал вместе с Джули и которые заставляют меня улыбаться. Тогда все стало так просто. Так легко и сладко. Только я, провальное похищение и мозг её парня в моем кармане. Я веду группу вниз по туннелю к двери своего бывшего дома — моего убежища от ужасов бессмертной жизни. Никогда не думал, что вернусь сюда, чтобы спрятаться от чего-то худшего. Я тяну на себя дверь самолета и с мрачной улыбкой отхожу в сторону. — Добро пожаловать на борт. Глава 24 САМОЛЁТ В ТОМ ЖЕ состоянии, в каком мы его оставили. Пустые бутылки из-под пива, пластиковые контейнеры из-под замороженной тайской лапши и, конечно же, груды моих памятных вещей. Я впервые поражаюсь обширности своей коллекции. Ручки, кисти для рисования, камеры, куклы, фигурки, картины, смокинг, не дошедшие до адресатов письма, семейные фоторамки, башни из комиксов… Ими занята третья часть сидений самолёта. Если я приносил с каждой редкой охоты один-два предмета, сколько времени я потратил, чтобы всё это собрать? Шесть лет? Семь? Тогда почему я не сгнил так же сильно, как многие другие? Почему я не стал очередным иссохшим метатесиофобом[4], принимающим любые изменения яростным шипением? Джули выбирает себе кресло и садится. Она берёт свой старый плед из порезанных джинсов, но на этот раз не для того, чтобы от меня защищаться. Она поглаживает среднее сиденье, и я сажусь рядом, наслаждаясь её доверием. М медленно поворачивается вокруг себя, осматривая катастрофический беспорядок, царящий в моём жилище. — Ты привёл девушку в такой дом? — Он показался мне очень милым, — говорит Джули. М хмыкает. — А где жил ты? — спрашивает его Нора. — Не могу себе представить, чтобы там было чище. — Там было чисто, — отвечает он, — для общественного сортира. Нора начинает хохотать, потом замирает. — Сортир? М пожимает плечами. — Это была комната с дверью. Всё, что нужно. Нора рассматривает его со странным выражением лица, которое мне совершенно неизвестно. Я могу разобрать только замешательство, но здесь явно есть что-то ещё. — Я был зомби, — оправдывается М. — Не придирался к жилью. Нора опускает глаза в пол. Смотрит сквозь него. — Что случилось? — спрашивает Джули. Она порывается встать, но Нора качает головой и приходит в себя. — Ничего. Простите. Что-то вроде дежа вю. Она обращается к М, но не смотрит на него. — Ты помнишь, где жил? Иногда мне кажется, что раньше мы встречались. М осторожно отвечает: — Думаю… в Сиэттле? Нора снова отрицательно качает головой. — Нет. Я никогда там не была, — она поднимает глаза и делает глубокий вдох. — Итак, что мы будем есть? Я слышала, в аэропорту отличная еда. Она исчезает за занавеской стюардесс и гремит ящиками на кухне. — Нора? — зовёт М, бросая на одно из сидений сумку из Порше. — Еда… здесь. Секундная тишина, затем она появляется из кухни, открывает сумку, достает кубик карбтеина и бутылку воды, забирает свой скудный паёк и уходит в хвост самолёта.